Если меня будет пробирать дрожь всякий раз, когда он будет меня касаться, за год нервы совсем расшатаются.
Дракон устроился рядом, и паромобиль покатил по просыпающимся улицам Бримна, умытым дождём, обласканным всё ещё тёплыми лучами осеннего солнца.
Оглянувшись на серое здание гостиницы, видневшееся в узком заднем окошке, мысленно пожелала Кастену всего самого лучшего и постаралась отвлечься от грустных мыслей.
— Почему именно Вейя? — неожиданно спросил Делагарди, видимо, устав от молчания, нарушаемого лишь фырчанием машины.
Паромобили громыхали по мостовым так, что первое время мне хотелось заткнуть уши. А потом ничего, привыкла. И предпочитала этот способ передвижения, пусть он и был дороже, открытым коляскам и двухместным каретам, местному аналогу кэбов. В них трясло неимоверно.
— Кастен сказал, что моё имя слишком необычное, будет привлекать ненужное внимание. А Вейя… Было созвучно с моим, к тому же первое время у меня в голове постоянно звучало имя Раннвей, с которым оно тоже было похоже. Я побоялась назваться Раннвей, потому что не знала, до вчерашнего дня, кем была прошлая хозяйка тела.
Скосила взгляд и заметила, как Эндер удовлетворённо кивнул.
— Сколько тебе лет? — задал он очередной вопрос, видимо, решив скоротать время с пользой и получше узнать свою новую старую супругу.
— На Земле, в моем мире, в следующем месяце исполнилось бы двадцать восемь. А сколько было Раннвей?
Когда я пришла в себя и поняла, что я не в себе, ну то есть не в своём теле, поначалу решила, что стала подростком. Ну или в лучшем случае девушкой, только справившей совершеннолетие. Из зеркала на меня смотрела худая девчонка с угловатой фигурой, выпирающими ключицами, маленькой грудью и длинными, но такими тоненькими ножками. Кузнечик и нежная бабочка в одном флаконе.
За время, пока моя душа знакомилась с чужим телом, Раннвей-Вейя похудела ещё сильнее, хоть похудеть сильнее, казалось, было просто невозможно. Понимая, что с такими успехами скоро меня-не меня можно будет класть в могилу, я стала заставлять себя есть через силу. Несмотря на тошноту, на отсутствие аппетита. Немного окрепнув, добавила в свою ежедневную рутину лёгкую гимнастику, а спустя ещё пару месяцев уже и прыгала, и бегала, и ела нормально, а не как воробей на последнем издыхании.
Постепенно угловатый подросток превратился в стройную, но красиво сложенную девушку с густой медной копной и светлой кожей.
— Когда мы поженились, Раннвей было восемнадцать, — ответил Делагарди. — Спустя два года она исчезла.
— И ты не видел её четыре года, — вспомнила я вчерашние слова дракона.
Он кивнул, а я подсчитала. Значит, двадцать четыре… Хотя я бы не дала больше двадцати.
Молчание длилось недолго. Миновав центр города — площадь со злополучным театром и городской управой, — паромобиль снова принялся петлять по узким мощёным улочками, а Делагарди вернулся к допросу:
— Как так вышло, что ты оказалась в её теле? Я читал о подобных случаях в древних, очень древних манускриптах, но никогда о таком не слышал.
На ум пришла цитата из любимого многими фильма: «Поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся — гипс!» В моём случае — другой мир.
Я не стала знакомить дракона с русским кинематографом, рассказала о том, что помнила:
— Я опаздывала на концерт… В прошлой жизни я была пианисткой и довольно успешной, — позволила себе небольшое отступление, после чего продолжила: — Уже у самого театра, в котором и должно было пройти моё сольное выступление, кто-то толкнул меня на переходе. Это… эмм… такие места, где пешеходы… люди должны переходить дорогу. Я попала под машину. — Поймав вопросительный взгляд эйрэ, уточнила: — Аналог ваших паромобилей, только ездят быстрее. А та машина ехала… очень быстро.
Невольно вздрогнула, возвращаясь в короткие мгновения кошмара, и услышала невозмутимый голос Делагарди:
— Получается, в своём мире ты умерла?
— Сложно сказать, — я пожала плечами. — Последнее, что помню, — это крики людей и мой собственный крик. Мне даже не было больно. Или я просто забыла о боли… В себя пришла в Дербе — маленьком городке на границе Кармара и…
— Дрелора, — продолжил за меня дракон, давая понять, что он неплохо знаком с географией Пограничья.
— Меня нашёл Кастен на берегу реки, что оплетает окраины города. Грязную, истощённую, оборванную и мокрую. Точнее, грязной, истощённой, оборванной и мокрой была Раннвей, а моя душа каким-то чудом перенеслась в её тело.
Почему-то мои слова вызвали у Делагарди досаду. Он нахмурился, и я заметила, как на лице лорда снова обозначились желваки.
— Я что-то не то сказала?
— Мне следовало допросить твоего дружка.
— Друга, — почувствовав, как внутри вспыхивают искорки раздражения, поправила я. — Он бы не рассказал тебе ничего нового. Ночь, берег реки и полумёртвая Раннвей с моей душой.
«Муж» ничего не ответил. Вытащив из кармана часы, резко откинул золочёную крышку. Удивительно, как от столь грубого обращения та не отвалилась. Судя по тому, что маленькая чёрная стрелка почти достигла цифры восемь, поворачивать назад и устраивать допрос ещё и Толю было уже поздно. Да и не в том он сейчас состоянии, чтобы отвечать внятно.
— Что было потом… — начал было дракон, но я покачала головой.
— Лучше расскажи про Раннвей. Должна же я узнать ту, чью роль буду исполнять.
Удивительно, но он согласился. Видимо, решил, что к вопросам о моём прошлом мы ещё вернёмся. А посвящать меня в жизнь Раннвей действительно надо.
Немного помолчав, словно раздумывая, с чего лучше начать, Делагарди начал издалека:
— Наши семьи, Фармор и Делагарди, дружили издавна. Мой дед, Кеннерт Делагарди, сражался бок о бок с дедом Раннвей в войне за Клоандский полуостров и спас ему жизнь.
— Клоандский полуостров… — Перебирая пальцами звенья цепочки, пристёгнутой к ридикюлю, я пыталась вспомнить, где и когда о нём слышала. — Ах да! Это одно из немногих месторождений огненной крови!
Дракон кивнул, подтверждая мои слова.
Огненной кровью здесь называют не только кровь потомков Перерождённых, но и природную маслянистую жидкость, полезное, а скорее, бесценное ископаемое, на основе которого и изготавливались так называемые эликсиры счастья — то, что превращало людей в одарённых. Правда, некоторых эта чудо-эссенция убивала. Или убивали драконы вроде Делагарди, если дар становился проклятием, калечил разум.
— Я помню Раннвей ещё девочкой. — Делагарди улыбнулся своим воспоминаниям, и я невольно отметила, что ему идёт улыбка. Смягчает резкие черты лица, а губы делает…
Тряхнув головой, перестала задерживать взгляд на драконьих губах.
— Её и Терес.
— Терес — это старшая сестра Раннвей?
Кивнув, дракон добавил:
— Та, которая должна была выйти за меня замуж.
Больше я не перебивала, с интересом слушала историю чужого прошлого, которое, к сожалению, оказалось не менее мрачным, чем моё собственное.
У Хеймера Фармора не было сыновей, только две дочери: Терес и Раннвей. Старшая росла живой, весёлой, активной девочкой. К тринадцати годам она сумела раскрыть в себе три дара и должна была стать достойной преемницей своего отца, но…
Но всё пошло не по плану.
— Когда Терес исполнилось семнадцать, мы объявили о помолвке, а спустя год… — Делагарди усмехнулся. — Она сбежала с моим напарником, Нильсом Польманом. Нильс был простым человеком, ради будущего с Терес рискнул принять огненную кровь. Но магия не сделала из него дракона. Для Хеймера он так и остался провинциальной швалью, как отзывался о нём глава дома Фармор. Выродком, укравшим у него дочь.
— Вот почему он от неё отрёкся…
— Терес перестала для него существовать. Хеймер лишил её имени, наследства и возложил все надежды на Раннвей. Но та, в отличие от сестры, не могла похвастаться ни твёрдым характером, ни крепким здоровьем, ни магической силой. Раннвей оказалась пустой, так и не смогла раскрыть в себе ни одного дара.
