не нравится мне это.
Он с какой-то медлительностью, словно не мог оторвать от меня взгляда, отошёл от варочного стола, а потом уже побежал на другой конец поляны.
— Бездна меня раздери, — пробормотал Эл, во все глаза пялясь на меня.
Вновь облизнув губы, которые быстро сохли от учащённого дыхания, я вытащила из своей сумки зеркальце и внимательно осмотрела лицо. Зрелище и в самом деле было не для слабонервных: кожа под глазами впала, почернела, волосы были мокрые от пота и свисали сосульками, кожа бледная, землистая, но самое жуткое — это глаза, зрачки расширились настолько, что не видно было радужку, а белки пожелтели.
— Да это же синдром Эдгара Лорана, — выдохнула я и дрожащими, непослушными руками принялась перебирать травы в поисках редкого корня, который и взяла-то только в надежде незаметно забрать его домой.
Пока я нашла его, разделала и засыпала в варочный аппарат, Ной уже вернулся с профессором и двумя врачами. Те держали наизготовке два шприца.
— Мисс, давайте введём антидот, пока не произошло серьёзных изменений в вашем организме, — сказал профессор, но я махнула рукой, жестом веля им держаться подальше, и от этого движения ещё несколько капель упали с моего лба.
— Эй, прекращай, — испуганно говорил Ной. — Оно того не стоит.
— Не трожь меня! — надрывно крикнула я, и дракон отшатнулся.
Желудок свело таким спазмом, что я, не сдержавшись, взвыла, с трудом взяла со стола несколько цветков белоцвета и, оторвав головки, бросила их в колбу, где уже вовсю шипел корень. Руки не слушались, один цветок упал на траву, и Эл молча подобрал его, чтобы опустить в варочный аппарат.
Пот уже застилал глаза. Я едва успевала его вытирать, запоздало поняв, что у меня сильнейшее обезвоживание, которое только ускоряет течение заболевания.
— Мисс, сейчас же прекращайте и позвольте нам сделать инъекцию. Или придётся сделать это силой.
— Нет! — крикнула я, совсем уже не контролируя себя. — Не троньте меня!
Может ли быть истерия — симптомом? Или дело в том, что боль становилась всё более непереносимой? Ещё три минуты. Три минуты — и противоядие будет готово. Я вытряхнула из сумки всё её содержимое на стол, прямо поверх трав, и не с первого раза поставила нужной стороной песочные часы.
— Всё, берите её, — велел профессор, и один из близнецов схватил меня сзади за плечи.
— Пусти! — крикнула я, но он держал крепко, а у меня уже совсем не было сил…
* * *
Я медленно открыла глаза. Мыслей не было. В голове — пусто и тихо, как бывает в детстве солнечным утром выходного дня. Перед глазами мерцают цветные пятна, напоминая собой калейдоскоп, за окном поют птички и журчит ручей…
Стоп. Какой ещё ручей?!
Я резко села, и тут же схватилась за голову, которую пронзила боль, а пятна перед глазами закружились, вызывая тошноту.
— Лежи, — кто-то надавил мне на плечи, заставляя вернуться на подушку. — Тебе тут ещё час под капельницей лежать.
Я развернула голову на звук, но сфокусировать взгляд на человеке не смогла, и прохрипела только:
— Где я? Дайте воды…
Сильная рука приподняла мою голову и поднесла ко рту металлическую трубочку. Я жадно втянула сладковатую воду.
— Ты в полевом госпитале при Академии, — пояснил голос. — Ничего не помнишь?
— Ничего не помню, — сокрушённо признала я, падая обратно.
— Крепко ж тебе по мозгам досталось, — усмехнулся кто-то чуть в стороне. — Упёртая.
— Я бы сказал, упрямая на грани тупости, — добавил тот, что ближе.
— Может, она и про спор не вспомнит?
Я застонала, тут же всё вспомнив и сообразив. Выходит, только что закончилось испытание, которое я с треском провалила, вынудив насильно сделать мне инъекцию антидота. Но ведь почти успела! Почти! Если бы только не довела себя до такого обезвоживания!
И всё это — на глазах подонков-близнецов.
Судя по звуку, кто-то вошёл в помещение, и надо мной появилось новое пятно. Потеребив капельницу, оно произнесло мягким голосом пожилого человека:
— Итак, мисс Грофф, как вы себя чувствуете?
— Паршиво, — призналась я.
— Это хорошо. Куда хуже было бы, если бы вы вообще ничего не чувствовали. Как думаете, в чём заключалась ваша ошибка?
— Если вы намекаете на то, что я должна была сдаться сразу…
— Нет, — прервал меня, судя по всему, кто-то из профессоров. — У вас был шанс пройти испытание. Но вы совершили одну главную ошибку.
Несколько мгновений я смотрела на танец цветных пятен под потолком. Потом медленно вдохнула:
— Первое, что мне нужно было сделать — это обеспечить медленное течение отравления. Поддерживать функции организма, чтобы он как можно дольше боролся с токсином, а у меня появилось время на работу над противоядием. Вторая ошибка — я забыла контролировать внешние проявления болезни, сконцентрировавшись на внутренних ощущениях. Цвет кожи, белков глаз, ногтей и языка — всё это важная часть диагностики.
— Как по учебнику говорите, мисс Грофф. Обидно-то как, могли бы и справиться.
Я прикрыла глаза, утонув в осознавании того, что теперь потеряно всё. Лицензия, образование, наша каморка под крышей. У Ники учёба оплачена на полгода, а после ей самой придётся бросать школу и, возможно, путь наш будет лежать куда-нибудь в провинцию, где и цены ниже, и потребность в простом фармацевте — выше.
— Напугала нас, — проговорил один из братьев. — Я уж думал, ты копыта отбросишь.
— Эл, — укоризненно произнёс второй.
— И что, вы действительно сделаете это? — глухо спросила я, когда профессор, что-то тихо пробормотав, вышел из комнаты.
— Дело чести, — ответил один.
— Не думаешь же ты, что мы брехло какое-то, — добавил второй.
Главное, чтобы Ника ничего не узнала. Что там требовали драконы? Десять ночей. Что же, сама виновата, не надо было вообще к ним лезть в тот злополучный день.
Если подумать, то во всём только моя вина. Отчаяние и самоуверенность привели к тому, что теперь имею, так что придётся отвечать.
— Вы же дадите мне прийти в себя после испытания? — тихо спросила я.
Драконы некоторое время молчали, после чего один из них, кажется, Ной, ответил:
— Конечно, если нужно. Кстати, как нам к тебе обращаться? “Госпожа”, “мисс Грофф” или тебе что-то другое больше нравится?
Я свела брови и даже приподняла
