Над чашей вспыхнуло синее пламя. И в темноте, что безуспешно пытались разогнать зажженными факелами и магическими огнями, оно казалось зловещим.
Жрец вытащил свиток с именами тех, кто брал Слезы Моря, и опустил в огонь. Тот жадно коснулся бумаги, превращая ее в пепел.
Я бы предпочла закрыть глаза и не смотреть, зная, что сейчас будет. Но надо оставаться сильной и смелой. В пламени пепел беспорядочно менялся, пока не сложился в имя.
Алэрин Маро.
Я смотрела на мерцающие синие буквы и не верила, что это вижу. Мир перевернулся, сузился до имени того, кого бесконечно любила. И все остальное исчезло. Вокруг шумели люди, что‑то кричали, но сознание отказывалось принимать действительность. Лотта сжимала ладонь, что‑то шепча. Кажется, она плакала.
А я… все внутри закаменело и будто умерло. Так не должно быть. Несправедливо. Кто угодно, но не Алэрин. Лучше я.
И зачем он взял тот проклятый камень? Для чего ему Слеза Моря? Когда… успел? Я точно помню, что его имени не было в списках в прошлый раз, когда посещала Храм Морского Бога, наблюдая брачную церемонию между Бардосом и Арой. А ведь с того момента меньше двух суток прошло! Не понимаю. И все по — прежнему будто происходит не со мной.
Но это ощущение безжалостно рушится, едва Алэрин устало и спокойно поднимается по ступеням Храма. Я вижу его растрепанные волосы, темно — синий плащ, острые скулы и подбородок… Ловлю взгляд, но он смотрит словно сквозь меня. И тогда сознание затапливает ужас. Страх ползет по венам, выжигая, не оставляя возможности свободно вздохнуть.
Алэрин умрет.
Он взял Слезу Моря.
И мой мир снова рушится, рассыпается на осколки, не оставляя ничего кроме страха. Мне бы закричать, разрыдаться, пробраться сквозь толпу к нему… самому любимому, желанному, единственному… Но я не могу даже сдвинуться. Лишь бессильно смотрю, как Алэрин отдает хранителям меч, позволяя надеть на себя золотые обручи. Я чувствую жар огня — чар, с помощью которых они сделаны. Если Морской Бог выбирает в жертву одаренного, то блокировка магии обязательна. И Ала уводят двое служителей, а он как‑то безропотно и спокойно уходит, не оглядываясь.
Исчезает чаша, служители, площадь пустеет. Ветер кусает щеки, Лотта обнимает за плечи… Но страх не уходит.
— Трин, прости.
Откуда появился Рэм? Встревоженный, растерянный, уставший. Волосы растрепаны, под глазами круги… Никогда его таким не видела.
— Что он загадал?
Я спросила почти шепотом, но воздушник услышал и вздохнул.
— Слез Моря больше не будет.
— В смысле? — Лотта удивленно посмотрела на мага.
— Ал взял камень, чтобы разорвать сделку короля Эфраила с Морским Богом.
Рэм прикрыл глаза.
Значит, никто больше не умрет на том Заброшенном Острове. И люди перестанут бояться, что их ждет каменный алтарь.
Ал сделал невозможное. Он спас людей от них самих. И за это умрет. Умрет… И не слово будто, эхо…
— Трин…
— А откуда ты знаешь? — перебила Лотта.
— Ал соизволил оставить мне записку, — едко заметил Рэм. Но за этим чувством пряталось бессилие.
— Я хочу его увидеть, — сказала я.
— Не пустят, — ответил магистр Нарис, появляясь рядом. — Я спросил.
— Почему?
— Опасаются.
— Чего именно?
— Многого. Но больше всего — гнева Морского Бога.
И причем тут это? Наши отношения с Алом касаются только нас двоих. Или же я так слепа, что чего‑то не вижу?
Ректор выглядел подавленно. Лотта разревелась и уткнулась ему в грудь.
И что теперь? Мне даже не позволено попрощаться?
— Трин, пойдем, — попросил Рэм.
— Куда? — удивленно спросила я.
— В Академию.
— Не хочу.
— Дарэ, прекращайте. Если бы я смог что‑то сделать…
— Позвольте остаться в Храме, магистр Нарис.
— Ночь, нежить…
Я усмехнулась. Нашли чем пугать.
— Мы с Нарисом обещали, что о тебе позаботимся, Трин, — тихо сказал Рэм. — Не трави душу.
Я прикрыла глаза и вздрогнула. В голове моментально нарисовалась картина, как Алэрина поведут через город к проклятой скале, закуют в цепи… Я словно чувствовала мокрый камень под ногами, брызги моря на губах и запах ириса.
Нельзя так. Ал не заслуживает смерти. Разве он виноват, что король подписал договор, а я осталась жива? Нет, конечно.
Но зачем ему Слеза Моря? Почему именно сейчас, когда у нас все так хороню складывалось. Может, дело как раз‑таки в этом и есть? Полагаю, встреча с графом Ритэ не оставила Алэрина равнодушным. И как ни крути, получается, к такому решению жениха подтолкнула я.
Почему он должен расплачиваться?
Глупая — глупая, Трин! Все беды у Алэрина из‑за тебя. Так не должно быть. Но есть. Не исправить. Или же…?
— Трин, пойдем, пожалуйста, — прошептала Лотта.
И я покорно отвернулась от темнеющего нависающего Храма Морского Бога, пошла следом.
Мама всегда говорила, что смерть никого не щадит, перед ней все равны. А как после такого мне теперь жить? Долго и счастливо? Я никогда не умела отпускать тех, кого люблю. Трое суток рыдала, когда Арий ушел на войну, а узнав о его смерти
— заперла сердце на замок. Алэрин растопил, согрел, заставил поверить в чудо.
Он не должен умереть. Не позволю. В прошлый раз стихия меня пожалела, но я знаю, что это неправильно. Жертва в обмен на чью‑то жизнь. Мир не жесток. Просто иначе нельзя.
Каждый раз, когда в мою жизнь приходит что‑то светлое, я спрашиваю себя о том, что готова отдать взамен. Глупо и наивно считать, будто цены нет. За свободу расплатилась страхом, что меня найдут. За жизнь подруги — легла на алтарь Морского Бога. А за мимолетное счастье с Алом — его смертью.
Не смогу я так! И не буду.
Легко ли даются решения поменять свою жизнь? Нет, конечно. Но на душе после того как определилась, стало спокойно. Я чувствовала, что поступаю правильно.
Лотта не выпускающая моей руки из своей, хмурилась. Плакать она перестала, только о чем‑то размышляла. Рэм остановился, едва показались шпили Военно- морской Академии.
— Хочешь, чтобы я остался?
— Нет, Рэм. Спасибо. Побуду одна.
Магистр Нарис обеспокоенно заглянул в глаза.
— Пусть с тобой останется Лотта.
Я кивнула. Зачем спорить? Мое решение не изменится.
Мы распрощались, поднялись в комнату.
— Я ведь не смогу тебя переубедить, да?
Лотта села рядом со мной на подоконник.
— Ты собираешься отправиться вместо Ала на Заброшенный Остров.
Я промолчала. Лгать подруге не хотелось.
— Трин, поговори со мной, пожалуйста.
— О чем?
Слов не находилось. И даже плакать не хотелось.
