— Вы ещё здесь? — нарочито лениво спросил мой хозяин и сделал шаг вперёд.
Раздались торопливые шаги, и я, осмелившись выглянуть из-за дверного косяка, увидела, как Эдвард быстрым шагом удаляется в сторону города, натягивая поглубже треуголку. Вскоре он исчез в сумерках, и я перевела дух, снова привалившись к стенке.
— Хлюст какой-то, — проворчал господин Тодеу и закрыл двери.
— Я не могу ждать до следующей недели, — сказала я безжизненно. — Мне надо бежать прямо сейчас.
— И куда вы побежите? — хозяин опёрся о стену ладонью, встав рядом со мной. — Не паникуйте. Этот хлюст, наверняка, приехал один. Королевских гвардейцев в Монтрозе нет. Сюда им добираться два дня, если выедут из Абердина прямо сейчас. Но их ещё вызвать нужно, если что.
— Есть полиция, — напомнила я.
— Забудьте про эту полицию, — хмыкнул господин Тодеу. — Там парочка остолопов, которые только и могут, что отнимать конфеты у детей. Решим так. Мне надо идти, маяк должен гореть ночью, во что бы то ни стало. А вы заприте двери и никого не впускайте. Никого, понятно? И сами не делайте глупостей. Не геройствуйте и не отчаивайтесь. Дождитесь меня, и утром мы всё решим.
— Что решим? — я уже была на грани отчаяния, и хозяин это понял.
— Я не позволю никому вас обидеть, Миэль.
Он впервые назвал меня моим настоящим именем, и это получилось у него так легко, будто он всегда знал, что я… что я…
— А-а… вы… — залепетала я, и он улыбнулся углом рта. — Вы знали!
— Знал, — просто подтвердил он.
— Давно?
— С самого начала.
Тут можно было сделать вторую попытку падения в обморок, но и во второй раз у меня ничего не получилось.
— Откуда знали? — только и спросила я, осознавая, какой лгуньей я выглядела в его глазах.
— Видел вас во время праздника, когда вы изображали огненную птицу в золотой клетке.
— О боже, — я закрыла лицо руками.
— Заприте дверь, — сказал господин Тодеу, — и дождитесь меня. Я не говорил вам, но когда Фонс получил донос на вас, я сразу заказал паспорт и прочие бумажки, которые могут вам понадобиться. Всё-таки, вы поступили очень неразумно, госпожа графиня, бросившись путешествовать без документов. Бродяжек, знаете, никто не жалует.
— Не называйте меня графиней, прошу вас, — попросила я, опуская руки, и мужская рука сразу же сжала мою ладонь — крепко, нежно.
— Но имя Миэль нравится мне больше, чем Элизабет, — он наклонился ко мне так близко, что если бы я чуть повернула голову, то наши губы соприкоснулись бы.
И это было так волнующе и мучительно одновременно.
— Оказывается, я не вдова, — прошептала я, понимая, что теперь никогда не буду свободна. Потому что Эдвард никогда не согласится на развод. — Я замужняя женщина. Ещё и сбежавшая от мужа.
— Зато вы никого не убивали, — напомнил мой хозяин. — Завтра мы вас спрячем, а через неделю вы с новым паспортом поплывёте домой…
— Нет, теперь мне нельзя в Оливейру, — только сейчас до меня дошёл ужас всего происходящего. — Эдвард найдет меня… Теперь, когда он жив…
— Но ведь все может и перемениться, — возразил господин Тодеу.
— Вы с ума сошли! — закричала я шепотом. — Вы и так совершили из-за меня столько преступлений, что на три пожизненных хватит!
— Или на пару повешений, — пошутил он.
— Не смешно, — сказала я, едва не плача. — Не совершайте ошибку, которую совершила я. Это ужасно — знать, что ты убийца…
— Успокойтесь, пока вам ничего не грозит, так что не надо лить слёзы, — господин Тодеу провел большим пальцем по моей щеке, и я поняла, что всё-таки заплакала. — Я вернусь, и мы всё решим. А вы не бойтесь. Этот дом я строил, как крепость. Надежнее укрытия на эту ночь нет. Спокойной ночи, Миэль.
— Как я боюсь остаться без вас, — не выдержала и призналась я.
Он замер, услышав это, вздохнул и признался:
— Сам бы не оставлял вас. Но маяк должен гореть.
— Понимаю…
— Но я вернусь. Так что не вешайте носа.
— Да…
Я проводила его, и слышала, что он стоял на крыльце, дожидаясь, пока я запру двери.
Вот и всё, Миэль. Тебя поймали в ловушку, и вряд ли господин Тодеу поможет. Но если у меня будут новые документы, и деньги, я смогу сбежать.
И что? Опять бежать? Ты пыталась убежать от прошлого, но оно всё равно нашло тебя. Разве можно убежать от прошлого?
Я застонала сквозь зубы, потому что ситуация казалась мне безвыходной. Так и так я теряла счастье, которое только что обрела. Да, потому что наблюдая за счастьем других, я и сама стала счастливой. И ещё я потеряю господина Тодеу. Впрочем, он никогда не был моим. Но раньше была хотя бы надежда, а теперь я лишена и надежды, ведь Эдвард жив…
— Совесть мучает? Хорошо, что хоть совесть у вас осталась, маленькая интриганка! — на втором этаже, облокотившись на перила, стояла госпожа Бонита, так и полыхая праведным гневом. — Решили погубить моего брата и всю его семью? Бессердечная! Сразу видно, что вы графиня! Все благородные — на самом деле совсем не благородные. Думаете только о себе. А на остальных вам наплевать.
— Всё не так, — проговорила я с трудом.
— Я всё слышала, — сказала она с презрением. — Но кое о чем подобном догадывалась сразу. Авантюристка, сбежавшая от мужа, в королевском розыске… Какая же вы жалкая!
— Ваш брат не упрекнул меня, зачем же упрекаете вы? — только и спросила я.
— Мой брат влюблен в вас по уши, — огрызнулась она, спускаясь ко мне. — Мужчины видят красивое личико и теряют разум. Тодо обезумел, если готов рискнуть жизнями своих детей ради смазливой бабенки, которая бросила мужа!
Теперь она стояла рядом со мной, на том же месте, где только что стоял Тодеу.
— Мой муж предал меня, — попыталась я объяснить. — Он хотел, чтобы я стала любовницей короля…
— Какое несчастье! — всплеснула руками госпожа Бонита. — Конечно, за такое преступление вашего мужа следовало убить! Милочка, — она посмотрела на меня с презрением и жалостью, — в этом городе не найдется ни одной женщины, которая не была бы счастлива, если бы его величество обратил на неё внимание.
Я не удивилась, услышав подобное. Тот, кто тайком от детей есть пирожные в пост, кто распускает сплетни о невестке — такой человек не поймет, что плохого в том. Чтобы стать любовницей короля при живом муже.
— Но я не считаю это счастьем, госпожа Бонита. И мне странно слышать подобное от вас. Вы ведь такая благочестивая, такая набожная…
— Думайте обо мне что хотите, — воинственно прошипела она. — Но я никогда не ставила под угрозу жизни и благополучие своих племянников. А вы — такая добренькая, такая заботливая, приручили их и хотели сбежать тайком. Какое вам дело, что их отца почти разорили из-за вас, а когда обнаружится ваш побег, Тодо точно посадят в тюрьму. Имущество конфискуют, детей отправят по монастырям, но вам ведь нет до этого никакого дела! Вы ведь кормили их пастилой и пирожками! Вы же добрая!
Она всё-таки добилась своего — я заплакала, потому что думала, примерно, о том же.
Увидев мои слёзы, госпожа Бонита смягчилась.
— Не ревите, — сказала она, неловко похлопав меня по плечу. — Испугаете детей. Пойдёмте в вашу комнату. Умойтесь и перестаньте хлюпать носом!
Мы прошли в мою спальню, и пока я умывалась, сестра хозяина мрачно следила за мной, усевшись на сундук.
— Вам не надо ждать, когда вернётся Тодеу, — сказала она, когда я закончила умываться и сняла чепец, чтобы переплести растрепавшиеся косы. — Вы должны сейчас же пойти и сдаться властям.
— Но, сударыня!.. — воскликнула я.
— Вы ведь любите его. Моего глупого брата.
Эти слова обезоружили меня вернее, чем все угрозы Эдварда.
— Ведь любите? — настаивала Бонита. — По-настоящему?
— Да, — выдохнула я. — По-настоящему.
— Я вижу это, — она заметно успокоилась. — И он вас полюбил. Я не думала, что он способен на любовь после того, как жена поступила с ним так жестоко. Женщины всегда обманывают таких мужчин, как мой брат. Он слишком добр, слишком простодушен и благороден, несмотря на свою силу, на свой ум. Женщины глупы, они считают доброту и благородство признаками слабости.
