Семнадцатого илине малыш родился. Роды вёл доктор Зааль, ему помогали два ассистента. В небольшой светлой комнате с приятным розовым рисунком на стенах Джим лежал на тёплом столе с закинутыми на подставки ногами, и нижнюю половину его тела отгораживала ширма из ткани, натянутой на каркас. Лорд Райвенн, облачённый в медицинскую спецодежду, в шапочке и маске, стоял рядом и держал Джима за руку. Боли не было, но всё тело Джима страшно напрягалось, и из него наружу стремился выйти тугой комок. Он шёл медленно, и Джим весь измучился и вспотел, выталкивая его.
— Он разорвёт меня, — стонал он. — Я лопну!
— Всё хорошо, всё в порядке, — успокаивал доктор Зааль. — Всё идёт, как надо!
Через полтора часа мучений комок вышел, и Джим услышал голос доктора Зааля:
— Ну, вот мы и пришли в этот мир!
У Джима было зелено в глазах от усталости, он почти ничего не видел, лишь слышал заливистый крик младенца и умилённый голос лорда Райвенна:
— Ах ты моя прелесть! Ты моё сокровище!
Джим сначала подумал, что лорд Райвенн говорил это ему, но оказалось, что он говорил это вопящему красному и скользкому существу, которое он держал в руках. У существа были ручки и ножки, которыми оно размахивало, а из животика висел обрезок толстого тёмно-красного шнура. Лорд Райвенн поднёс к Джиму поближе орущее существо и сказал:
— А вот и наш маленький! Смотри, дружок, какое чудо у тебя получилось!
Чудо куда-то унесли, а из Джима вышли остатки кома. Потом он оказался в своей палате и уснул, смертельно уставший.
Когда он проснулся, у него в палате был Раданайт с цветами.
— Поздравляю тебя, малыш. Вот уж не думал, что ты станешь отцом раньше меня.
Джим вспомнил: ведь у него должен быть ребёнок. В палате его не было, и Джим забеспокоился. Однако вскоре ему принесли шевелящийся свёрток, из которого выглядывало круглое румяное личико с глазками-щёлочками. Оно было таким забавным, что Джим не удержался от смеха. Розовощёкое существо издавало смешные звуки, зевало и никак не хотело как следует открыть глаза. Взяв свёрток на руки, Джим почувствовал, как у него в животе что-то тепло пульсирует, а к глазам подступают слёзы.
— Это мой сын? — пробормотал он.
— Да, дружок, — сказал лорд Райвенн.
"Сын" — это звучало просто невероятно. И это подразумевало, что Джим — родитель, а это звучало ещё более поразительно. Это значило, что он взрослый, и возлагало на него очень много новых обязанностей. И первую Джим попытался исполнить, взяв бутылочку с тёплой детской смесью и вложив малышу в ротик. Тот принялся сосать, смешно чмокая, что привело Джима в тихий восторг.
— Он ест! Смотрите, он ест!
Лорд Райвенн и Раданайт смотрели и улыбались. Малыш ел, спал, кричал, пачкался — словом, был самым настоящим ребёнком, а не куклой. Ещё пять дней Джим с малышом провели в натальном центре, а на шестой лорд Райвенн забрал их домой. Там уже была готова детская рядом с комнатой Джима, куплены все необходимые детские вещи и игрушки. Детская соединялась со спальней Джима дверным проёмом с портьерой, который проделали в межкомнатной стене.
Малыш просил кушать шесть раз в сутки, причём два из них ночью, а между приёмами пищи спал. Ночные кормления взял на себя Криар. Он помогал Джиму и днём и оказался умелой нянькой. Малыша назвали Илидор — то есть, "рождённый в месяце илине". Тем временем в войне с Зормом настал переломный момент: 24-го илине альтерианская армия разбила армию зорманов в большой битве в системе Харр. Разгром был полный, и в честь этой победы на Альтерии был объявлен праздник. Стало ясно, что Зорм проиграл войну, но остатки его армии всё ещё дрались, не желая капитулировать. А 11-го иннемара в отпуск приехал домой Фалкон — с орденом на груди и с капитанскими нашивками на мундире, бритый наголо. Счастью Джима не было конца: он рыдал от радости, гладя его круглую голову, а Фалкон кружил его на руках.
— А где наш малыш? — спросил он, взглянув на плоский живот Джима.
— Он уже в детской, — засмеялся Джим, смахивая слёзы радости.
Склонившись над спящим в кроватке Илидором, Фалкон улыбался, а из его глаз катились слёзы. Потом он осторожно вынул сына из кроватки и прижал к груди, а малыш, не просыпаясь, уцепился ручками за его мундир.
В тот же день они ездили регистрировать ребёнка. Он получил имя Илидор Джим Фалкон, а фамилию ему было решено дать двойную — Райвенн-Индеора, по фамилиям родителей.
У них было двадцать счастливых дней. Это были дни, с первых утренних лучей до последнего света вечерней зари проведённые вместе, с прогулками во дворе и завтраками в постели, вознёй с ребёнком и разговорами о будущем. Маленький Илидор засыпал на руках Фалкона, посапывая возле его груди, украшенной большим блестящим орденом, сосал бутылочку, которую держала его рука, и забавно жмурился под его поцелуями. Его молодые родители смеялись, ласкали и кормили его, гуляли с ним и снимали его на видео, снимали друг друга вместе с ним, снимались втроём во всевозможных ракурсах. Фалкон снимал, как Джим купал Илидора, а Джим снимал, как Фалкон его кормил. Было много забавных кадров. Фалкон гладил круглую безволосую головку малыша, потом проводил рукой по своей выбритой голове и смеялся:
— Похож на меня!
Но двадцать дней семейной идиллии не могли длиться вечно, они закончились. Фалкона снова забирала Бездна: нужно было добивать остатки зорманов. Снова ледяное предчувствие охватило Джима, но он старался не показывать этого Фалкону, прощаясь с ним.
— Я скоро вернусь, детка, — сказал Фалкон. — Эта война уже закончилась. — Поцеловав Илидора, он прошептал нежно: — Я люблю тебя, моё сокровище.
Война завершилась позорным отступлением разбитых сил Зорма. Межгалактический правовой комитет возбудил тысячи уголовных дел против него за преступления против мира и против жизни, заработала гигантская судебная машина, многие зорманские командиры были приговорены к тюремным срокам, а семь особо "отличившихся" во главе с верховным маршалом, бывшим одновременно и правителем Зорма, были приговорены к смертной казни через обезглавливание. Альтерия понесла в этой короткой войне потери в количестве трёхсот пятидесяти тысяч человек, из которых восемьдесят тысяч были мирными жителями дальних колоний, подвергнувшихся нападению. Принявшие участие в боевых действиях подразделения возвращались домой, и их чествовали, как героев.
