— Она сказала, что у меня мягкая борода, — поплыл от восторга егерь, в третий раз проводя ладонью по подбородку.
— А буквы она сегодня повторяла?
— Буквы? Хм… У ребенка выходной. Заслуженный!
— Разбалуешь, сам возиться будешь, — пригрозила я, чем вызвала ещё одну счастливую улыбку. Тьфу, бесхребетный нянь.
Впрочем, это уже не моя забота. И детьми наверняка займутся опытные преподаватели, вернув оставшихся из Катхема в столицу. Всего двадцать учеников несложно прикрепить к какой-нибудь академии, выделив им грант и новую пачку купюр. Всё равно ни учебного здания, ни куратора, ни какой-либо адекватной программы обучения пока нет — всё провально-экспериментальное.
— Эдгар, послушай, — я вспомнила об еще одном важном деле. — В моей сумке лежат важные бумаги — поэтапный план строительства горнолыжного курорта в Катхеме. Там всё: от классификации трасс и правил их подготовки до нюансов выставления цен на аренду жилья в «не сезон». Всё, что я знала, собрано в одном месте. Я хочу, чтобы эти знания не пропали даром.
— Горнолыжный курорт? — изумленно протянул егерь. — В Катхеме?
— Да, я знаю, что там духи. Но у нас же подрастает целое поколение новых ледяных магов, которые смогут патрулировать Катхем, как водные маги патрулируют морские пляжи и поселения.
— Мне не нравится эта идея, — помрачнел медведь. — Варлок с ними, духами, но куча людей…
— Придут тыкать медведя палкой, — довольно заключила я. — Разбудят, вынудят покинуть берлогу, и узрит наш мишка новую цивилизацию.
— Издеваешься?
— Немножко. У вас такая громадная площадь простаивает. Родник с кристально чистой водой. Редкие виды животных. Живописный берег океана с шумоподавлением, в конце концов! Ты в одиночку можешь проложить целую трассу, а что сможет команда ледяных магов? А если присовокупить к вам отряд земельников? Да за пять лет можно превратить Северный полюс в золотую жилу. А если подсадить народ на сноуборды — от туристов не отобьемся.
— Не отобьемся? — помолчав, переспросил сосед.
— Не отобьетесь, — смутилась я. — Ты и король. Его придется взять в долю, чтобы не возникал. Да и детям по окончании академии будут готовы новые рабочие места. Чем плохо?
Медведь угрожающе промолчал. Я опасливо покосилась на соседа-великана и на всякий случай чуть-чуть отодвинулась.
— Перееду, — решительно рубанул он. — Отколю себе айсберг побольше, поставлю снежный дом и до свидания. Если ты вернешься, нет ни одной причины жить рядом с людьми. А план отдай Его величеству, он сориентируется.
Да ну его! Отдавать такой замечательный проект человеку, готовому без вопросов казнить бывшую жену? Да, она сама виновата, но мог бы и расспросить ради приличия. Спас от самосуда? Ха, скорее, ревностно охраняет право растерзать супругу самому.
— Мне приснился кошмар, — по-детски пожаловалась я, вспоминая пережитое во сне. — Про казнь.
— Да? — удивился граф. — Ну, иди сюда.
Медвежьи лапы сгребли меня в охапку, бережно усадив на колени. Прикрыв глаза от восторга, я с упоением вдыхала запах Катхема — снег, океан, горящие поленья, — пропитавший егеря с ног до головы. Не было модного парфюма, но были острые и нежные воспоминания, накрывшие с головой. Будто самый главный северный дух осторожно покачивался из стороны в сторону, лелея меня, как дитя. Лишь сердце сумасшедше колотится, телеграфом диктуя: больно, больно, больно. Но я должна быть сильной.
— Как тебя зовут?
— Люба. Любовь, — я уткнулась головой в плечо егеря, чувствуя родное тепло.
Эдгар вздрогнул, как от удара под дых.
— Любовь? — еле слышно прошептал он, подняв пальцами мой подбородок. — Тебя и правда зовут Любовь?
Поцелуй вышел горячим, с привкусом соли и горечи, поселившихся на губах. Тягуче нежный и бесконечно болезненный, он волновал душу и вызывал ручейки искренних слёз.
— Ты — любовь, — граф поймал слезинку губами, поцеловав меня в уголочек губ. — Я думал, что потерял тебя навсегда.
Двойная боль — потерять, найти и снова потерять — вплелась в тоску расставания, пуская острые шипы в сердце. До чего же горько…
— Не уходи, — отчаянная мольба на грани слышимости коснулась слуха. — Не надо, заклинаю.
— Эдгар, — всхлипнула я, не в силах связать двух слов. — Там дом.
Жесткое каменное сердце трескалось на части: одна половина стремилась к родным — к сыну, к обретенной дочери, к не рожденному потомку, а вторая рыдала навзрыд и молила остаться, отдаться, обладать и принадлежать этому сложному, но такому дорогому мужчине. Когда я успела им проникнуться? Еще не полюбить, нет, но пустить в душу, да так глубоко, что вырвать уже никогда не получится.
Как среди бесконечной борьбы за выживание распустило лепестки это невыносимо нежное и адское чувство? Проклятье!
Пожалуйста, остановись или я не вынесу этой горечи.
— Тогда убей меня, — затравленно прошептал он, прижав мою ладонь к своей груди. — Вырви это треклятое сердце и забери с собой.
— Что ты такое говоришь? — мороз наждаком прошелся по позвоночнику.
— Я не смогу потерять любовь еще раз. Не смогу потерять тебя, — криво улыбаясь в свете звезд, лорд поднял на меня глаза, полные бесконечной боли. — Лучше умереть, чем доживать дни на леднике, сходя с ума по утерянному. Любовь…
Жадные горячие поцелуи высушили мокрое от слез лицо. Граф целовал меня иступленно, алчно, почти болезненно сжимая талию, но я в своем желании обладать ничуть ему не уступала — узкие ладони лихорадочно путались в мужских волосах, гладили шею, затылок, спину, стремясь запомнить мгновение навсегда. Что есть у нас? Лишь ночь перед судом.
— Какой же я идиот, — оторвавшись на краткое мгновение, мужчина судорожно прижал меня к себе, боясь отпустить. — Надо было раньше. Раньше!
— Всему своё время. Я тоже не сразу разобралась, — утешающе погладила его по щеке. — Это у молодёжи всё просто: сегодня вместе, завтра порознь. А в нашем уважаемом возрасте трижды подумаешь, стоит ли переплачивать словами за разовую акцию.
— Пф-ф-ф, — он прыснул мне в шею, вызвав толпу мурашек. — Не разовую. Пожизненную.
Вряд ли я еще раз испытаю это чувство. Эту жадность в касаниях, страсть в поцелуях, желание кричать от восторга, стоит лишь мужским губам оставить горящее клеймо на моем оголенном плече. И бесконечный стыд за эгоизм, вынуждавший унести с собой преданность того, кто поклялся больше не любить.
Последние слезы потонули в едином вздохе:
— Я тебя…
Глава 56
— Сторона обвинения запрашивает для подсудимой высшую меру наказания. Смертную казнь, — закончил прокурор, не потрудившись заглянуть в записи помощника.
Я некрасиво зевнула, прикрыв рот ладошкой и негромко звякнув настоящими железными кандалами, в которые меня заковали прямо перед заседанием. Боялись, что наброшусь на короля, не иначе.
Высший лорд королевства со скучающим видом поглядывал в высокие витражи зала судебных заседаний, и в глазах Его величества мелькало откровенное желание побыстрее закончить скучное дело — подмахнуть указ обезглавить преступницу и вернуться к государственным делам. Аппетитным, откровенно одетым и жеманно хихикающим в зрительском ряду.
— Сторона защиты, возьмете слово? — для порядка уточнил канцлер, близоруко щурясь через пенсне.
Старичок отлично делал свою работу, выступая правой рукой короля. Курировал процесс, поддерживал тишину в зале и даже пригрозил удалить особо громких виконтов, пытающихся оскорблять королеву вслух. Зал, в который меня привели на рассвете, напоминал часовню: длинные ряды со скамейками для лордов и леди, вместо алтаря — королевский трон, а по бокам — огороженные столы для прокурора, адвоката и вашей покорной слуги. И свидетельская трибуна, разумеется. Правда, последняя осталась невостребованной.
— Э-э-э… Из… М-м-м, материалов дела ясно, что л-леди Макмиллан ни разу не допрашивали. К-как и не провели с ней ни одной… м-м-м, беседы, — кое-как собравшись с духом, проблеял мой адвокат.
