Ознакомительная версия.
Зоя приехала в тот же день.
Соперницы встретились, меряя друг друга взглядами. В темных глазах Зои иногда мелькал призрак прежней страстной ненависти. Марина же, измученная переживаниями и горем, не испытывала к жене Олега ничего. Кроме сочувствия. Сочувствия, в котором женщина, явно не нуждалась.
Они вместе поехали в морг, в который успели отвезти тела. Тела им не показывали. От них мало что осталось. Марина не настаивала. У неё не хватило мужества смотреть. В последний момент "Пантера" решительно заявила, что недопустит того, чтобы её ненаглядный сыночек лежал так далеко от мамочки.
Гробы повезли в Москву.
Марина поехать на похороны не могла. Лена по-прежнему находилась на границе жизни и смерти, не желая вставать ни на одну из сторон.
А потом судьба смилостивилась над несчастной женщиной. Дочка пришла в себя и быстро пошла на поправку.
* * *
Марина все никак не решалась сказать дочери о трагедии в доме 161. Потом каким-то шестым чувством поняла, дочь все знает. И рассказала о том, как Олег с пасынком поехали на квартиру, как ей позвонили в больницу и сказали о том, что в квартире взорвался газ, скопившейся в большом количестве.
Лена слушала спокойно.
— Жаль. Мы никогда больше не поговорим с Олегом. И у меня не будет шансов сказать ему, что я его простила.
— А ты простила его?
Лена пожала плечами:
— Нет, мама. Но мне жаль, что он так бессмысленно погиб.
* * *
Таня прибежала к Лене с дружеским визитом, как только Лена была готова с ней общаться. Подруга старательно избегала говорить на темы, что могли пробудить в Лене болезненные воспоминания.
Таня нашла, что Лена очень сильно изменилась. Хотя и не могла бы сказать, в чем заключалась перемена.
— Как ты думаешь, — все-таки не удержалась от искушения легкомысленная Танюшка, — этот проклятая колонка взорвалась случайно?
— Нет. Знаешь, Танька, ничего случайного в мире не бывает.
— Я тут недавно философию учила, — кивнула Танюшка пушистой головкой. — Помнишь такого древнегреческого философа — Платона? Он писал, что наш мир лишь смутное отражение другого, более совершенного.
— Ну, тут он был не прав. Наш мир, — он сам по себе. Как коробочка, обустройство в которой зависит только от нас. Наша жизнь это то, чем мы хотим и можем её сделать, понимаешь? И в зачет выбора судьбы идет все. Даже маленькая, мельком промелькнувшая мыслишка.
* * *
Таня ушла. Марины ещё не было. И света не было. По стране шагал энергетический кризис. То здесь, то там в стране, по цепочке, гасили свет. Выплаты зарплаты задерживали на долгие месяцы. У них с матерью в кошельке оставалось пятьдесят семь рублей. И за квартплату в этом месяце было ещё не оплачено.
Велись бесконечные разборки между криминальными бандами. Сегодня "солнцевские" гасили "питерских", завтра наоборот. Передел наворованной собственности. Бойцовский беспредел, где выживали по правилам своры: побеждает сильнейший.
С экранов телевизоров политики драли друг другу космы, обвиняя в коррупции и бездеятельности. И обвиняли правильно. Воровали все. И никто не хотел ничего делать.
Большой человек с седой головой, который в 91-м обещал лечь под поезд, если в каждой семье дети не смогут на Новый год есть апельсины, как хлеб, с трудом ворочал языком, и все были уверены, что он просто много пьет. О том, что у него был инсульт, страна узнает много позже. И о том, что он практически сдержал свое обещание лечь на рельсы, ещё тоже никто не знал.
Сдержав понесших в пропасть черных коней, он проживет чуть больше десяти лет. И уйдет из жизни, когда над Россией потихоньку начнет забрезжить свет.
Но это будет потом, потом…
В 96-м страна уже лежала в руинах, отчаявшаяся, обескровленная и уже не чаявшая встать с колен. А впереди ей предстояло пройти ещё более глухие и страшные времена. Познакомится с полным дефолтом и с кровавым оскалом терроризма. Встретиться с предательством близких друзей — Украиной, Белоросью, Грузией. И отчужденной политикой двойных стандартом в Европе и Америке.
* * *
Лена смотрела в окно. За окном было темно. И пусто. Как у неё на душе. Осень, осень… Сумеречная пора.
Где-то далеко пел женский голос:
Белый свет укроет облака
Осенним утром под ногами
Ковер из желтых листьев.
Первый снег растает на руках
И Время быстрыми шагами
Идет куда-то вдаль.
Сны приходят к нам издалека
И все, что было между нами —
Нам будет только сниться.
Я смотрю на Осень, а пока
Мой город, скованный делами,
Хранит мою печаль
День, Осенний день
Несбывшихся желаний!
И в окнах свет. И поздний час.
И мы чего-то ждем.
И каждый раз осенний день
Приходит с опозданьем.
И каждый раз
Скрывает нас
За снегом и дождем.
Самый плотный мрак, как известно, бывает перед рассветом.
Но пока есть жизнь, есть и надежда. Надежда не умирает никогда. Она идет за гробом. Встает над руинами. Пытается проникнуть даже в Ад. Обещая не возможное. Вопреки всему! Дает возможность надеяться на самые невозможные встречи.
Нужно только ждать.
И верить.
Лена верила. На то, чтобы выковать мост, позволяющий безболезненно пройти над кипящей лавой, у неё была вся долгая человеческая жизнь.
Они встретятся с Адамом. Непременно встретятся. И он будет любить её. У него просто не будет выхода. Нельзя рано или поздно не ответить взаимностью тому, чья любовь делает тебя бессмертным.
Я открою окна на рассвет
Я так хочу увидеть лето
Вдали за облаками
Может это правда, может, нет —
Но где-то там за облаками
Летит моя мечта.
Первый снег растает на руках
И я ловлю осенний ветер
Холодными руками
Белый свет закроет облака
А что осталось без ответа
Заполнит Пустота…
Ознакомительная версия.
