тепло и понимание! Какая уж тут любовь!
Так мальчишку придавили в детстве, что ему сейчас страшно семью строить. А ведь придется.
Ничего, она будет рядом и не даст никакой гиене потоптаться на чувствах племянника.
– Все будет хорошо, Брен. Мы справимся.
Бернардо ткнулся в теплую ладонь головой, украдкой наслаждаясь тетушкиной лаской. Хоть искорка тепла. Хоть частичка.
– Справимся. Но сейчас мне больно.
– Все пройдет. До свадьбы…
– Чьей?
– Да хотя бы и Феолы. Она не так скоро, как хотелось бы, все зажить успеет.
Бернардо невесело улыбнулся.
Успеет, наверное.
А пока ему просто больно. И никакие шаманы, маги и лекари тут не помогут. Это надо просто пережить. Переболеть.
Эх, кузены…
* * *
Феола была очень занята.
Она стояла рядом с кроватью Консепсьон-Монетки. Мерседес рассказала ей про мамину подругу, и Феола решила, что надо бы даму навестить. Посмотреть, поговорить…
– Здравствуйте.
– Здравствуй, – состояние Конни ухудшалось. Говорила она уже с трудом. Сифилис разрушал последние бастионы на своем пути. – Ты кто?
– Я – подруга Мерседес. Ританы Мерседес Вирджинии Мальдонадо.
Конни улыбнулась так довольно, что у Феолы растаяли последние сомнения. Эта женщина явно любила и Вирджинию, и ее детей. Переживала за них, боялась.
– Женился-таки…
– Вам говорить сложно? Давайте я рядом присяду и расскажу, что было, – предложила Феола.
– Нет, – кашлянула Конни, – не рядом. Подальше.
– Я не заболею, я маг.
– А кто ж его знает? Не спорь.
Феола и не стала.
Лучше бы она взяла Конни за руку, но афишировать свои способности не хотелось, так что будем работать на расстоянии.
Вот так…
Феола рассказывала. И заодно медленно укутывала женщину в свою магию, как в одеяло. Нет-нет, это не так работает, Конни не проснется завтра же здоровой и счастливой. Она постепенно начнет выздоравливать, к удивлению и ужасу всех медиков.
Они будут думать, гадать, сомневаться и размышлять, но никогда не узнают правду. Ни к чему.
А Конни выживет. И может быть, станет крестной для малышей Мерседес. Почему нет?
Своих у нее точно не будет, на такое и Феола не способна. Но Конни хороший человек, несмотря на свою профессию, и хорошая подруга. Она заслуживает если не счастья, то хотя бы покоя.
Но кто знает, что такое счастье?
К окончанию рассказа Феола как раз запустила механизм восстановления в теле женщины. Конни, ни о чем не догадываясь, внимательно слушала, радовалась.
– Хорошие новости под конец. Говоришь, девочка замуж вышла, а Джинни в себя пришла?
– Да.
– И вовсе счастье. Жаль, внуков не увижу. Я ж сразу поняла, любит ее тот художник. А что старше настолько… ну и ладно! В жизни всяко бывает, лучше уж десять лет рядом с хорошим мужиком, чем сорок, да рядом с плесенью.
Феола утвердительно кивнула.
– Вы правы, сеньорита. Но мне кажется, что Мерседес повезло с мужем.
– Вот и мне так кажется. Мне помирать скоро, так ты ей не говори, пусть с мужем жизни порадуется. Меня помянуть всегда успеет.
Феола чуть улыбнулась. Самым краешком губ.
– Мне кажется, сеньорита, вы еще поживете.
– Это вряд ли. Но на добром слове и добрых вестях благодарствую.
Феола улыбнулась, еще несколько минут поболтала с женщиной – и распрощалась.
А Конни посмотрела в окно – и вдруг почувствовала непреодолимый голод. Давно она такого не испытывала… слона бы съела! С костями и шкурой!
Она коснулась звонка, вызывая сестру милосердия, и попросила жидкой каши. Ничего другого ее желудок уже давно не принимал.
А потом и еще тарелку.
И впервые за долгое время, насытившись, уснула как убитая.
Она еще не подозревала, что станет медицинским феноменом. Что ее будут таскать по лечебницам и университетам, что ее будут исследовать и изучать, показывать людям.
Что ее случай чудесного исцеления войдет в учебники и многие поколения лекарей будут пытаться разгадать этот секрет.
А сама Конни, в одной из лечебниц встретит симпатичного доктора, с которым и свяжет свою судьбу. Вдовца, с двумя детьми.
Те сначала будут не слишком довольны мачехой, но постепенно примут ее.
И будет у женщины хорошая теплая семья.
Конни ничего не знала.
Она спала и во сне видела, как становится крестной у сына Мерседес. И было ей тепло и хорошо…
Это тоже было еще впереди.
* * *
Суд над его высочеством Мигелем Рамоном и герцогом Мануэлем Хоселиусом решили сделать закрытым.
Подсудимые, судьи, еще его величество. И достаточно.
Обвинения зачитать и секретарь сможет, оправдаться мужчины сами, без адвоката сумеют? Хорошо. Нет?
Значит, судьба такая.
Бернардо откровенно этого не хотелось.
С Мигелем они сильно дружны не были. Но Мануэль!
Легкий, веселый, дружелюбный, всегда готовый втянуть кузенов в проказу, но упорно берущий вину на себя!
Частичка его юности. Искорки того шального беззаботного веселья, которое Бернардо удавалось сохранить в дальнем уголке своей души.
А не получится. Сегодня он сам убьет в себе нечто важное. Но кто спрашивает о его желаниях?
Надо.
Это страшное слово – обязанности.
А там, где его величество думает не про «должен», а про «хочу», страна погибает в крови и огне. Для Астилии Бернардо такого не хотел.
Он должен.
Он справится. А как ему потом придется… это уже его проблемы. Никто и не узнает лишний раз.
– Встать, суд идет!
Творец, как же Бернардо хотелось провалиться сквозь землю.
Сквозь воздух!
Да хоть бы куда, но прочь из этого зала!
Зала суда, который богато украшен черным и белым, зала, в котором стоят сейчас перед посторонними людьми два его кузена. Те самые, с которыми он дружил или враждовал, дрался и разбивал носы, делился книгами и играл.
Те самые, которые равнодушно принесли в жертву всю его семью ради трона. А брата и вообще хотели убить своими руками.
Люди?
Близкие?
Единственное, что хотелось Бернардо – это подойти и задать вопрос. За что?!
Вот за что вы так со мной?! ЗА ЧТО?!
Ответ он знал и сам. Да ни за что, приятель. Власти хочется, а не дается. Вот и все.
А еще – ложное понимание власти.
Это ведь не развлечения, не игрушки, не балы и охоты. Это работа и работа. Каторжная.
Трудная и тяжелая. Бернардо только начал разгребать бумаги, и понял, что просто не поднимает этот воз. Хорошо еще и тан Кампос обещал уволиться и пойти помощником к его величеству, пока тот чуточку не освоится, и еще нескольких человек рекомендовал, и епископ кое-кого обещал, и Карраско подтянутся… рядом с некромантами врать сложно.
Была б у Бернардо возможность – он бы все
