Я покачала головой.
— Тебе не стоило выходить ко мне.
Глаза Бартоля заблестели от слёз.
— Али, я должен был. Ты моя единственная семья. Ты будешь сражаться в Жатве. Это может быть наша последняя встреча.
Я осознала, что не могу винить его, ведь совершенно точно сделала бы то же самое на его месте.
— Со мной всё будет хорошо, — сказала я, сжимая его массивное плечо. — Я годами тренировалась для таких сражений…
— Шагай дальше! — перебил начальник тюрьмы.
— Али, — поспешно произнёс Бартоль. — Жатва… пообещай, что будешь осторожна, ладно? Постарайся не лезть в самую гущу.
— Конечно, — «да ни за что». Я чувствовала, что начальник тюрьмы подходит к нам. — Слушай, мне пора…
Бартоль уже стиснул меня в очередном объятии. Я чувствовала запах шкуры пещерного медведя, но под ней он ощущался слишком худым.
Он отпустил меня, и начальник тюрьмы схватил меня сзади.
— Встань в строй, немедленно! — его голос прогремел как пистолетный выстрел.
Зарычав, я присоединилась к остальным узникам.
— Али, подожди! — выкрикнул Бартоль, побежав за мной. — Возьми это, — он сунул что-то в мои руки. — Тебе понравится, обещаю. Я безоговорочно верю в тебя.
Я догнала остальных узников и только тогда осмелилась разжать пальцы. Я широко улыбнулась, узнав пластик и спутанные белые проводки. Я держала антикварный MP3-плеер вроде того, что Гэлин дал мне в мире ванов. Моё сердце скрутило от воспоминания. Тогда всё ощущалось так, будто мы команда и работаем вместе. Может, получив душу обратно, он изменился.
Я вставила наушники в уши и нажала на воспроизведение. Самая великолепная музыка раздалась в моих ушах, и с губ слетел вздох. Мелодия была простой, но невероятно завораживающей, с детской чистотой, которая вызывала желание улыбнуться.
Покачивая головой, я подпевала песне. Тот, кто написал композицию про акулёнка Беби Шарк, был абсолютным гением.
Глава 8. Гэлин
Я в сотый раз прошёлся по своей комнате от двери к столу и обратно. Время было позднее. Я должен был спать, но вместо этого терзал свой мозг, пытаясь придумать решение. Я хотел уйти, отправиться к Али. Я должен убедиться, что она в порядке и сыта. Мысль о том, что она голодает, сводила меня с ума и вызывала желание сжечь всю Цитадель. Огненная ярость нарастала во мне.
Мне надо снова услышать её голос.
Дальше курс действий очевиден. Я найду её, и мы пустимся в бега. Я украду мотылька, чтобы мы улетели на дно Колодца Урд. Затем мы отправимся в другой мир. Куда-нибудь, где нас никогда не найдут.
Единственное, что меня сдерживало — это шлем. Он давил на мой лоб тяжёлым и металлическим ободом. Само его присутствие казалось удушающим.
И всё же на каждое заклинание имелось контрзаклинание. Должен существовать способ снять его.
Я подошёл к столу и пролистал свои гримуары. Я находил проклятия, которые полностью заморозят кровь эльфа, кучу заклинаний для хорошего урожая… но если не считать заклинания освобождения, которое я уже опробовал, ничто не казалось пригодным для снятия шлема с моей головы.
Я издал тихий рык раздражения.
Я потянулся к самому шлему. Я мог бы пересилить боль и содрать его с головы, не сомневаюсь. Но как только мои руки приближались ко лбу, металл начинал вибрировать. В голове зарождался жар. Ещё немного, и я буду биться в конвульсиях на полу.
И всё же это дало мне идею.
Одну вещь я ещё не пробовал. Если немного изловчиться, может сработать.
Я махнул на руны на дверном проёме, магически запирая дверь. Затем я снял рубашку и начертил Кано. Руна засияла на моей груди, и на кончиках моих пальцев тут же вспыхнуло пламя. Я вытянул руки перед собой, и огонь затрепетал на ладонях, на запястьях. Жар согрел лицо.
Я сниму этот чёртов ободок по-плохому.
Я поднял руки к голове, и шлем начал гудеть, вибрируя злобной магией. Я заскрежетал зубами. Боль будет чрезвычайно сильной, но надо попытаться. Как только я расплавлю металл, его сила погаснет, и я буду свободен. Затем я спасу Али и стану королём, которым мне суждено быть.
Я подвинул пылающие пальцы ближе к шлему.
Разряд магии шарахнул по мне без предупреждения, словно гигантская рука стиснула череп. Моё тело завибрировало от боли, все мышцы напряглись.
В воздухе запахло озоном; на языке я ощущал вкус бензина. Но хуже всего был голос, колоколом звеневший в моей голове — голос Горма, повторявший слова клятвы, которую я ему дал.
«Я вверяю мою жизнь, мои амбиции…»
Клятвы можно давать, но их также можно нарушать. Это преступление против богов, но теперь они мертвы. И жизнь Али для меня важнее клятвы.
Я стал раз за разом напевать Кано. Магия хлынула из меня, руки полыхали как солнце. Фокус сводился к тому, чтобы расплавить шлем, не дотрагиваясь до него.
Второй разряд магии ударил меня между глаз, прямо в центр лобной доли. Моя комната исчезла во вспышке испепеляющей агонии. Волны боли заставили мои мышцы сокращаться.
Надо мной стояли подрагивающие фигуры, мерцающие как пустынные миражи. Горм и Ревна. Моя сестра тянулась ко мне, пытаясь погладить мою грудь.
«Ты навеки связан со мной», — прошептала она.
Я прижал ладони к короне.
«Я освобожусь».
Боль окутала меня, вибрациями прокатываясь по конечностям, заставляя мышцы сокращаться, пока всё моё тело горело. Я не сомневался, что плаваю под поверхностью солнца. Агония раздирала моё сознание на куски, пока единственной связной мыслью в голове не осталась Али.
Затем боль утихла, и я открыл глаза.
Я лежал на каменном полу своей комнаты. Руна на моей груди сделалась чёрной и дымилась. Я втянул несколько глубоких хриплых вдохов. Постепенно картинка перед глазами прояснилась.
Я поднял одну руку. От кончиков пальцев поднимался дым.
Сработало? Пошатываясь, я встал на ноги и подошёл к зеркалу.
Мои ключицы обгорели, волосы опалились, но на голове… сияющий, металлический, абсолютно невредимый… оставался Шлем Ужаса.
Вот только… теперь он ощущался чуточку слабее. Я не снял его, и он всё ещё контролировал меня. Но я был уверен, что повредил его силу.
И каждый колдун знал, что у любого заклинания есть слабость. Фатальный изъян.
Сейчас я как никогда был уверен, что найду способ избавить себя от шлема. Это моя судьба.
***
Бум. Бум. Бум.
Кто-то стучал в мою дверь. В такой час это непременно окажется охранник с требованием от моего отца. Затем в голову пришла другая мысль — мог ли шлем предупредить отца, что я сумел его повредить?
Я натянул рубашку, прикрыв дымящуюся руну на груди, и пошёл к двери. Когда я приоткрыл её, миниатюрная фигура в плаще проскользнула мимо меня в мою комнату.
— Ты не можешь заходить сюда… — начал я. Затем фигура развернулась, и я ахнул.
Это невозможно. И всё же это случилось. Этот изящный подбородок, мягкие губы, серебристые волосы, выглядывавшие из-под капюшона, ярко-серебристые глаза. Моё сердце ударилось о рёбра.
Али пришла ко мне.
— Как ты…
— Ш-ш-ш-ш-ш, — она поднесла палец к губам, затем бросилась ко мне.
Я обхватил руками её миниатюрное тело, положив одну руку на её поясницу, а другой ладонью прижав её голову к моей груди. Мне казалось, будто моё сердце может взорваться от облегчения. Она была мягкой, тёплой, пахла жасмином и тёмным шоколадом. Она выглядела вполне здоровой, не такой изголодавшейся, как я боялся.
Я заговорил с ней тихим голосом, спеша объяснить:
— Я не мог прийти к тебе. Шлем не давал мне покинуть Цитадель. Я работал над тем, чтобы снять его, но магия оказалась сильнее, чем я ожидал.
Её серебристые глаза сверкнули, и она дотронулась до моей щеки. Когда она распахнула плащ, я увидел, что она одета в полупрозрачное серебристое платье, подчёркивавшее каждый изгиб её тела — изящная талия, идеальные груди. Я скользнул взглядом по её фигуре, и кровь зашумела в ушах.
