— Что такое отец?
Нет, эта женщина определенно над ним издевалась! Хотела свести его с ума! Сначала насильно принесла в жертву, а теперь еще и законного ребенка собралась лишить.
— Вообще-то неприлично растить ребенка одной.
— Неприлично — ходить с муравьями в исподнем, а в Заколдованном лесу у детей есть только матери. Ни о каких отцах никто и слыхом не слыхивал. Что за дикость!
— Отцы — дикость? — изумился Дорн.
Эйлис убежденно кивнула.
Вот бы схватить упрямицу в охапку, да на лошадь, да в Лесонвилль под венец! Можно даже против воли. Она его отцом насильно сделала, а он ее насильно сделает женой. Что б справедливо было.
— Я тебя обесчестил, значит, должен на тебе жениться, — ухватился принц за последний аргумент, но нахалка его отбила.
— Это я тебя обесчестила и жениться на тебе не намерена.
— Не жениться, а выходить замуж.
— И взамуж тебя брать не намерена тоже.
Ох, какая несносная девица! Аж дрожь по телу от горящего взгляда ее зеленых глаз. Так и хочется… поцеловать.
— Ты должна поехать со мной, ведь у нас будет ребенок.
— Вот привязался. Никуда я из Заколдованного леса не уеду. Это мой дом. Я темная фея.
— Тогда, тогда, — Дорн задыхался от возмущения. — Тогда я останусь здесь с тобой.
— Ну уж нет. Мужчинам не место в нашем королевстве.
— Останусь!
Пришла его очередь быть упрямым. Бросая вызов, принц широко расставил ноги и скрестил руки на груди, словно говоря: «Ничего ты со мной не сделаешь».
Фыркнув, фея ответила не менее говорящим взглядом: «Ну, держись, ушастый. Ты у меня попляшешь!»
* * *
— Ты вроде говорил, что не ел больше суток?
Полчаса Эйлис дулась и вдруг сделалась такой милой, заботливой, что это не могло не насторожить.
— Н-нда, — подозрительно прищурился Дорн.
Нежнейшая улыбка заиграла на губах феи, и вид стал такой искренний-искренний, невинный-невинный.
— Вот набрала тебе ягод с соседнего куста, — Эйлис протянула ему ладони, сложенные лодочкой, а в них соблазнительно блестели влажными боками фиолетовые ягодки, похожие на голубику.
Во рту и правда давно не было ни крошки, и желудок скрутило голодным спазмом.
— Не ядовитые? — нахмурился принц.
С улыбкой фея подцепила розовым язычком одну ягодку и отправила в рот. От этого зрелища, от вида розового языка, мелькнувшего между губами, возбуждение сладкой молнией прострелило пах. Дорн едва не застонал.
Ох, бестия!
А ягоды в ладонях этой бестии манили, казались такими вкусными, аппетитными, что в животе требовательно заурчало.
«Ну в самом деле не отравит же Эйлис отца своего ребенка!» — подумал принц и набросился на еду. Он был очень, очень голоден. Просто зверски.
Наблюдая за тем, как эльф уплетает ягоды, фея продолжала загадочно улыбаться. Донельзя растроганный ее неожиданной заботой, Дорн улыбался ей в ответ с набитым ртом.
— Вкусно? — спросила Эйлис, когда он доел.
— Очень, — еще шире улыбнулся принц и тут в шоке увидел, как фея поднесла к губам ладонь и выплюнула в нее ягодку, которую до этого якобы проглотила.
Он все понял. Кровь резко отхлынула от лица.
— Чего мне ждать? — шепнул Дорн, в ужасе прислушиваясь к своим ощущениям.
С таинственным видом Эйлис пожала плечами.
* * *
Раздвинув ветки кустов, королева фей увидела занимательную картину. По круглой поляне, размахивая руками, как крыльями, кружил остроухий блондин и издавал странные звуки, чем-то похожие на: «Тиу-тиу, тиу-тиу». Рядом на пеньке, наблюдая за ним, сидела Эйлис и довольно хихикала в кулак.
— Кто это? — изумилась королева фей, опустившись на соседний пенек.
— Я бабочка! — Тут же грохнулся к ней на колени незнакомый блондин и ослепительно улыбнулся: «Тиу-тиу, тиу-тиу».
Вид у этой гигантской волосатой бабочки был придурковато-счастливый, голубые глаза — стеклянные-престеклянные, а весила бабочка как целый слон, едва не раздавила несчастную королеву.
Сперва венценосная особа опешила, затем брезгливо скривила губы и согнала со своих колен человеко-насекомое.
— Кыш, кыш!
Взмахнув мускулистыми руками, бабочка-переросток отправилась летать дальше, от камня к камню, от куста к кусту.
«Тиу-тиу, тиу-тиу».
— Что ты с ним сделала? — повернулась королева фей к смеющейся без удержу Эйлис. — Дурман-ягоды?
Та кивнула, вытирая с глаз слезы.
— И откуда эту бабочку к нам принесло?
— Из обители светлых эльфов.
Хмыкнув, королева вопросительно вскинула бровь.
— Он? — она показала взглядом на ее набухший живот.
— Он, — с досадой поморщилась ее собеседница.
— Надеюсь, ты помнишь, что Заколдованный лес не принимает мужчин. Он может остаться, но ненадолго, а потом должен уйти.
Эйлис вздохнула:
— Знаю.
Тем временем, пока они разговаривали, брутальная бабочка с дебильной улыбкой в половину лица упорно карабкалась на дерево, собираясь расправить крылья и взмыть в небо. Заметив эльфа на хрупкой ветке, уже собирающегося прыгнуть с самоубийственной высоты, феи вскрикнули в ужасе и вскочили на ноги.
— Тиу-тиу! — радостно помахал им принц с верхушки вяза.
* * *
— Бабочка? Серьезно? — Дорн обиженно полоскал рот водой из ручья.
— Ну, это была твоя фантазия. Не моя. Видимо, внутри тебя, — Эйлис ткнула ему пальцем в грудь, — живет трепетная нежная бабочка, которая и вырвалась наружу, когда представился случай.
— Внутри меня живет воин, а не трепетная бабочка, — надулся Дорн.
— Но под действием ягод ты махал крылышками, а не воображаемым мечом, — подразнила его Эйлис, — значит, все-таки бабочка, а не воин.
— Это твоих рук дело. Ты все подстроила. Не бабочка я.
Наблюдая за обиженным принцем, фея мысленно хихикала, но тут ей стало не до смеха: эльф стянул через голову тунику и уже взялся за штаны.
— А что это ты удумал? — Взгляд против воли скользнул по ладной крепкой фигуре, и к щекам неожиданно прилила кровь.
Надо же, смутилась.
Они словно поменялись ролями. Теперь Дорн стремился раздеться, а Эйлис, наоборот, хотела бы прикрыть его наготу, потому что…
Потому что не надо ей было лишних искушений.
«Надеюсь, ты помнишь, что Заколдованный лес не принимает мужчин».
— Одежду свою постирать хочу. Не могу же я разгуливать в таком виде.
Белая кожа, крепкие мышцы, не надутые уродливые бугры, а красивый сухой рельеф.
Колдовать в этом новом состоянии было сложно, ребенок рос и вытягивал из нее силы, но Эйлис все равно взмахнула рукой, прошептав заклинание. Пятна с туники принца исчезли, складки на ткани разгладились.
— Не стоит благодарности, — поджала она губы и подумала с раздражением: «А теперь давай одевайся скорее».
— О, спасибо, — Дорн скосил на фею хитрый взгляд и закинул чистую тунику на плечо, продолжая сверкать обнаженным торсом. — Душно тут у вас.
Душно?
Время к осени близится, и дождь недавно прошел — это душно?
А пожалуй, и правда душновато.
Наблюдая за тем, как эльф поигрывает выпуклыми мышцами груди, Эйлис потянулась к горлу и расстегнула несколько верхних пуговок платья: ох, и жарко вдруг стало.
— Покажешь мне свое королевство?
Фая кивнула, завороженно любуясь аккуратными кубиками пресса и круглой ямкой пупка. Внезапно очень сильно захотелось принести принца в жертву.
* * *
— Здесь вы живете?
Появление мужчины, тем более обнаженного до пояса, вызвало на центральной поляне настоящий фурор.
Пока, запрокинув голову, незваный гость Заколдованного леса таращился на дерево-исполин, феечки таращились на него с этого самого древа, шептались и переглядывались.
— Это… фикус?
Да, это был гигантский фикус, и он ничуть не уступал размерами священному дубу, под которым они зачали ребенка. Ствол дерева — широченный! — словно состоял из множества переплетенных канатов. В тени кроны раскачивались на ветках эдакие круглые шалаши, сферы из сухих прутьев. Домики фей.
