Круах рухнул на колени возле алтаря, и Люсия выбросила руку вперед, вбивая наконечник точно в его черное сердце.
Бог в неверии уставился на свою грудь. Расходясь в стороны от стрелы, тлен поглощал его чешуйчатую кожу, расползаясь по уродливому телу, словно яд.
Кром Круах умирал… действительно умирал.
Созерцая конец своего кошмара, Люсия съязвила:
— Как ощущения, муженек?
Монстр поднял на нее взгляд и на последнем издыхании просипел:
— Зверь… спас его от меня, — кровь пузырилась на его губах, — и будет вечно удерживать… от тебя.
К тому времени как МакРив покончил с последним кромитом, глаза Круаха стали такими же безжизненными, как и у трупов вокруг, его массивное тело рассыпалось, превратившись в груду праха поверх пролитой на полу крови.
Нет больше Кровавого Разрушителя.
С его смертью МакРив должен освободиться от заражения. Он может быть спасен — от этого. Но прав ли Круах насчет зверя?
— Гаррет, я здесь! — крикнула Люсия, пытаясь выдернуть другую руку. — Шотландец, вернись ко мне!
МакРив говорил ей: «Если зверь поднимется слишком сильно, то навсегда сведет своего хозяина-ликана с ума». Сейчас глаза Гаррета переливались от молочно-белого к светло-голубому и обратно. Он ни разу не посмотрел в ее сторону.
Неужели слишком поздно?
— МакРив, я жива! Ты должен вернуться ко мне!
Голос Люсии сорвался, она зарыдала умоляя:
— Гаррет, ты нужен мне.
Ликан обернулся туда, где, как он думал, лежало ее обезглавленное тело. Слеза покатилась по его залитому кровью лицу, он вонзил когти в грудь, разрывая собственную плоть.
Несмотря на то что валькирия вопила, выкрикивая его имя, он, душераздирающе вскрикнув, бросился прочь из этого страшного места, оглушенный взрывом мучительного страдания.
Когда Лаклейн и Боуэн наконец обнаружили Гаррета в холодных лесах, он безумствовал, в слепой ярости раздирая когтями собственное тело. Они подобрались к нему ближе, и Лаклейн в ужасе уставился на брата. Кровь покрывала Гаррета и его изодранную в клочья одежду. Грудь изувечивала страшная рана. В его глазах, затянутых мутной белой пеленой, блестела влага. Слезы?
— Хватай его за руки! — приказал Лаклейн Боуэну. — Гаррет, прекрати это! Что случилось?
Гаррет прорычал грубым звериным голосом:
— Умоляла меня… уйти… говорила, что я недостаточно силен, чтобы сопротивляться… ее голова, — проревел он с болью, отбиваясь от их захвата.
— Где твоя подруга?
Он зарычал:
— Мертва!
Боуэн с шипением выдохнул:
— О, Иисусе. Мне это хорошо знакомо. Мы должны увести его отсюда.
— Нет, здесь что-то не то, — не поверил Лаклейн. — Он сошел с ума. Посмотри на его глаза. Гаррет, почему ты думаешь, что она мертва?
Гаррет задыхался:
— Обрушил лезвие… на ее шею. О-о-о боги, ее голова!
— Кто это сделал с ней?
Собственный зверь Лаклейна разъяренно вскинулся, готовый отомстить за пару своего брата.
Глаза Боуэна тоже засверкали синевой:
— Скажи нам — кто!
— Я! Я снес ее чертову голову!
— Нет, Гаррет, нет! — Страх за брата, словно железной рукой, сдавил горло Лаклейна. — Ты не мог причинить ей вред.
— Я убил… мою Лаушу.
С воплем он вывернулся, освобождаясь из их рук, снова раздирая когтями свою грудь.
— Чтоб тебя, Гаррет, прекрати это!
Но он не остановился.
Зверь хотел вырвать свое страдающее сердце.
Когда они вцепились в него, Лаклейн увидел, что молочная белизна глаз Гаррета изменяется, приобретая самый бледный голубой цвет.
Зверь берет над ним верх.
— Борись с этим, Гаррет! Ты должен бороться.
Прежде чем Гаррет безвозвратно обратился, прежде чем зверь забрал его навсегда, он, пристально посмотрев на Лаклейна, прохрипел:
— Брат… со мной все кончено.
Забираясь все дальше в глушь необитаемого леса, Люсия бежала с луком в руках, все еще кровоточащих после того, как она содрала с них кожу, избавляясь от оков. Валькирия оставила позади жуткое логово, и навсегда освободившись от прошлого мчалась вперед в будущее — с МакРивом.
Если только я смогу отыскать его… и вернуть.
В течение двух дней Охотница прочесывала лес в погоне за ликаном. Оборотень метался в безумстве, без цели и смысла. Она, возможно, потеряла бы след, если бы не отметины когтей на стволах деревьев.
Люсия боялась даже представить всю глубину боли и потери, что переживал Гаррет сбитый с толку внушением. Слезы вновь и вновь наворачивались на глаза, и валькирия ругала себя за слабость. МакРив нуждался в ней, нуждался, чтобы стать самим собой.
Вот, наконец, остановка — его следы на влажной земле! И возле них отпечатки ботинок двух крупных мужчин, таких же высоких, как и Гаррет.
Разум услужливо подсунул воспоминание о Лаклейне и Гаррете, стоящих рядом в клетке в подвале Вал Холла.
Следы изменились. Мужчины в ботинках поволокли Гаррета в сторону. Ликан когда-то говорил ей: «Мой брат имел обыкновение вытаскивать меня то из одной переделки, то из другой». Если ведьма Марикета дала Боуэну и Лаклейну координаты этого места, то они, вероятно, нашли его…
Глаза валькирии сузились. Оборотни поймали Гаррета.
Они забрали его домой.
Замок Кайнвэйн, Шотландия.
Лаклейн и Эмма изумленно взирали на панель безопасности мистически защищенных ворот Кайнвэйна. На них только что снизошло озарение, что насквозь промокшая от дождя женщина, яростно колотившая в непроницаемые ворота, была никем иным, как…
— Тетя Люси! — завопила Эмма — Я же тебе говорила, что она жива! Мы бы сразу почувствовали, если бы она умерла.
— Думаешь, весомый аргумент?
Это была подруга Гаррета. По крайней мере, Лаклейн узнал лук, висящий на ее плече.
— Впустите, к дьяволу, меня! — Два стремительных удара. — Я знаю, что он здесь!
Боксерским ударом Люсия пробила гордую эмблему оборотней прямо посередине.
Лаклейн ошеломленно выдохнул:
— Она жива.
Эмма ударила по клавише селекторной связи:
— Пара секунд, тетя Люси!
— Да, снаружи подмораживает, так что пусть заходит в чертовы…
Но Эмма уже исчезла. Лаклейн терпеть не мог, когда она перемещалась без него.
Ровно две секунды спустя Эмма возвратилась со своей промокшей теткой.
Люсия не стала тратить время попусту:
— Где он?
Дико сверкающие глаза таили угрозу, и Лаклейн почувствовал крошечную искру надежды для своего брата.
Хотя мне ли не знать?
Не существовало ни единой записи в тысячелетних летописях клана о ликане, когда-либо вернувшимся из своей звериной ипостаси. И в Кайнвэйне Лаклейна уже навещал Боуэн с Марикетой, самой сильной ведьмой из ныне живущих. Она попыталась помочь, но с ее ограниченными на данный момент возможностями оказалась бессильна.
