Зачем он оставил ее при себе? Хотел унизить, не иначе, шепнуло уязвленное самолюбие. Правительница некогда славной державы, сломленная, насильно приведенная на ложе нового царя, — это должно произвести впечатление на завоеванные страны и особенно на иантийцев. Это кара изощреннее, чем казнь. Но, может быть, все проще? Он любит красивых женщин, и Евгения для него — лишь трофей. Ему нет дела до ее переживаний, он вообще не задумывается, что это для нее значит — быть наложницей.
Евгения почувствовала, что краснеет. Это ужасно, это предает все, что составляло смысл ее жизни, но это следует признать: она хочет, чтобы Алекос прикоснулся к ней еще раз. «Он убил Халена!» — снова попыталась она напомнить себе, но вместо привычной злобы по телу в который уже раз за сегодня пробежала волна возбуждения. Она вспомнила его голос, запах, прикосновения — эти воспоминания пьянили, кружили голову. Она помнила каждое свое и его движение, и то, что несколько часов назад едва не лишило ее сознания, сейчас рождало томление, лихорадочное стремление пережить эти минуты еще раз. Только вчера она думала, что ее тело больше не способно к любви. После смерти Халена ни разу ни во сне, ни наяву она не испытала желания, и сама мысль о прикосновении к мужчине казалась ей отвратительной. Близость с Алекосом потрясла ее. Она вспомнила, как одеревенели мышцы, как ее колотило от страха. Он говорил, что не хочет делать ей больно, но застывшее тело приняло его с болью и запаниковало еще сильней. И вдруг она осознала, что все самое страшное уже случилось, и почувствовала жар его кожи, его дыхание на своей щеке, увидела, как красивы ласкающие ее руки. Тело вспомнило движения и рождаемое ими возбуждение, которое оно когда-то так любило, и Евгения ощутила знакомое наслаждение. Прежде ей не приходилось сопротивляться ему, ведь у нее был только один мужчина, любимый и любящий. Теперь она и хотела бы воспротивиться, но не смогла. Она стыдилась своего удовольствия и упивалась им.
А потом все кончилось, и она обнаружила, что Алекос уже поднялся с кровати и одевается. Ей пришлось сделать усилие, чтобы вспомнить, где она находится и что нужно делать дальше. И вот она опять в комнатах гарема, а в зеркале напротив — женщина с горящим лицом, пунцовыми губами и вздымающейся в тревоге грудью. Тело уже разбужено, и она знает, что укротить его теперь невозможно. Она все это уже переживала раньше. Когда-то Хален подарил ей мир любовных наслаждений. Вместе они сделали его богаче, открыли бесчисленное множество игр, которые дарят радость, заставляют поверить, что только ради них и стоит жить. Сегодня другой мужчина не пытался играть с ней — он просто осмотрел ее тело и удовлетворил свои потребности. Но в нем была та же способность, что в ее муже, — способность отдаваться любви с такой же страстью, как битве или спору, от которого зависит вся жизнь. Увидев себя в зеркале, она поняла, что прежней Евгении, вдовы Халена, больше нет. Прежняя Евгения должна умереть прямо сейчас, иначе она потеряет себя.
Она оглянулась в поисках ножа, ножниц, чего угодно, что могло бы лишить ее жизни и предотвратить бесславное будущее. Но растерянно опустила руки: ей не хотелось умирать. Непонятно в какой именно момент, но она уже совершила повторно тот шаг в неизвестность, что когда-то привел ее из российского лета 2016 года к Вечному камню. Ей придется еще раз начать все заново.
Евгения вернулась к зеркалу, внимательно всмотрелась в свое отражение. Что ж, даже у столь сомнительной ситуации она сумеет найти положительные стороны. Например, теперь наконец можно одеваться так, как ей нравится, и пусть только кто-нибудь посмеет ей помешать! По комнатам разнесся звонкий и мягкий голос царицы, которым она когда-то, в другой жизни, призывала своих подруг:
— Лела! Позови ко мне лучших дворцовых портных!
26
Алекос пришел еще до заката, а Евгения и не рассчитывала на его появление. Разобравшись в себе, она успокоилась, решила постараться не из-за чего больше не переживать и встретила его с холодной учтивостью.
Быстро накрыв стол в гостиной, девушки удалились. Алекос сел напротив, налил вина в высокие хрустальные бокалы. Он любил изредка, в свободный вечер поужинать в компании одной из своих наложниц, погулять с ней по саду, слушая глупое женское щебетанье. Евгения щебетать не умела. Но она выглядела спокойной и довольной, совсем не такой, как утром. Неизвестно в какой момент они перешли на ты, не сговариваясь отказавшись от обязательного крусского этикета. Этим они словно дали друг другу понять, что увидели и приняли могущество, возвышавшее их обоих над простыми людьми.
Впервые увидев Евгению, он был искренне удивлен. Несмотря на то, что она ничем ему не мешала, Алекос сразу после воцарения в Шедизе озаботился узнать о ней побольше. Все — и его друзья, и Бронк Калитерад, и шпионы — говорили по большому счету одно и то же: царица красива и добра. Алекос так и не смог понять, кто может скрываться за такой маской: то ли обычная женщина, то ли колдунья, такая же эгоистичная, как он сам, умеющая к тому же выжидать время для ответного удара. А во дворе тюрьмы его ждал ребенок. Она была прекрасна и невинна — истинное дитя иантийцев, впитавшее лучшее, что в них было: отчаянную честность, запредельную гордость и преданность прошлому, которого уже не вернуть. Сами они считали эти качества своими достоинствами, в то время как для Алекоса это были слабости, на которых он не раз успешно играл. Однако одно дело сразить в честном до приторности бою царя, и совсем другое — убить девочку, которая была никудышным врагом, в то время как могла бы стать сильной союзницей. Глядя в свете факелов на ее усталое упрямое лицо, он готов был отечески пожурить ее. Надо же было додуматься полтора года просидеть в диких горах, стараясь отомстить ему уничтожением крохотных военных отрядов! Кому она этим сделала хуже, кроме себя самой? Если б она пожелала встретиться с ним, он бы принял ее как царицу и просил ее поддержки. Он бы даже отдал ей Ианту! Но Евгения слишком юна, жизнь еще не научила ее гибкости. Она не знает, что иногда, чтобы получить больше, нужно вовремя отступить. Она искренне его ненавидит, не догадываясь, насколько легко обратить эту ненависть в любовь. Нет, Алекос не станет ее убивать. Сейчас это просто красивая женщина. Небольшое унижение пойдет ей на пользу, и рядом с ним она станет настоящей олуди.
— Тебе удобно здесь живется? — спросил он.
Она с великолепным безразличием окинула взглядом комнату, пожала плечами. Он знал, что в ее замке в Киаре никогда не было такой роскоши, но понимал также, что ей важно совсем другое. Он был восхищен: это была достойная противница, которая не потеряла бы самообладания, даже оказавшись на самом дне жизни. Но Алекос вовсе не собирался подвергать ее таким испытаниям. Только глупец швыряет драгоценный камень в грязь! Мудрый находит ему достойную оправу. И еще он был очень доволен: ожидал встретить львицу, которую придется держать в клетке, а вместо этого получил прекрасного лебедя, что украсит и дом его, и постель. Данная клятва заставит Евгению держать себя в рамках приличия. Ему больше нечего опасаться.
— А каким ты представляла себе мой Шурнапал? — поинтересовался он, когда они перешли к десерту.
Она пожала плечами.
— Я не думала об этом. Но уж точно не таким, каким он оказался! Пожалуй, я ожидала увидеть огромную казарму. Как это ни странно, дворец стал красивее, чем был при Хиссанах. Как тебе это удалось?
— Пригласил Сактара Орана.
— Великого Сактара? — изумилась Евгения. — Но ведь он очень стар, и характер у него не сахар!
— Он был счастлив опять получить в свое распоряжение целый дворец! — рассмеялся Алекос. — С тех пор, как его работа в Шурнапале была окончена, он создал немало новых архитектурных проектов, но никак не мог решиться обнародовать их. Мое предложение его обрадовало. Согласись, что он оправдал звание лучшего художника Матагальпы?
— Без сомнения. Но меня многое удивляет здесь. Объясни, откуда у тебя взялись воздушные шары?
