Анна Тарасова - Нить судьбы

На самом деле, отдавать менталку молокососу вампир не собирался. Ученик Эстебана выступал лишь стрелочником, которым Гай в своей интриге жертвовал не задумываясь. Марк должен был испугаться за жизнь своего инициала, которую либо Гюнтер сам, либо нанятые им исполнители немного повредили бы, совсем чуть-чуть, например, сломав ребра или порезав немного мышцы. И, выйдя через наемников на заказчика, брат без сожалений прибил бы Гюнтера. А потом вовремя появился бы Гай, подарил брату некий дневник и Марк, сломя голову, понесся бы к магам ставить на Ветрову ритуальную печать.

Но Гюнтер решил, что он умнее и сможет забрать Алину себе таким зверским способом. Узнав о том, что сотворил мерзавец с девушкой, Гай на мгновение хотел отказаться от своего плана, но вовремя одумался. Ветрова выживет, в этом понтифик был уверен, а этот случай будет ей лишним уроком, что не стоит доверять, кому ни попадя, и надо всегда слушаться собственного опекуна, тем более, если это правитель клана.

Гюнтер едва не поставил его план под удар, но пока Гай с этим будет мириться.

Верховному понтифику плевать было на то, с кем спит Ветрова, кого любит его брат, кому принадлежит тот или иной ментал. Главное, чтобы он мог использовать ткущую в своих целях, в любых своих целях. И мог использовать всегда.

А с Гюнтером он в ближайшее время разберется. Это даже хорошо, что парень такое сотворил с инициалом брата. Ни сам Марк, мстя за свою любовницу, ни Эстебан — за ткущую, ему этого не простят.

И тут только один вопрос остается — кто из них доберется до вампира первым.

А Гаю надо лишь помочь Гюнтеру без проблем выбраться из города и страны. Чтобы отвести от себя подозрения.

Он вытащил из внутреннего кармана документы и бросил их на грязный столик.

— Вот тут, держи, все документы на новое имя. На таможне будешь завтра ровно в час ночи, у меня уже все подготовлено, тебя выпустят без проблем. Езжай в Румынию и пережди там.

— Я ждал их еще днем! — зло проговорил Гюнтер, — Ты обещал, что сделаешь их максимально быстро!

— Что поделать, у смертных такая бюрократия! — лениво пожал плечами верховный понтифик.

— А Лина? — тот пролистал документы и не увидел в них имени своей жертвы.

Гай со свистом втянул в себя воздух.

— Ты хочешь выкрасть девчонку из-под капельниц, окончательно ее угробив?

— Что будет с Линой? — не отставал Гюнтер, — Она принадлежит мне!

— Пока она принадлежит моему брату! И открыто напав на нее, ты сам положил свою голову на плаху! — жестко парировал Гай, — Я итак помогаю тебе, радуйся хотя бы этому!

— Лина — мое имущество!

— Когда она поправиться, я подниму вопрос о лишении ее инициала брата, как не справившимся со своими обязанностями, — пообещал Гай, — Что будет дальше — решим потом.

Гюнтер обдумал сказанное понтификом и согласно кивнул.

Мужчина вздохнул. Ну что ж, пока он эту задачу решил, теперь осталось отдать брату давно ожидающий его сюрприз и ждать, что он в связи с этим предпримет.

Пока Алину везли в больницу, врачам скорой помощи приходилось дважды возвращать девушку к жизни. Повреждения были очень серьезны, и только наличие крови высшего позволило довезти бедняжку до больницы и сразу положить в реанимацию. Марк не отходил от нее ни на шаг, пока шла операция, пока ожидал в коридоре заключения врачей, пока Лину перевозили в отдельную палату. У дверей палаты он выставил охрану и категорически запретил всякие посещения без его разрешения.

Алина поправлялась на удивление быстро. Уже через пару дней отключили аппаратуру, поддерживающей жизнедеятельность, и девушка смогла самостоятельно дышать. А к концу недели она более-менее начала ходить по палате с помощью медсестры.

В отличие от быстро выздоравливающего тела, психически девушка была раздавлена. Она до сих пор не могла прийти в себя из-за такого поступка человека, которому доверяла, и ежедневно навещающий ее врач отмечал, что психика девушки держится на грани. Что беспокоило и понтифика, и приглашенного им психиатра. У Лины не было никакого эмоционального выплеска происшедшего, она стала молчалива, тиха и подолгу сидела у окна, думая о чем-то своем. О произошедшем Лина говорила спокойно, без эмоций, без интонаций, как будто речь шла не о ней самой, а о кукле. Как вытащить девушку из этого состояния, мужчины не представляли. Оставалось только ждать, пока она сама не выберется.

Но это было не все.

С того момента, как Лина смогла самостоятельно передвигаться, понтифик, хоть и продолжал регулярно навещать Алину, но делал это все реже и реже. К концу недели он заезжал только утром минут на двадцать и общался с врачами, интересуясь ее самочувствием. И Марк больше не говорил ей о своей любви, ни разу не коснулся ее, не сделал ни одной попытки обнять или приласкать.

Девушка не могла этого не заметить, она пару раз пыталась спросить об этом Марка в лоб, но тот лишь отмалчивался или отговаривался словами, что все хорошо.

И тогда она перестала спрашивать, поняв, что сказанное Гюнтером полностью подтвердилось. Внезапное отчуждение Марка означало только одно: понтифик не смог принять Лину после насилия, как прежде. И забота высшего о здоровье девушки объяснялась только тем, что она была его инициалом. Пока еще была.

Ее оттолкнули. Ей дали понять, что она больше не достойна. Что изуверство чужого мужчины над ее телом не позволит теперь ей встать рядом с правителем клана в качестве его спутницы.

Что Марк не может и не будет любить ту, кого так легко сломать.

А понтифик ей был необходим, как глоток воздуха, как стакан воды для страждущего. Его внимание, забота, любовь, в конце концов, его легкие, нежные прикосновения и страстные поцелуи, которые помогли бы Лине стереть из памяти совершенное над нею насилие. Вера в то, что Марк на самом деле ее любит, не позволила Лине сойти с ума в том доме. И сейчас девушка хотела, чтобы Марк хоть одним словом, одним жестом показал, что он продолжает в ней нуждаться, что она любима и желанна. Даже после тех извращенных, изуверских пыток. Особенно после них.

Но он не сделает этого, а она не скажет.

Не будет просить или умолять о лишней встрече или объятии.

Не будет тянуться за прикосновением.

Ведь тогда это будет унижением, которого ей предостаточно.

Лина будет молчать.

Нет — значит, нет.

Значит, так тому и быть.

Ирина поздравила себя с успехом. Мысленно, разумеется, стараясь не показывать своей радости открыто.

Вчера она, покинув тот злополучный полуразрушенный дом в Подмосковье, сразу же отправилась в аэропорт, благо, что заранее позаботилась насчет билета. Ирина прекрасно понимала, что время, которое маги Паноптикума затратят на поиск инициала понтифика, исчисляется всего лишь часами, а значит, лишнего у нее нет. Женщина более-менее расслабилась только, когда села в самолет, Бухарест это уже территория Владимира, и, так как между кланами, находящимися в состоянии перманентной холодной войны, не подписано соглашение о выдаче преступников, она автоматически попадает под юрисдикцию господаря. А тот вряд ли будет отказываться от неплохого защитного мага и сможет наверняка предложить ей что-то повесомей, чем должность обычного штатного сотрудника.