Я, как и Андрей, не желаю неволить. А Чету пришлось многое вынести, и кто его знает, как долго он мечтал о свободе. Он ее заслужил, а мои прихоти…
Тьфу на них, лишь бы ему было хорошо!
— Не забывай меня, Манюнечка. А я не забуду тебя…
— Не забуду… — сквозь слезы прошептала я, прощаясь с исчезающим во мраке аджаном, и тихо добавила: — Никогда…
В какой-то момент Андрей оказался рядом. Нежно обнял меня, прижался к виску губами, а я продолжала плакать. Так, словно из меня кусок души вырвали. Казалось бы, ну чего реву? Все получилось, как и хотела. Я ведь на это и надеялась: освободить Чета из плена. А с ним, к счастью, получилось спасти и других хранителей. Но как же горько от того, что его со мной больше не будет! Мой первый друг в этом мире…
Надеюсь, теперь с ним все будет хорошо.
— Машенька, — ласково прошептал Андрей. — Ты осталась…
Ну да, осталась. А как иначе, если мое сердце украл упрямый, невероятно красивый и самый добрый мужчина? А главное: любящий и надежный.
Разве могло быть иначе?
Но слова пока мне не давались. Я пыталась успокоиться и перестать заниматься тем, что так не любил мой чертяка, — плакать. Получалось, если честно, не очень.
— Могла бы и сказать, что в храм пришла ради того существа, — мягко пожурил меня князь.
Смахнув слезы, ответила:
— Боялась, что не отпустишь. Испугаешься за меня и не позволишь даже попытаться его спасти.
— Теперь уже точно не отпущу, — стараясь казаться серьезным, проговорил муж, на самом же деле с трудом сдерживал улыбку до ушей.
Уж кто-кто, а Андрей себя сейчас точно чувствовал превосходно.
— По сердцу девушка пришлась? — неожиданно раздался вкрадчивый старческий голос.
Мужской, немного хрипловатый… Совершенно мне незнакомый.
Я даже плакать перестала и, совсем не по-княжески шмыгнув носом, утерла рукой глаза. Возле алтаря стоял дедок в простых штанах и подпоясанной кушаком рубахе. Он внимательно, с легким прищуром смотрел на нас с Андреем.
— По сердцу, — кивнул муж, кажется, ничуть не удивившись появлению в храме неопознанного мной пенсионера, и переплел со мной пальцы. — Спасибо тебе, Многоликий…
Ого! Даже так?
— А тебе, Машенька? — вкрадчиво поинтересовался небесный правитель.
Я едва не вскрикнула, когда туман на миг сокрыл его от нас, а в следующее мгновение передо мной уже предстала та самая нищенка.
— Мужчина по душе?
— По душе, — ответила тихо, но твердо, и почувствовала, как Андрей крепче сжал мою ладонь.
— Ты прости, девочка, что пришлось выдернуть тебя из мира родного, без согласия твоего и желания, да только выбора не было. — И снова он изменился, представ перед нами средних лет темнобородым мужчиной.
Недаром зовется Многоликим!
— Прислужники хаоса рассчитывали, что княжна Вяземская или на балу от ужаса и стыда погибнет, в объятиях их игрушки, наследника Российской Империи, или потом, уже будучи твоей женой, Андрей… Они так или иначе собирались сгубить бедняжку. Я души ваши поменял местами да дал вам обеим шанс на счастье.
Получается, он пожалел Софью. Ее, значит, защитил, а меня на роль мишени для хаоситов определил? Я нахмурилась, но обвинять не спешила. Решила послушать, что еще интриган расскажет.
А он уже снова успел поменяться, и теперь смотрел на нас невинными глазами девочки-подростка. Сама простота, само очарование… Ну вот как на такую милаху злиться и обижаться?
— Все не так просто, девочка, не так просто… Не мишенью я тебя сделал, а привел к твоей судьбе. Не было на Земле твоей половины, вы в разных мирах на свет появились и все искали друг друга, сами того не осознавая. Искали, да не находили… Князю уже давно надлежало жениться, только медлил он, не искушался женской красотой. Тебя искал, девочка. А ты его. Давно я наблюдал за тобой, давно…
— Вы сказали, что у вас не было выбора. — Андрей накрыл мою руку своей, согревая своим прикосновением, помогая унять бежавшую по коже дрожь. — Почему?
— Потому что в смерти Софьи обвинили бы тебя, князь. Ты бы не остался в стороне, вмешался бы в Пламенном, и погибшую от страха девушку застали бы уже в твоих объятиях. Император любит Вяземского, а тот не позволил бы замолчать… Обвинили бы тебя в постыдном преступлении. И даже если бы девочка выжила тогда, ее бы уничтожили после свадьбы, а тебя бы снова сделали виноватым. Хаоситы из кожи вон лезли, распуская слухи о твоем несчастливом браке с пустышкой, от которой ты якобы мечтаешь избавиться. А что дальше было бы, ты и сам знаешь. Арест, лишение титула, ссылка… Бесчестье для всей твоей семьи. Они бы и сестер твоих не пощадили. И по ним бы ударили, лишь бы ты ополчился против императора.
Многоликий говорил ровно, уверенно и спокойно, словно уже видел будущее, знал точно, что бы случилось, не вмешайся он в планы мерзавцев.
Может, и знал… Бог как-никак.
— Не устоял бы ты, Андрюша, принял сторону тьмы, так и не добившись милости и справедливости от императорской семьи. И утонула бы Русь-матушка в крови, а за ней и весь мир захлебнулся.
Невольно поежилась, представив такое развитие событий. Обалдеть какие страсти! Тот хаосит, Шварц, кажется, что-то такое мне и рассказывал.
— За тобой люди идут, твои слова жадно ловят, прислушиваются. За это и ненавидел тебя цесаревич, черной завистью тебе завидовал. Случись все иначе, и ты бы уничтожил весь императорский род, никого бы не пожалел. Сам бы на Шарлотте женился, сев на трон, да только…
— Что только? — хмуро спросила я, почувствовав укол ревности.
И здесь эта принцесса…
— Любовь нужна, Машенька. Желание жить и править. Ничего бы этого у твоего Андрея не было. Без матери и сестер, коих бы не стало, он себя помыслить не мог. И жене верным и надежным другом не стал бы, правила бы на Руси Шарлотта, да интересы бы блюла совсем не те, снедаемая ненавистью и разочарованием.
— То есть сейчас она, по-вашему, не разочарована? — не сдержавшись, усмехнулась я.
— Отчего же, хоть Игорь ей ликом по нраву пришелся, умна наша бритская принцесса, ложных надежд не питает. Думает о том, как царствовать в России и держать при этом мужа на коротком поводке. — Многоликий, вдруг став веселым, озорным мальчишкой, разулыбался и хитро нам подмигнул: — А я ей в том помогу. Да и вы ей понравились, оба. Ей нужна будет ваша поддержка и помощь.
Бог немного помолчал, и, снова превратившись в старца с добрыми карими глазами, сказал:
— Она могла стать лютым врагом, а станет надежной подругой и справедливой императрицей, искренне любящей свою семью и свой народ.
Жирный такой намек. Поняла-поняла, с Шарлоттой надо союзничать и дружить.
— Значит, там, у себя на Земле, я бы не нашла женского счастья?
— Замуж бы вышла, — не стал лукавить бог. — Но счастлива… Тут уж извини, милая… Всегда бы пустоту внутри ощущала. Оба маялись бы.
— Вон оно как…
— Я, Андрей-Иоанн Воронцов, добровольно явился в храм для заключения священного союза, — неожиданно проговорил князь.
Я опешила от такого заявления и вопросительно посмотрела на мужа, а он улыбнулся и, встав ко мне лицом, сказал:
— Раз уж мы здесь, в храме, и сам создатель с нами, так почему бы не повторить наши клятвы? Я готов взять в жены Марию…
— Семенову, — все еще пребывая в легком шоке, подсказала я.
— Марию Семенову! — уверенно повторил князь. — Здесь и сейчас.
— А ты, Мария Семенова, а ныне Софья-Мария Вяземская, добровольно ли явилась в храм для заключения священного союза? — подключился этот самый создатель.
Шутят они, что ли? Мы ведь уже женаты…
Ну да ладно! Почему бы снова не обвенчаться?
— Я, Мария Семенова, а ныне Софья-Мария Вяземская, добровольно явилась в храм для заключения священного союза, — сказала, глядя Андрею в глаза.
— Согласен ли ты, Андрей-Иоанн Воронцов, взять в жены Марию Семенову, а ныне Софью-Марию Вяземскую в жены и ввести в свой род?
— Согласен!
