Ну и хорошо, — он снова убрал бумаги в стол и повернул ключ. Потом приблизился ко мне, резким движением сдернул с плеча ткань платья, толкнул меня спиной на стол и навалился сверху.
— Вот так скучно? — я легонько чиркнула ногтем по его груди, даже не делая попытки вырваться. — Можно подумать, вы вы собираетесь взять перепуганную служаночку.
— А ты разве чем-то от нее отличаешься?
— Вы забываете, милорд, что юность я провела при дворе, где имела возможность наблюдать за весьма пикантными приключениями старших дам. Я видела, какими взглядами провожает королеву Агнес лорд Жаньи, и видела его, выходящим из спальни Фердинанда на рассвете. Я знаю, что происходило за закрытыми дверями королевской опочивальни, и видела, как развлекались за закрытыми дверями тюремного замка. Я — одна из немногих женщин, почувствовавших ласки настоящего линаара. Неужели наша с вами близость заслуживает лишь торопливого нетерпения?
— И с чего ты предлагаешь начать? — в его глазах уже вовсю плясали шальные искры.
— С вина. Налить вам?
Глосси закряхтел, но поднялся сам и позволил встать мне. Я направилась к столику в углу, игривым жестом коснулась изогнутой спинки дивана:
— Закройте дверь, опустите шторы и устраивайтесь поудобнее. Не хотелось бы, чтобы нам помешали любопытствующие.
Его движения стали рваными и резкими, выдавая крайнюю степень возбуждения. Он отвернулся, механически выполняя мою просьбу. Я же наполнила два бокала, оглянулась и, убедившись, что Глосси смотрит в другую сторону, сняла с шеи алмазный пузырек. Штрогге говорил, что десяти капель достаточно, чтобы убить.
Я добавила в бокал канцлера девять.
Диван за моей спиной скрипнул под тяжестью грузного тела. Я неторопливо подошла к мужчине, протянула ему питье. Он принял подношение бездумно, наблюдая, как я провожу пальцами по своей и так уже почти обнаженной груди. Отпил, любуясь моими медленными сладострастными движениями, блаженно зажмурился, когда я опустилась перед ним на колени, ослабила застежку штанов и пока еще через ткань одной рукой коснулась его естества. Он дернулся, прижимая мою ладонь сильне, сделал глубокий вдох.
— Молчите, — я стремительно приложила палец к его губам, не позволив застонать. — Пейте. Смотрите. Когда решите взять меня, я буду готова.
— Сумасшедшая!
Моя рука скользнула под юбки, коснувшись тела в самом чувствительном месте, бесстыдно лаская и заставляя ловить отголоски удовольствия, стирая грань между болезненным бредом и реальностью. Глосси подался вперед, одним махом осушил бокал и вернул его на столик. Дыхание его стало шумным, на лбу выступили бисеринки пота, глаза превралились в узкие щелочки. Он с жадностью ловил каждое мое движение, облизывал пересохшие от волнения губы, все больше и больше превращаясь в охваченное похотью животное. В конце концов прыгающими пальцами развязал на шее кружевной платок, стянул сюртук…
А потом внезапно побледнел, замер, испуганно прислушиваясь к собственным ощущениям, и закашлялся.
Кровью.
Его руки бессильно вцепились в ткань рубашки на груди, поднялись к горлу, впиваясь ногтями в кожу. В глазах всего за какую-то долю мгновения промелькнули удивление, недоверие, ужас, а затем — понимание. Глосси рванулся в мою сторону, однако судорога свела его тело и бросила к моим ногам как раз тогда, когда меня пронзило острой волной удовольствия.
С его губ сорвался болезненный хрип, смешанный со стоном, пальцы вцепились в ворс ковра, однако ни подняться, ни даже дотронуться до меня у канцлера не вышло. Все еще дрожа от наслаждения и ярости, я поднялась на неверные ноги, не обращая внимания на извивающееся в муках тело. Подняла почти пустой бокал, перевернула, позволив последним каплям упасть вниз.
— Надо же, какое смертельное удовольствие.
Наклонилась, сорвала с шеи канцлера цепочку с ключом, открыла ящик стола, вынула оттуда бумаги. В груди горячей волной поднялась радость, смешанная с чувством жестокого, мрачного торжества. Я заплатила за них очень высокую цену, но Глосси заплатил еще дороже.
— Тварь! — прохрипел он едва слышно, в его глазах полыхнула нечеловеческая ненависть. Бессильная и потому особенно приятная.
— Именно. Та, которую вы сами и создали.
Я оперлась о край стола и просто смотрела, как этот червь пытается подняться, доползти до двери или позвать охрану и как борется со смертью, с каждой минутой все отчетливее понимая, что никогда не победит.
Девять капель. Три четверти часа. Кровь, изгадившая ковер, пол и даже подол моего платья.
А потом Глосси затих, и всё закончилось.
Рычаг открытия потайной двери, о котором всего пару дней назад упомянул Макс, повернулся без единого звука. В проходе было абсолютно темно, тянуло сыростью ночи, холодом и свободой. На пороге я оглянулась в последний раз, чтобы увидеть, как огонь, выпущенный из камина, с удовольствием пожирает ковер, рассыпанные по полу бумаги, мебель, тело, оставшееся лежать с широко распахнутыми глазами, а затем закрыла эту часть своей жизни навсегда и шагнула в ласковую тьму.
Присутствие Макса я уловила, едва переступила порог дома и оказалась на улице: не очень близко, но и не так уж далеко. Магия едва ощутило уколола запястье и тут же затихла, словно легкого предупреждения ей показалось довольно. Что ж, стоило предположить, что линаар быстро обнаружит и мое отсутствие, и кражу. Догадаться, куда и зачем я отправилась, тоже не сложно. А вот не попасться на глаза людям Глосси — совсем другая задача. Надеюсь, Максу это удалось в полной мере, но от мысли, что из-за меня он неоправданно рискует, внутри неприятно заныло.
На крыши окружающих домов упали первые оранжевые блики. Я поспешно закрыла за собой потайную дверь и вжалась спиной в глубокую затененную арку соседнего дома. На эту улицу выходили лишь двери для слуг и поставщиков, парадные входы домов смотрели в противоположную сторону, однако я подозревала, что хотя бы пара соглядатаев должна была дежурить здесь постоянно.
Блики стали ярче, раздался громкий женский визг, затем звон разбитого стекла — насмерть перепуганные обитатели дома спешили выбраться из пожара на воздух. Ничего, помещения для слуг находятся у самой земли, а других домочадцев у Глосси не осталось. Раздались зычные мужские крики, треск дерева, топот ног. Мимо меня прямо к дверце пронесся и скрылся внутри мужчина в черном. Невдалеке хлопнула калитка, на мостовую выбежали перепуганные соседские слуги. Кто-то смачно выругался и побежал за ведрами, кто-то отчаянно забил в привратный колокол, женщины ахали и завороженно смотрели на ревущее над крышей пламя. Запястье снова обожгло магией: идеальный момент, чтобы затеряться в толпе и незаметно исчезнуть.
