словно натолкнулся на невидимую стену.
— Ах, я забыл, — спокойно говорит Яник. — Ты не можешь. Знаешь, ты не единственный, кто обменял несколько душ на магию, Солон.
Затем Яник подходит к нему, облизывает лезвие ножа, пробуя мою кровь на вкус. Он издает отвратительный хлюпающий звук, от которого я съеживаюсь.
— Она уникальна, Ставиг, это я тебе точно говорю. Восхитительный вкус. Теперь понимаю, почему ты хотел ее. К сожалению, у вас с отцом одинаковый вкус.
Солон вздергивает подбородок.
— Отпусти ее.
— Или что? Что сделаешь? Ты там, а она тут. У тебя не хватит жалкой магии, чтобы спасти ее. Сейчас ты просто гребаный вампир. В тебе даже больше нет монстра, поверь, я могу его обнаружить, точно так же, как своего собственного.
Затем Яник кивает на фигуры в плащах.
— Медлеммер, — повторяет он по-норвежски. — Возьмите их.
Темный орден вступает в действие, будто летя в воздухе, они очень быстро движутся. Двое из них хватают Солона, Эзру и Вульфа, удерживая на месте. Никто из вампиров не может сопротивляться, когда существа вонзают свои костлявые когти в их кожу.
Они в ловушке.
— Я же говорил, — говорит Яник, расхаживая взад-вперед. — Теперь вы скучные, обычные вампиры. Заслуга Макты. Твой отец потратил много времени и заключил множество сделок, чтобы сделать их такими. Все говорили, что монстров невозможно приручить, и, честно говоря, Солон, я сам в это не верил. В конце концов, мы оба знаем, каково это — жить с монстром. Мы по-прежнему держим своих внутри. Но твой отец доказал обратное. По его словам, это его величайшее творение. Конечно, медленный процесс, но, будь уверен, скоро появятся и другие.
— У Скарде проблемы со мной. Ленор тут не при чем, — натянуто произносит Солон, все еще пытаясь вырваться из крепкой хватки. — Отпусти ее. Делай со мной, что хочешь, не трогай ее.
Яник издает недовольный смешок.
— Ты не нужен отцу, Ставиг, извини, что разочаровываю. У него есть Калейд, только он ему нужен. Я знаю, больно, что тебя отвергли в пользу незаконнорожденного сына, а он всего лишь наполовину вампир! Но ты для него никто. Ни капли не опасен. Это тебя бесит больше всего, да? Что отец тебя не боится. Ох, твое эго, должно быть, разбивается вдребезги.
Но я знаю, что Солон не слушает Яника.
Он слушает меня.
Даже когда он смотрит на Яника, я чувствую, как он мысленно тянется ко мне.
«Ленор», — говорит он, и произносит мое имя как извинение.
Я отказываюсь позволять ему сожалеть, еще рано.
«Щелкни пальцами», — говорю я ему. «Сделай это».
Я чувствую его замешательство, его нерешительность.
«Не могу», — говорит он. «Яник слишком могучий. У меня нет такой силы. Я не смогу поджечь его».
Он прав. Почти.
«Но у меня есть эта сила», — решительно говорю я ему. «С твоей помощью я смогу это сделать».
«Ленор…»
Он сглатывает, пока Яник болтает о чем-то своем, пытаясь донести до него всю эту историю с «отцовскими проблемами».
Я пристально смотрю на него, пытаясь заставить слушать.
«Сделай это, Солон. Подожги меня».
Он украдкой бросает на меня быстрый взгляд, когда Яник занят остальными, и слегка качает головой.
«Не получится».
«Я сделаю так, что получится» — говорю я, и что-то глубоко внутри кивает головой, как будто мое тело внезапно разделила какая-то другая незнакомая сила. Не думаю, что эти силы причинят мне вред, но они здесь. «Я могу сделать так, чтобы получилось, я возьму твой огонь, он будет меня подпитывать, просто зажги меня».
Он с трудом сглатывает, сжав губы в тонкую белую линию.
«А если ты не выживешь?»
«Я выживу».
Еще одно печальное покачивание головой.
«Я не могу потерять тебя, лунный свет».
«Потеряешь, если не сделаешь этого. Давай же. Я готова».
Он отводит взгляд, пытаясь смириться с тем, о чем я прошу. Тишина заполняет пространство между нами, даже несмотря на то, что Яник все еще говорит.
«Сделай это, Солон. Ради меня. Ради нас. Пожалуйста. Это все, что мы можем».
Боль отражается на его лице, невозмутимый фасад рушится.
«Ты моя на веки вечные, Ленор. Я никогда этого не забуду».
По страданию в его голубых глазах я понимаю, что поставлено на карту. Несмотря на то, что чувствую внутри, несмотря на то, что я пережила в детстве, есть шанс, что я не выживу. Я правда прошу его поджечь меня, как бензин. Я могу сгореть заживо.
Я могу умереть.
О, черт.
Солон меняет позу, и мой взгляд опускается на его пальцы, удерживаемые в положении щелчка.
«Подожди», — кричу я, все эмоции резко захлестывают при мысли о моей смерти. «Я люблю тебя».
Его челюсть сжимается, губы кривятся в улыбке.
«Я знаю».
О боже, он только что Захансолил29 меня.
— Давай! — громко кричу я, не оставляя ему выбора.
Яник вытягивается по стойке смирно, поворачивается и смотрит на меня широко раскрытыми глазами, затем быстро направляется в мою сторону.
Голос Солона звучит у меня в голове:
«Представь себе огонь».
Затем сводит пальцы вместе.
ЩЕЛЧОК.
Я закрываю глаза, представляя огонь, пытаюсь стать огнем, и чувствую, как искры касаются моей кожи, поднимаются все выше и выше, из темного колодца, призывая магию, черную или светлую, любую, чтобы спастись, попытаться вспыхнуть.
Что-то внутри меня бурлит с огромной силой, и глубокий, незнакомый голос в голове спрашивает: «Ты уверена, дитя?»
Я думаю о словах Солона, о том, что пламени свечи нужно легкого дуновение, чтобы оно горело ярко, и отвечаю на зов.
«Да, уверена».
Затем колодец внутри меня воспламеняется, улавливая искру Солона, и резко мое тело охватывается пламенем.
Я вся горю.
Я — огонь.
Который разгорается сильнее.
С рычанием я протягиваю руку и бросаюсь на Яника, веревки уже распадаются, сгорают вместе со стулом. Я хватаю мужика, вонзаю зубы в его старую плоть, разрываю горло, выплевываю кожу и кровь, и этого достаточно, чтобы пламя перекинулось на него.
Яник кричит, и тогда я толкаю его вниз, удерживая за горло. Растущий огонь окружает меня с головы до ног, распространяется на него. Яник горит так же сильно, как и я.
Но разница в том, что огонь убивает его.
А меня нет.
Это дает мне больше власти, чем я когда-либо могла себе представить. Темный колодец внутри меня разгорается, застилая дымом убывающую луну.
Я встаю на ноги, пинком отбрасываю горящее, кричащее тело Яника в сторону и поворачиваю голову к Солону, Вульфу и Эзре, которых держит Темный орден.
Все три вампира смотрят на меня с неподдельным страхом в
