— Ты забываешь, — говорила я ему, пока он помогал мне натягивать платье, — что существуют и другие возможности вернуться в это время, даже если сивилла умрет.
Тепло его рук согрело мне плечи, когда он потянул платье на место. Поправив глубокое декольте, его пальцы чуть дольше необходимого задержались на обнаженной коже.
— Пифия стара и больна, Кэсси. Она не проживет долго. — Я изучала его лицо, и оно выражало нежность и непримиримость одновременно. Мирча желал убедить меня в своей правоте, а не слушать мое мнение. Он уже решил, что необходимо сделать — найти сивиллу, убить ее и вернуться домой. Это было в высшей степени практично и абсолютно хладнокровно.
— Но я буду жива, — напомнила я ему. — Или ты планируешь убить меня тоже, после того, как Раду будет спасен?
Синие, не принадлежащие Мирче, глаза расширились от изумления, но им не хватало наивности Луи-Сезара. Его руки развернули меня так, чтобы добраться до шнуровки сзади платья.
— Я уже говорил тебе, dulcea ţă; ты — моя. Так было, начиная с того времени, как тебе исполнилось одиннадцать. И так будет всегда. И никто не причинит вред тому, кто принадлежит мне. Я даю тебе слово.
Это ужасно походило на речь Томаса. Я, конечно, понимала, что именно так он расценивает меня. Как любой мастер видит человеческого слугу, принадлежащего ему. А поскольку я была полезна, то считалась дорогостоящей собственностью, но на этом все. Но мне все еще тяжело было слышать это, произнесенное столь категоричным тоном.
— А если я не хочу кому-либо принадлежать? Что, если я хочу сама решать, что мне делать?
Мирча снисходительно поцеловал мою макушку.
— Я не смогу гарантировать тебе безопасность, если не буду знать, где ты. — Зашнуровав платье, он перевернул меня и поднес мою руку к своим губам. Его глаза горели ярче свечей в комнате. — Ты же понимаешь, что у тебя нет выбора?
Я прекрасно пронимала. Я знала, что мне светит жизнь раба одного из Кругов, Сената или непосредственно Мирчи. Чтобы он не говорил об уважении и влиянии, которые принесет мне власть, правда состояла в том, что я никогда не буду для них чем-то большим, чем пешка. Если я стану Пифией, то никогда не обрету свободу. Проклятье. Я надеялась, что метафизический секс не считается.
— Да, конечно. — Я сидела на кровати, пока он, удерживая мою ногу рукой, натягивал на нее один из длинных белых чулок женщины. Я позволила ему полностью одеть меня, размышляя как мне спасти сивиллу, прекрасно сознавая, что спорить с ним бесполезно. Мне нужно было избавиться от него на время, чтобы я смогла найти ее и выяснить, добровольно она участвует в этом или нет. Иначе очень практичный вампир, который находится рядом со мной, просто убьет ее. И хотя это решило бы проблему, я не думала, что смогу спокойно жить с таким грузом на совести.
Когда он натянул последнюю подвязку в место, меня внезапно осенило.
— Мирча, ты говорил мне, что Луи-Сезара обратил твой брат. Именно поэтому то, что мы сделали с Томасом, ничего не изменило. Вместо того чтобы быть проклятым на вампиризм семьей Франсуазы, он был просто превращен Раду, так ведь?
— Да, кажется, что нашему французу судьба не оставила выбора.
— Тогда Распутину нет необходимости встречаться с самим Луи-Сезаром, не так ли? Если он убьет Раду, никто не укусит Луи-Сезара, и он умрет, прожив обычную человеческую жизнь, вместо того, чтобы переродиться и стать мастером. Раду, скорее всего, каким-то образом скован, или они не смогли бы удержать его здесь. А убить кого-то связанного и беспомощного намного легче для призрака, чем нападать на сильного, свободного человека, не так ли?
Мирча побледнел.
— Я — сто раз дурак, Кэсси! Быстрее! Они уже могут быть там!
Я воспротивилась, когда он попытался поставить меня на ноги.
— Ты иди. А я останусь здесь, что бы поймать их, на случай если мое предположение неверно и они все же объявятся здесь.
— Распутин — вампир первого уровня! Что ты сможешь противопоставить ему?
— Он — мастер в нашем времени, но здесь он просто призрак. У меня есть тело и, следовательно, я буду сильнее его. Кроме того, я думаю, что Раду — намного более вероятная цель, не так ли?
Мирча испытывал настоятельную потребность оспорить мой довод, но беспокойство о брате возобладало над его обычной осторожностью, и он наконец-то ушел. Я выждала тридцать секунд и выскользнула за ним. Я с трудом пробиралась по коридору, в котором столкнулась с роем призраков, ощущаемых мною даже в заимствованной плоти. Я не могла видеть их, поскольку находилась в чужом теле, которое жутко раздражало, но они точно знали, что я в нем. Стоя в середине обледеневшего каменного коридора, я чувствовала, как они клубятся вокруг меня подобно холодному туману. Спустя мгновенье, дверь в комнату пыток начала открываться, и я отступила в тень, почти сливаясь со стеной.
— Укройте меня, — прошептала я, — и я помогу вам.
Тени окутали меня как невидимый плащ, ограждая от ошеломленных глаз искалеченной женщины, которая, как будто парила в дверном проеме. Она висела в трех футах от уровня земли, но хотя я не могла видеть их, я знала, кто ее нес. Я дождалась, пока ее тело не проплыло вниз по лестнице, невесомое в невидимых руках Томаса, и вздрогнула, стоило озадаченному голосу прошептать вопрос в мое ухо.
— Можно, на английском, — произнесла я раздраженно. В теле этой женщины я могла понимать французский язык, если бы потрудилась сконцентрироваться, но это требовало усилий, а я нуждалась в своей силе для других целей. Постепенно Пирр начал проявляться передо мной. Он даже близко не был также прозрачен как и раньше, но я не испытывала желания жаловаться.
— Как вышло так, что вы можете ощутить нас, мадам?
Я поняла, что он видит женщину, которой я завладела, а не меня непосредственно.
— Это — длинная история, и у нас нет на нее времени. Существенно только то, что мы хотим мести, и я, кажется, знаю способ, как ее осуществить.
Несколько минут спустя, я вместе со своей призрачной армией спускалась на самый нижний уровень темницы. Я думала, что уже видела все самое худшее, что может предложить Каркассон, но заблуждалась. По сравнению с этими камерами верхние уровни начали казаться мне почти привлекательными, по крайней мере, для меня. Они, скорее всего, показались бы пустынными большинству людей: обычные старые, влажные каменные комнаты намного ниже уровня воды, которые использовались в качестве погребов. Но для меня покрытые мхом стены и скользкие полы изобиловали призрачными следами, когда-то оставленными сильными призраками, которые часто посещали это место в течение большего количества столетий, чем я могла бы назвать.
