на Леона, то была потрясена, увидев его широко раскрытые глаза.
— Уходи.
Он попытался оттолкнуть меня, но в нем было так мало силы, что это был едва ощутимый толчок.
— Беги, Рэй. Ты… ты должна…
— Как мне её предложить?
Я настаивала.
— Я не оставлю тебя в таком состоянии, Леон! Скажи мне, что делать!
— Нет времени…
Я сжала его окровавленную руку, склоняясь над ним, даже когда голоса стали ближе, и я могла слышать садистский смех Джереми, разносящийся по ночи.
— Моя душа принадлежит тебе, Леон. Она твоя. Пожалуйста. Пожалуйста, скажи мне как, и я уйду. Просто… пожалуйста.
Он изо всех сил старался оставаться в сознании, его глаза почти закатились. Но он стиснул зубы, и его палец едва коснулся края бумаги.
— Мое имя… в твоей плоти… и… крови…
— О-о-о, как мило! Ты вернулась за своим бедным, искалеченным демоном.
Мое сердце екнуло, когда я обернулась. Там стоял Джереми, одетый в белый костюм, в окружении фигур в белых одеждах и масках в форме оленьих черепов. Их было с дюжину, если не больше, они стояли молча и устрашающе неподвижно, пока Джереми смотрел на нас с широкой улыбкой на лице.
— Я вижу, мой Жнец сделал свою работу. Видишь, Леон? Я говорил тебе, что накажу тебя. А теперь, Рэйлинн, — он протянул руку, как будто действительно ожидала, что я возьму ее. — Пора перестать убегать.
Я не знаю, где он нашел в себе силы, но Леон заставил себя подняться. Даже ползком, волоча одну руку, он встал между мной и Джереми и оскалил зубы, сплевывая кровь на землю. Джереми приподнял бровь, выражение его лица было наполовину веселым, наполовину раздраженным.
Фигуры в белых плащах окружали нас. Мне некуда было бежать, но если я не могу убежать, тогда я буду сражаться. Мои пальцы дернулись, готовые потянуться за кинжалом в ботинке, пока я не осознала, что не могу пошевелиться.
Глаза Джереми были прикованы к моим, и они были бледными, как туман. Как будто я смотрела на него из конца длинного туннеля, вокруг меня не было ничего, кроме темноты, и его очертания колебались, трансформировались, мутировали. Он качал головой и все еще протягивал руку, но это была уже не рука. Это было щупальце, серое и толстое, скользившее сквозь листья, по мере того как вся его фигура, казалось, увеличивалась, настолько огромное и неестественное, что невозможно было смотреть на него, не падая на колени в безмерном ужасе.
Видение рассеялось, когда Леон напал на него. Джереми схватил Леона за горло и повалил его на землю, силы раненого демона иссякли. Когда Джереми одной рукой толкнул Леона на землю, он щелкнул пальцами и спокойно сказал.
— Возьми ее.
Руки схватили меня сзади, мои руки были прижаты к бокам. Я боролась, брыкалась и кричала, когда твердый пластик впился мне в запястья, а застежки-молнии затянулись, удерживая меня. Я запрокинула голову, пытаясь укусить руки, сжимающие меня крепче. Внезапно мне зажали рот и нос тряпкой, в голову ударил запах сладковатого ацетона.
Я споткнулась, мои мышцы обмякли, а конечности отказывались повиноваться. У меня закружилась голова, зрение померкло — последнее, что я увидела, был приближающийся с улыбкой Джереми, а позади него обмякший на земле Леон.
44 Рэй
Бог звал меня по имени.
Голос, звучащий в темноте, на холоде, оказывающий свое едва уловимое воздействие на мой череп, не просто звал меня, но и призывал, требуя, чтобы я ответила. Это был голос, который я слышала месяцами, тот, что преследовал меня в моих снах, в кошмарах. Теперь он звучал громче. Он был близко.
Я не могла проснуться, но и не могла заснуть по-настоящему. Я была заперта в своем собственном теле, безмолвно крича, когда услышала движение вокруг себя, когда почувствовала укол иглы в руку. Они держали меня без сознания, делали беспомощной. Казалось, прошла вечность… или, может быть, всего несколько часов.
Все, что я знала с уверенностью, от которой холодел каждый дюйм моего тела — это то, что я умру.
Какое бы лекарство они мне ни дали, оно помогало мне успокоиться, но паника никуда не делась. Я знала, что каким-то образом должна бороться. Мне нужно было вернуться к Леону.
Я должна надеяться, что Леон выжил.
Постепенно я начала понимать, что снова могу двигать пальцами ног, затем кистями рук и, наконец, глазами. Я лежала на чем-то твердом и гладком; металлическом, возможно, на металлическом столе. Мое тело было пристегнуто ремнями и что-то натянуто мне на голову, так что, даже когда я открыла глаза, все, что я могла видеть, была темнота.
Паника, сдерживаемая теперь уже исчезнувшим действием успокоительного, нахлынула на меня, и я начала кричать. Я боролась с удерживающими меня ремнями, но это только изнуряло меня, когда я прижималась к чему-то столь неподвижному. Мгновенная дрожь в конечностях подсказала мне, что прошел как минимум день, а возможно и больше — с тех пор, как я в последний раз ела. От крика у меня перехватило дыхание, поэтому я замолчала, но адреналин бурлил во мне болезненными всплесками, мое тело покалывало, сердце бешено колотилось, мой режим «Сражайся или беги» был активирован без возможности сделать ни то, ни другое.
Я повернулась и поняла, что на мне все еще была вся моя одежда, включая сапоги, в которые все еще был засунут мой кинжал, прижимаясь к моей лодыжке. Моего телефона больше не было в заднем кармане, но зажигалка все еще была там, и, если я не ошибалась, страница, вырванная из гримуара, тоже была там.
Надежда все еще оставалась. Я не могла сдаться сейчас. Я все еще была вооружена. Мне просто нужно быть терпеливой…
Но надеяться и проявлять терпение становилось все труднее с каждой секундой.
Послышался скрип, и где-то вдалеке хлопнула дверь, за которой последовали тяжелые шаги. Шаги приближались… ближе…раздался тихий звуковой сигнал от нажатия цифр на клавиатуре… и дверь, которая открылась следом, прозвучала так, как будто она была прямо рядом со мной.
— Пришло время, Рэйлинн. Ты не спишь?
Голос был незнакомым; это был не Джереми. Я тут же снова начала сопротивляться, вырываясь из ремней, которые удерживали меня.
— Помогите мне! Помогите мне, пожалуйста, пожалуйста, он собирается убить меня, пожалуйста…
Голос рассмеялся мягко, с упреком, как будто то, что я сказала, было глупостью.
— Тебе не нужна помощь, Рэйлинн. Ты будешь покоиться с Богом. Это радостный день.
Холодный, тошнотворный ужас пронзил меня.
— Нет, нет, нет, ты не можешь, пожалуйста…
На мне были чьи-то руки, металл
