Тем более без переливчатого баритона этот недолго вечный рай кажется несовершенным. – Чем ты за нимался до приезда в Вольтерру?
Улыбка тут же исчезла.
– Так, ничем особенным…
– Конечно… – буркнула я.
– Зачем делать такое лицо?
– Ну… – я задумчиво поджала губы, – во сне ты сказал бы именно так. Наверное, у меня воображение выдохлось.
– Если расскажу, поверишь наконец, что это не кошмар?
– Кошмар! – с презрением повторила я, но Эдвард действительно ждал ответа. – Наверное… Если пойму, что к чему.
– Я… охотился.
– И это объяснение? Где доказательство того, что я не сплю?
Эдвард выдержал паузу, а потом заговорил медленно, тщательно подбирая слова:
– Я охотился… не ради еды. Скорее учился… выслеживать, это всегда у меня не очень получалось.
– Кого выслеживал? – полюбопытствовала я.
– Так, даже говорить не стоит.
– Ничего не понимаю…
Каллен снова замешкался; его лицо, зеленоватое в свете цифр электронного будильника, было каким-то потерянным.
– Должен… – он набрал в грудь побольше воз духа, – должен перед тобой извиниться. Конечно, я должен… да нет, обязан тебе гораздо большим, про сто пойми… – слова неслись бешеным потоком, как всегда, когда Эдвард нервничал, и, чтобы ничего не пропустить, мне пришлось сосредоточиться, – я ни о чем не подозревал. Не подозревал, какой хаос ос тавил после себя. Мне-то казалось, здесь ты будешь в безопасности. В полной безопасности. Я не допус кал, что Виктория… – произнося это имя, Каллен оскалился, – решит вернуться. Признаюсь, единственный раз, когда ее видел, я гораздо больше интересовался мыслями Джеймса. Не думал, что Виктория способна на месть, и в голову не приходило, что она так к нему привязана. Теперь понимаю почему: она слишком верила в Джеймса и не представляла, что его планы могут сорваться. Излишняя уверенность и заслонила ее истинные чувства, помешав мне разглядеть крепкую связь между Джеймсом и Викторией.
Я не пытаюсь оправдаться: по моей милости ты столько пережила в одиночку! Когда я услышал от Элис твой рассказ – да она сама видела более чем достаточно! – когда понял, что тебе пришлось отдать свою жизнь в руки оборотней, незрелых, эмоционально неустойчивых, да они первое зло Форкса, если не считать Викторию… – Каллен содрогнулся и буквально на секунду замолчал. – Не знаю, поверишь ли ты, но ни о чем подобном я не подозревал! Ненавижу себя, простить себе не могу даже сейчас, когда сжимаю тебя в объятиях! Я самый ничтожный…
– Не надо! – В глазах Эдварда столько боли, что я постаралась подобрать нужные слова, слова, которые освободили бы его от воображаемого обязательства, причинявшего столько боли. Успокоить его будет непросто; кто знает, выдержит ли моя нервная система? Но попытаться нужно, не желаю нести в его жизнь страдания! Эдвард должен быть счастлив, чего бы мне это ни стоило!
Мне так хотелось отсрочить этот разговор! Он станет последним и разрушит наш недолговечный рай.
Благодаря многомесячному притворству и лицедейству перед Чарли мне удалось сохранить внешнее спокойствие.
– Эдвард, – произнесла я, чувствуя, как пылает на губах любимое имя. Старая рана в груди запуль сировала, готовая вскрыться, едва Эдвард исчезнет.
Не знаю, как переживу это во второй раз… – Не надо! Пожалуйста, не надо так говорить. Нельзя, что бы… чувство вины разрушило твою жизнь. Нельзя считать себя ответственным за то, что со мной слу чилось. Ты не виноват, просто так вышло. Поэтому в следующий раз, когда я поскользнусь перед отъез жающим автобусом или что-нибудь в этом духе, не проклинай себя. Не сбегай в Италию, стыдясь того, что не смог меня удержать. Пусть даже я прыгнула со скалы, это был мой выбор, а не твоя ошибка. По нимаю, ты… ты привык винить себя абсолютно во всем, но нельзя же доходить до крайностей! Поду май об Эсми, Карлайле…
Больше не могу, еще немного – и истерика начнется! Старясь успокоиться, я глубоко вдохнула. Нужно освободить его и постараться, чтобы подобное никогда не повторилось.
– Изабелла Мари Свон! – Красивое лицо Каллена исказила престранная гримаса. Боже, да у него почти безумный вид! – Ты думаешь, я из чувства вины просил Вольтури о смерти?
В голове все перемешалось.
– Ты не чувствовал себя виноватым?
– Виноватым? Ты даже не представляешь как!
– Тогда… о чем вообще речь? Не понимаю…
– Белла, я отправился к Вольтури, потому что думал, что ты умерла, – тихо сказал парень, буравя меня глазами. – Даже не окажись я замешан в твоей гибели… – на страшном слове он содрогнулся, – даже не будь я виноват, все равно поехал бы в Италию. Конечно, следовало быть осмотрительнее и поговорить с самой Элис, вместо того чтобы слушать Розали. Но что я мог подумать, когда тот парень заявил: Чарли на похоронах? Какая мне была разница? Разница… – скорее для себя прошептал Эдвард, так тихо, что я решила, что ослышалась. – Разница всегда не в нашу пользу! Надо же, ошибка за ошибкой… Никогда больше не стану осуждать Ромео!
– И все-таки не понимаю, почему это так на тебя подействовало?
– Что?
– Почему на тебя так подействовала весть о моей гибели?
Прежде чем ответить, Эдвард целую минуту буравил меня недоверчивым взглядом.
– Неужели ты не помнишь, что я говорил тебе раньше?
– Нет, помню все…
Абсолютно все, включая ужасные слова, перечеркнувшие все остальное.
Холодный палец очертил контур моей нижней губы.
– Белла, ты сплошное недоразумение! – Закрыв глаза, Каллен покачал головой и невесело улыбнул ся. – Вроде бы однажды я уже все объяснил. Ви дишь ли, я не могу существовать в мире, где нет тебя.
– Я… – хотелось поточнее выразиться, но мыс ли испуганно разбегались, – в замешательстве. – Да, верно, не могу понять смысла его слов!
В пронзительном, устремленном на меня взгляде не было ни капли притворства.
– Белла, я умею врать виртуозно и убедительно.
Приходится…
Я так и застыла, тело сжалось в комок, будто от сильного удара. Рубец в груди запульсировал, и от боли перехватило дыхание.
Каллен осторожно коснулся моего плеча:
– Пожалуйста, дослушай до конца. Я виртуозный лгун, но ты так легко поверила! – Он поморщил ся. – Для меня это было настоящим… потрясением.
Не в силах сдвинуться с места, я ждала продолжения.
– Помнишь тот день в лесу… Я сказал тебе «про щай».
Нет, не желаю вспоминать!
– Ты не собиралась сдаваться, – прошептал Эдвард. – Я чувствовал и не хотел тебя отталкивать, боялся, что умру, если решусь на нечто подобное! Но при этом знал: если не поверишь, что я больше тебя не люблю, пережить расставание будет куда труднее. Малодушно надеялся: если поймешь, что у меня новая жизнь, тоже начнешь все сначала.
