— Джеймс, — бессвязно бормочу себе под нос я. — Я рядом… Я держу твою руку и никогда не отпущу…
— Я люблю тебя, ведьмуля! Прости, что не сказал этих слов раньше.
Чувствую, как слёзы стекают по щекам, но усталость сильнее меня. Я потратила слишком много сил, поддерживая связь с исхитами и пытаясь вернуть Джеймса к жизни, а теперь я пуста…
Глава 49. Джеймс
— Без телесной оболочки ты чувствуешь себя странно, сын? Это пройдёт! — обращается ко мне отец. — Теперь ты будешь жить здесь, со мной. Сможешь наблюдать за Землёй, как до этого делал я.
Мне неинтересны небесные просторы. Обитель отца — то, к чему я никогда не стремился. Это Свет всегда мечтал сидеть в царских чертогах и свысока наблюдать за земными существами. У меня такого стремления не было. Никогда не стремился к власти, поэтому даже осматриваться нет и малейшего желания. Я лишь стою на месте, заглядываю в облака-мониторы, где протекает чужая жизнь. Через них отец следит за людьми, и я хочу найти лишь одного человека, да не получается.
— Что случилось со Светом? Надо полагать, его земная оболочка утрачена, а душа здесь?
Мне без телесной оболочки привыкать не приходится — я уже жил без неё в нижнем мире, но напоминать об этом отцу не хочу. Жил, желая отомстить тёмному повелителю, а моя сестра и не умирала вовсе? Участвовала в играх старшего брата, пыталась уже тогда остановить его. Свет обманул всех, убедил в том, что это Люциторум убил Энергию…
Знала ли ведьмуля правду?
Скорее всего…
Она так часто пыталась намекнуть мне, что есть вещи, о которых не может пока сообщить. И я злился, думал, что она не доверяет мне. Я даже не предполагал, какую тайну она могла скрывать. Как она теперь? Отец не позволяет мне увидеть её, а я чувствую её страдания, каждую слезинку, которую хочется стереть с её щеки, прижать к себе ведьмочку и сказать, что всё теперь точно будет хорошо.
— Он убивал свою душу раньше, чем всё началось. Стремление к власти ослепило твоего брата. Я рассчитывал, что смогу наставить его на путь истинный, но он даже не пытался бороться за равновесие. Свет погиб окончательно. Теперь остатки его души будут подстёгивать человеческую зависть, но она и без того прекрасно существовала.
— Почему ты не вмешался раньше? Ты ведь понимал, что Свет не справляется? Ты мог наказать его, лишить всех сил и отправить на Землю в наказание. Почему ты допустил всё это?
Отец посмеивается.
— Не всё так просто, как может показаться, Джеймс. Не думай, что если я создал всё это, подарил людям магию, то могу управлять ими. Есть нечто выше меня — Вселенная. Она полна загадок, постичь которые я так и не смог. Я заключил с нею сделку в своё время. Она позволила мне создать детей, способных следить за балансом сил в природе, но я не мог вмешиваться в их дела, пока не появится искреннее чистое сердце. Лишь его мольба о помощи была тем самым условием, позволяющим мне спуститься и вмешаться. Если бы не та ведьма, то вряд ли всё закончилось. Свет получил бы желаемую власть на Земле и продолжил свои попытки добраться до небесных чертогов. Кто знает, появилось бы то самое сердце ещё раз?
Адалин…
Отец говорит о ней.
— Я хочу увидеть её.
— Ты действительно хочешь этого, Джеймс? Ты никогда не был преданным сыном, но лишь ты не нарушил мои законы. Я могу подарить тебе одно желание — это в моих силах. Ты хочешь просто увидеть ведьму? Или забрать её к себе? Вы можете жить в небесном дворце вечность.
Я думаю о такой вечности…
Не вижу в этом ничего хорошего.
Вряд ли это та жизнь, к которой стремится Адалин. Да и я никогда не радел по вечности. Я думал, что мы могли бы завести детей, ездить в отпуск, как обычные люди, развиваться и радоваться каждому дню, отведённому нам. Мне хочется, конечно, снова прижать ведьмочку к себе и сказать, как сильно я люблю её, но я не смею обрекать её на жалкое существование. Вечность ничего. Примерно такой была жизнь в нижнем мире. И демоны с радостью расстались с ней, как только появилась такая возможность. Они понимали, что могут потерять бессмертие, но оно не цепляло так же сильно, как жизнь, полная ярких красок и возможностей.
— Нет. Я не могу забрать её и лишить нормальной жизни. Адалин должна стать самой счастливой, выйти замуж и родить детей. Она мечтала помогать людям, создавая артефакты исцеления. Она сделает это. Уверен.
Горько говорить о ней. Я ведь не дурак, понимаю, как она сейчас страдает. Возможно, она бы согласилась провести со мной вечность здесь, но потом поняла бы, насколько это приторно и неправильно и возненавидела… такую «жизнь».
— Она сильно изменила тебя, Джеймс. Я горжусь тобой.
— Теперь это уже не имеет значения, отец.
— В твоём сердце есть любовь, она помогает тебе балансировать на той самой золотой середине, уравнивает твои силы и глушит тьму внутри тебя.
— Разве это теперь имеет хоть какое-то значение? Я всё равно больше не слежу за балансом… да и никогда не следит за ним, — фыркаю я.
— Не следил, но ты принял верное решение. Ты не стал обрекать возлюбленную на жизнь, которая и тебе кажется тошной. Ты пожертвовал своими эгоистичными желаниями и отказался от моего предложения, а она отчаянно молила вернуть тебя.
Ком застревает в горле, стоит мне представить весь ужас, пережитый Адалин.
— Я не могу изменить исхода битвы, не смогу повернуть назад и что-то исправить, лишив Света его сил, но я могу вернуть тебя в твоё тело. Я обязан отплатить той, чьё сердце чисто и невинно. Я не мог исполнить её просьбу, но могу исполнить твоё желание сын, если оно будет исходить от сердца. Готов ли ты пожертвовать возможностью жить вечно ради возвращения к ней?
Сердце, которого у меня сейчас и нет вовсе, колотится. Как такое возможно? Ведь
