вышла замуж?
— Хорошо, — согласилась я, — давайте поедем в Валье-де-Браво, а там уже решим, что делать дальше.
Мне важно было уехать подальше от Клермона, и я порадовалась, что письмо Гертруды пришло так вовремя и отвлечет матушку от переживаний из-за моего неудачного брака.
После этого я, наконец, добралась до кабинета герцога.
— Ваша светлость, могу я войти?
— Да-да, конечно! — он сделал шаг мне навстречу.
В его руках был лист бумаги, в котором я без труда узнала наш договор. Ну, что же, значит, я не ошиблась, и он торопился освободиться от нашего брака.
— Я вижу, вы подумали о том же, ваша светлость! — в сердце что-то кольнуло. — Ситуация с письмом разрешилась, и вашему доброму имени теперь ничто не угрожает. Полагаю, вскоре вы отправитесь в столицу, чтобы рассказать обо всём его величеству лично. А значит, нам нужно как можно скорее расторгнуть наш брак, что так тяготит нас обоих.
Глаза Бернарда потемнели, и на миг мне показалось, что он готов был мне возразить. Но нет, уже спустя мгновение он кивнул:
— Как вам будет угодно, Лорейн!
Его светлость составил соглашение о расторжении нашего брака за четверть часа. Там было всего несколько строк о том, что брак между Бернардом Клермоном и Лорейн Клермон (в девичестве Ревиаль) расторгается по взаимному согласию сторон. Стороны претензий друг к другу не имеют. Со дня подписания соглашения я уже не могла именоваться герцогиней Клермон.
Я подписала соглашение первой. Моя рука чуть дрогнула, и я едва не поставила на документе кляксу.
— От меня потребуется что-то еще, ваша светлость? — спросила я.
— Нет, сударыня, — он покачал головой. — Всё остальное священник той церкви, в которой мы сочетались браком, сделает сам. Это обряд он может провести без нашего присутствия.
Я кивнула. Карета уже была готова к отъезду, и в одном из наших чемоданов уже лежала шкатулка с пятью тысячами золотых монет. Идти на попятную было уже поздно.
— Благодарю вас, Лорейн, за то, что вы помогли мне в трудную минуту. И я надеюсь, что наш брак не оставит у вас неприятных воспоминаний.
— Разумеется, нет, ваша светлость! Вы были очень любезны, и наш союз был выгоден и для меня самой.
Всё это прозвучало так банально, что я смутилась и поспешила выйти из кабинета.
Я вышла на крыльцо и увидела выстроившихся в шеренгу слуг, которые хотели со мной проститься. Слёзы сами набежали на глаза, и я предательски шмыгнула носом. Хорошо, что субординация изначально препятствовала дружеским объятиям, а не то я наверняка расплакалась бы на плече мадам Шабри или Мэнсфилда.
Карета тронулась, как только я закрыла дверь. Я изначально уговорилась с кучером, чтобы он остановился у домика огородника. Я хотела еще раз посмотреть на теплицы с огурцами и сказать несколько теплых слов мадам и месье Дега.
Но вот, наконец, мы выехали за ворота, и я смогла сделать вид, что сплю, чтобы матушка и дети не вздумали задавать мне вопросы. Так я и ехала с закрытыми глазами до самого Альенде. Но не спала. Я старалась не думать о его светлости, но все мои мысли, в каком бы направлении я ни пыталась их пустить, неизменно возвращались именно к нему.
Мы остановились на ночлег в таверне месье Кордена, и перед сном мы с хозяином имели долгую беседу. Он заверил меня, что готов и впредь покупать мои соленые огурцы, а я сказала, что теперь он будет иметь дело не со мной, а с месье Меридо и мадам Дега. Что же касается следующего огородного сезона, то тут я вообще ничего не могла обещать. Но я была почти уверена, что супруги Дега продолжат выращивать огурцы, и если этот бизнес позволит им стать обеспеченными, то я буду очень рада.
На рассвете мы уже на нанятой карете выехали в столицу. Дети были увлечены самим путешествием (ведь никогда прежде они не ездили так далеко) и не отрывались от окон, разглядывая мелькавшие за окном деревушки и городки, реки, мосты и горы. А еще они были рады предстоящей встрече с матерью, так что не упрекали меня за то, что мы покинули поместье его светлости, где им было так хорошо.
Табита тоже оказалась достаточно тактичной, чтобы не расспрашивать меня о герцоге, поэтому мы почти всю дорогу обменивались лишь малозначимыми комментариями по поводу обеда и ужина. Лишь раз она решила меня побеспокоить, когда я задремала.
— Ох, Лорейн! Я же забыла письмо Гертруды на столике у окна в моей комнате! — ее взгляд был полон ужаса. — Что мы станем делать без него в Валье-де-Браво? Как мы отыщем Гертруду?
Но я успокоила ее:
— Я хорошо запомнила ее адрес, матушка. Предместье Виллон, улица принца Генриха Арагонского, дом номер десять.
Она облегченно вздохнула, а мои мысли обратились как раз обратились к Гертруде. Что нас ждало в ее доме? Матушка ведь до сих пор не знала, из-за чего, вернее, из-за кого сестра отправилась в столицу. И что сейчас изменилось в ее положении, что она решила позвать нас к себе. Я надеялась, что она встретила достойного человека, который побудил ее забыть о запретной любви и теперь готов принять в своем доме и ее детей.
Что же касалось меня самой, то я не намерена была оставаться у сестры надолго. Я хотела обзавестись собственным домом неподалеку от столицы с большим приусадебным участком, на котором можно было бы выращивать огурцы. Я могла бы поставлять их в какое-нибудь заведение в Валье-де-Браво на эксклюзивной основе. Соваться во дворец я была больше не намерена. И только тут я вспомнила, что так и не спросила Клермона о том, что случилось в столице, когда он отправился туда, чтобы разрешить дело с отравленными огурцами. Но теперь думать об этом не было уже никакого смысла.
Конечно, я могла ограничиться и покупкой дома в Валье-де-Браво и забыть о своем маленьком бизнесе. Но мне не хотелось сидеть сложа руки и просто тратить те деньги, что я получила от герцога. Такой путь вел в никуда. Не имея дохода, через какое-то время можно было остаться ни с чем.
В предместье Виллон мы прибыли вечером. Карета остановилась у двухэтажного дома на довольно широкой улице. На звук дверного колокольчика вышел слуга, который, едва мы назвали себя, повел нас по лестнице
