держит оборону один. Поэтому мы и не справляемся.
Истинные, лишенные половинок, не могут использовать парную атаку. Говорят, в сложные времена чета Истинных сливалась в смертельном танце, выигрывая войны в одиночку, но, должно быть, те дни давно прошли.
— Лаш в осаде, а моего Серебряного анта отрезало линией сражения в Ленхарде.
За это я тоже не в обиде. Серебряный ант один, да и тот не в столице, а в дикой военной глухомани, куда его заманили ритуалисты.
За спиной у императора началась возня, прорвался кто-то из министров, и он коротко бросил:
— До утренней связи.
Отложив зеркало, привычно и цепко оглядела доступное воздушное пространство. Я перестала видеть красоту неба, подмечая только отряды драконов. Мне на скорую руку оборудовали кабинет на вершине дозорной башни, окруженной магическим куполом, и я сутки напролет координировала действия военных Велеша. Герцогская печать позволяла мне знать и видеть больше, чем я хотела бы видеть и знать.
— Сделала вам чаю, Ваша Светлость, — Жанье подкатила стеклянный столик, на котором чайничка не было видно из-за горы нарезанного мяса, сыра и кусочков рыбы.
Она меня подкармливала, каждый раз изобретая все новые предлоги, чтобы притащить перекус.
— Клюквенный, как ты любишь, — скептически добавил знакомый голос.
Я подскочила на кресле:
— Кастор!
Вспотевший, в крови и копоти, он по-прежнему был очень красив. В гарнизоне бродили развеселые слухи, что девчонки совершенно теряют голову, когда он в первородном облике спускается с небес, уничтожая ифритов.
Подбежала к нему и без стеснения обняла. Сказал бы мне кто-нибудь месяц назад, что я буду рада его видеть, умерла бы от хохота. Но я правда была рада. Он был жив, был рядом со мной и пусть хмуро, но улыбался. Его улыбка дорого стоила. Я-то знала, что только ради меня он пытается сделать вид, что дела идут лучше, чем показывает стекло. Будь я хоть чуточку гуманитарием, его подход сработал бы.
Но даже трезво оценивая наши шансы на победу, я была благодарна ему за безоговорочную поддержку.
— Иди, Жанье, — сказала я как можно мягче. — В ногах правды нет, иди отдохни. И передай, чтобы ближайший час меня не беспокоили.
Жанье устало поплелась к двери, а после вдруг резко обернулась:
— Вам надо поспать, Ваша Светлость. Если проведете этот час за разговорами, то на сон останется совсем мало времени!
Она беспокоилась обо мне. Все беспокоились. Но в отличие от Кастора я не могла себе позволить себе улыбки.
— Иди, Жанье, — сказала уже строже. — И помни, этот час меня не беспокоить.
Усадила Кастора в соседнее кресло, и сама налила ему чай:
— Насколько все плохо?
Битва на границе Велеша была решающей, и наши дела шли хуже с каждым днем. Ифриты хорошо подготовились, бросив основные силы не на Лаш, а на столицу Сопределья.
— Не буду лгать, Анте, все действительно плохо, — Кастор неуловимо помрачнел.
Отпил махом половину чашки и смел с блюда все бутерброды.
Автоматически потянулась к столику, чтобы нарезать еще хлеба и мяса. Грудь прострелило острой болью. Я должна делать это для Анвара. Встречать его после битвы, наливать чай и своими руками резать ему хлеб. Вместо этого я встречаю другого мужчину, потому что не могу защитить Сопределье одна.
Нужно потерпеть. Усыпить бдительность Кастора. Я успела заметить, как действует на него моя нежность.
План, который я по крупицам готовила весь этот месяц, был готов. Завтра. Все решится уже завтра.
— Ты так и не решилась… — он чуть замешкался, отводя взгляд. После всем корпусом развернулся ко мне. — Надо похоронить его, Анте. Дать его душе вознестись к богам на крыльях пламени. Даже дракон не может держать форму спустя месяц после смерти.
С трудом подавила рвущееся из сердца раздражение. Я знаю! Я не сошла с ума от горя. Ученые вроде меня с ума не сходят. Просто… Просто пусть пока Анвар побудет в нашей спальне.
Я запретила трогать его тело. Менять простыни, переодевать, передвигать мебель, убирать вещи. Своими руками закрыла покои на тяжелый золотой ключ и подвесила его на шею рядом с медальоном. Иногда, ночами, я приходила побыть с ним рядом, из раза в раз поражаясь, насколько живым выглядит мой герцог.
В глубине души, я понимала, что долго так продолжаться не может, поэтому спешила.
План оформился не сразу, но вот уже три недели, я старательно сжимала кольцо атак возле Велеша. Город был полностью эвакуирован, а Гнездо выстоит. Я позабочусь об этом.
— Завтра его душа и так вознесется, — сказала равнодушно. Мы собрали перевертышей около Гнезда, и уже завтра здесь не останется ни живых, ни мертвых.
Кастор внимательно вглядывался мне в лицо. Чуял ложь, но не все же не мог ее распознать.
— Из Гнезда осталось эвакуировать только прислугу, — медленно согласился он. — Вина нет?
Молча поднялась, отыскивая запечатанную амфору с каким-то редким алкоголем. Принесла когда-то для себя. В те дни, когда еще верила, что смогу оклематься. Напиться, наплакаться, переспать с красивым дракониром, выкорчевать из памяти ночи с Анваром.
Но заплакать я так не смогла. А оставшиеся два пункта безумного плана и вовсе вызывали тошноту.
Вот Кастору охотно налила.
— Не напивайся только, — заставила себя растянуть губы в улыбке.
Он рассмеялся и начал показывать на карте точки сегодняшних атак. Я смотрела с искренним интересом — мой безумный план работал.
— Смотри, прислуга, военные и ты с отрядом, уходите подземным ходом в десять утра, а на час запланирована первая огневая волна. К тому времени перевертыши уже вскроют Гнездо. Им как медом тут намазано. Успеете уйти?
— Конечно.
Двойная ложь. Гнездо нельзя уничтожать. Оно нужно мне, народу и богине. Гнездо Фалаш должно остаться даже после нашей смерти.
Кастор был измотан настолько, что я уложила его на собственную кровать, и он с трудом сообразил, куда его отвели. Сама устроилась в кресле, но так и не смогла заснуть.
А в четыре утра, когда только началась первая суета, спустилась к подземному хожу под замком и усадила в карету, закутанную в белые шелка Лале. Укрыла ее для надежности пледом и строго напомнила:
— Если хочешь увидеться с Анваром, тихо сиди. Не дергайся, пока до огневой границы не доберетесь. А если уж будут слишком тормошить, скажи, спать желаешь, только тихо скажи, чтоб голос не распознали.
Лале понятливо кивнула. Напоминания об Анваре делали ее послушной и легкоуправляемой.
