кровью на песке. Об этой трагедии будут писать веками ― и она еще далека от финала.
Волканские воины одерживают верх, тесня наших солдат у входа на арену. Райан и Вульф сражаются вместе с ними, но их слишком мало, чтобы победить.
Любой историк сказал бы, что эта битва Астаньоном проиграна.
И все же, если кто-то из налетчиков думает, что увезет меня в замок Драхаллен, он недооценивает волю женщины.
Торр, ― говорю я, готовая отдать приказ, но останавливаюсь.
Я поклялась себе, что не буду принуждать ни одно животное. Я никогда не лишу воли ни одно живое существо. Многие мужчины могли бы посмеяться надо мной из-за этого ― но они не понимают, что настоящая власть устанавливается не силой, а доверием.
Вместо этого я прошу его:
Пожалуйста, сожги всех наших врагов до единого.
Из его ноздрей вырывается струйка пара. Он опускает голову так, что его рог ловит луч солнечного света, пробивающегося сквозь облака, и я чувствую прилив адреналина в его собственных венах. Тысячу лет он был лишен солнечного света, источника своей силы.
До сегодняшнего дня.
Наконец-то, маленькая фея, ― говорит он, ― команда, которая мне нравится.
Когда солнечный свет отражается от солариума в его спиралевидном роге, призма магического света вспыхивает над ареной ослепительным, внушающим благоговение огнем, который поставил бы на колени даже богов.
Глава 26
Вульф
Когда на арене раздается лязг мечей, звуки и запахи битвы лавиной обрушиваются на мои чувства. Металлический привкус крови. Резкие крики сражения. Я поворачиваюсь, когда налетчик замахивается на меня. Мой меч сталкивается с его сталью, от столкновения летят искры. Я парирую еще один удар, сила которого прокатывается по моей руке, и делаю стремительный выпад, который находит свою цель. Еще один налетчик бросается на меня сзади, но я слышу его приближение и уворачиваюсь, а затем всаживаю клинок ему в спину.
Я не могу не ощущать возбуждающего прилива опасности, азарта охоты.
Но это не важно.
Важна только она.
Я поворачиваюсь к арене, и время словно останавливается.
Сабина скачет верхом на единороге, и это похоже на ожившую сказку фей. Даже в самой священной книге боги с благоговением говорят о рогатых лошадях. Во времена расцвета фей существовало лишь несколько единорогов. Даже Бессмертные не могли полностью укротить несгибаемую волю этих зверей.
Единорог ― орудие разрушения. Пороховая бочка во плоти. А Сабина скачет на нем с такой непринужденной грацией, что у меня слабеют колени.
Я мог бы поклоняться ей как своей единственной и неповторимой богине. Отныне и вовеки.
Захватывающая сцена заставляет битву затихнуть ― пауза, которую разделяют и волканцы, и астаньонцы. Я уверен, что воспоминание о том, как Сабина уверенно скачет на единороге навсегда останется в памяти каждого из нас.
Достигнув конца арены, она поднимает единорога в боевую стойку. Трепет восторга от ее победы наполняет мою грудь. Черт возьми, маленькая фиалка, ты сделала это.
И все же, несмотря на благоговение перед прекрасной сценой, в их совместном движении чувствуется ярость, в их грации ― жестокость. У меня большой опыт кровопролитных сражений, но даже я чувствую прилив ужаса перед тем, что должно произойти.
― Райан. ― Я оттаскиваю его от открытого проема. ― Назад. Всем отойти!
По моему призыву наши солдаты, опомнившись, устремляются в безопасное помещение.
Волканские воины медленнее соображают, что происходит.
Вспышка ослепительного света вырывается из единорога, словно рождение звезды. От силы света половина налетчиков падает на колени.
Из безопасного проема арки я в ошеломленном молчании наблюдаю, как его рог ловит луч солнечного света и с точностью стрелы пускает его по полу арены. Голубовато-серебристый огонь расцветает везде, куда попадает свет. Он плавит песок, превращая его в линии расплавленного стекла, которые тут же застывают в причудливые формы.
Огонь фей превращает налетчиков в пепел быстрее, чем они успевают моргнуть.
Единорог поднимает голову, чтобы изменить угол света, и волшебный огонь расходится сияющим веером по небу, испепеляя каждого грифона, которого он касается, пока их пепел не начинает кружить черной метелью над ареной.
Запах горелой плоти смешивается с нотами старого железа и черной вишни.
Волканские рейдеры пытаются укрыться, но благодаря мечу Райана и моему крепкому кулаку мы выталкиваем их на открытую часть арены, где Сабина кружит на единороге, а затем приказывает уничтожить их.
Щелчок пальцами ― и они превращаются в пепел.
На краткий миг мой взгляд встречается со взглядом Сабины. Ее волосы выбились из косы, и она похожа на саму бессмертную Солену, словно она уже не человек, а сила природы.
У меня по коже бегут мурашки от поразительного осознания, что я наблюдаю за рождением легенды, о которой будут писать и через тысячу лет.
― Она рождена быть королевой, не так ли? ― Райан произносит рядом со мной, в его голосе звучит благоговение.
― Не королевой, ― хриплю я, в горле пересохло. ― Богиней.
Райан тихонько фыркает.
― Королеву я могу приручить. Богиню? Некоторые вещи слишком сложны даже для меня.
Слишком? Нет. То, что я чувствую к Сабине в этот момент, не имеет ничего общего с играми во власть; любить ее ― значит танцевать с огнем богов, бесстрашно и навсегда подарив ей свое сердце. Огонь, в который я готов войти, чтобы быть рядом с ней всю жизнь.
Меня не пугает сила Сабины ― я чертовски потрясен ею.
По позвоночнику пробегает дрожь, и я тихо и настойчиво спрашиваю:
― Что Сабина имела в виду, говоря о сделке с Рашийоном?
Райан кашляет в рукав рубашки, затем поправляет лямки жилета, как будто они слишком стесняют движения.
― Хм?
Моя челюсть напрягается.
― Она бы не сказала, что Рашийон говорил о сделке, если бы это было не так.
― Я понятия не имею, о чем он говорил. Не зря же его называют
