в моих.
«Заточение наших братьев и сестёр — это кармический грех, — мягко послал он. — Это создаёт в нас некую болезнь, что бы мы себе ни говорили. Какими бы словами мы ни обосновывали наши мотивы… это тихо ломает нас. Мы можем лишь надеяться, что эта коллективная рана заживёт, как только наша вера будет оправдана… как только мы одержим триумф над человеческой диктатурой».
Интенсивный импульс омрачил его мысли.
«Если такого исцеления не случится, это убьёт нас, брат Куэй. Если мы не исправим этот мир, это убьёт нас… и всё это окажется впустую».
Я прикусил губу, подавляя импульсивное желание заткнуть ему рот.
Я знал, что он пытается до меня достучаться.
Я знал, что он как командир юнита считал своей работой, своей ответственностью обучить нас не только военной стратегии, но и чему-то большему.
И всё же мне сложно было не испытывать презрения к нему и к его лекциям, которые в последнее время всё чаще адресовались мне.
Если я сломан, как он сказал, то я не мог позволить себе думать о таких вещах.
Пока что нет.
«Я понимаю, мой молодой брат», — пробормотал Варлан в моём разуме.
Затем старший видящий умолк и посмотрел на что-то вдали.
После небольшой паузы в его свете зародилась ироничная усмешка.
«Мы все по-разному справляемся с нашим жизненным путём, — подумал Варлан, и та усмешка становилась сильнее. — И возможно, ты прав. Возможно, в случае с тобой мои нотации не находят отклика. В конце концов, не все мы возражаем против того, чтобы быть сломанными. Судя по моим наблюдениям, некоторые из нас упиваются этой сломанностью и превращают её в своеобразную силу».
Помедлив, он добавил:
«…Или оружие».
Я проследил за взглядом Варлана.
Я проследил за его взглядом до самого входа в рушащееся замшелое здание, первый из четырёх бараков из цементных блоков, которые неровной линией уходили в джунгли, примерно в десяти метрах от ограждённых загонов с видящими.
Ни одна из построек не выглядела особенно старой, но джунгли уже отвоевывали своё, так что ближайшее здание сгорбилось как шелудивое животное на краю высокого пальмового леса. Стены и крыши явно уже пострадали от частных сильных дождей, и пусть структурно они остались более-менее целостными, время явно было не на их стороне.
Джунгли уже разрастались и окружили крашеные стены и крыши из красной черепицы, поджидая возможность поглотить остальное.
Дом перед нами был самой крупной постройкой из четырёх и наверняка продержится дольше остальных, но ненамного. Цвет красной черепицы на крыше можно было разглядеть лишь под толстым слоем зелёного и чёрного мха. По суровым стенам и полному отсутствию окон я предположил, что здание было очередным тюремным блоком, возможно, для наиболее ценного или опасного товара.
Вне зависимости от его предназначения здание было уродливым.
Если не считать крыши, то все оно состояло из одинаковых коричневато-жёлтых цементных блоков и грязи.
Загоны рабов тянулись слева от нас вдоль ряда зданий. Я глянул на высокие прожекторы на столбах, окружавших открытое пространство и главные дворы. В отличие от бараков, прожекторы выглядели новенькими и относительно современными в плане технологий.
Я позволил своему aleimi осторожно скользнуть по территории лагеря.
Сделав это, я осознал, что здание передо мной намного крупнее, чем я изначально думал — отчасти из-за того, что его построили видящие, а не люди. Как и у большинства сконструированных видящими построек, большая часть действительно используемого пространства находилось под землёй.
Я едва успел заметить это, когда ощутил присутствие другого света.
Чужого. Незнакомого мне.
Мои глаза поискали источник этой вибрации.
Через несколько секунд я его нашёл.
И тут я понял, что Варлан смотрел вовсе не на здания.
Он смотрел на видящего.
Незнакомый мужчина прямо сейчас стоял там и наблюдал за нашим приближением. Его худое тело под углом расположилось в тёмном дверном проёме, длинные рыжевато-каштановые волосы спадали до плеч, бледные глаза слегка светились в тени.
Вот на него уставился Варлан.
Он был причиной ироничной усмешки Варлана.
Я просканировал свои фотографические воспоминания видящего, гадая, почему его черты кажутся мне знакомыми, хотя я знал, что никогда не видел его во плоти. Я гадал, может, мельком видел его лицо в нефизической сети Организации или даже по человеческим новостным каналам в материальном мире.
Но я не мог вызвать точное воспоминание.
Я не мог определить источник этой знакомости.
Продолжая смотреть на молодого видящего, я начал задаваться вопросом, может, на деле я узнал не столько его лицо, сколько его свет.
И всё же я готов был поклясться, что знаю это лицо.
Просто я, хоть убейте, не мог сообразить, откуда оно мне известно, хотя эти черты были очень запоминающимися и поразительными.
Он обладал классическими чертами видящего азиатского происхождения, притом лучшими из этих черт. Высокие скулы. Светлые миндалевидные глаза. Очерченный рот с тёмными губами. Смугловатая кожа, но более золотистого оттенка, нежели красноватого или оливкового. Волосы, которые были чёрными (если судить по корням), пока он не покрасил их в такой приметный тёмно-рыжеватый оттенок.
Хорошо очерченный подбородок. Худое, но мускулистое тело.
Этот видящий был привлекательным.
Нетипично привлекательным даже для представителя того региона мира.
Вопреки этому явному факту, его свет завораживал меня сильнее его лица или даже его тела.
Его aleimi обладал неким качеством, неким необычным элементом, на который я среагировал через считанные секунды его изучения. Искры жары вспыхнули в моём живом свете, как только я ощутил привкус света этого мужчины.
Какой бы ни была эта реакция, она полностью не поддавалась моему контролю.
Я просто стоял там, позволяя этому влиянию омыть меня, пока где-то в груди вспыхнул свет, взволновав те части моего света, которые я едва мог чувствовать — некоторые из них находились в высокой части моих верхних aleimi-структур. Этот жар прокатился по мне вниз, охватывая кожу, плоть, мышцы и кости… заставляя сердце забиться чаще, лёгкие — сжаться, порождая ком в горле и румянец на коже.
Полностью ощутив вкус этого света, я едва мог даже смотреть на другого мужчину.
В целом я предпочитал в качестве сексуальных партнёров мужчин.
Большинство видящих было «сексуально открытыми» или «бисексуальными», если выражаться человеческими терминами. Но многие из нас имели различные предпочтения, к которым естественным образом тяготели. Мои предпочтения, возможно, искажали восприятие света незнакомого мужчины, это правда… но я не думал, что дело только в этом.
Тем не менее, этот брат-видящий явно был в моём вкусе.
Я чувствовал это в другом мужчине, причем в его свете даже сильнее, чем в
