такой?
— Феран подарил, — вздохнула женщина. — Сделали для меня на заказ мастера Ринты. А металл — это какой-то редкий и дорогой сплав.
— Ты чего его прячешь, Хэла? — камень восхищал, невероятно переливался на свету. — Такая невероятная красотища, его всем надо показывать, а та за пазухой держишь!
Милена разглядывала камень, как завороженная, и эти красивые фигурки по ободу — Хэле такую красоту подарил феран. Вот это да! Просто невообразимо шикарный подарок и что-то говорило девушке, что феран не мог подарить что-то дешёвое и наверняка камень страшно дорогой. Стало так завидно, как-то… не в смысле потому что обидно, а потому что такие подарки они же так много говорят, разве нет?
— Вот веселье будет, когда я вывалю наружу камень стоимостью с замок и буду всем его демонстрировать, — произнесла Хэла, ухмыляясь. — Голову мне ещё ускореннее отхерачат тогда. Действительно, чего прятать?
Милена подняла на Хэлу полный недоумения взгляд.
— Что такой подарок тебе говорит? — спросила чёрная ведьма. — Этот камень один из самых дорогих в этом мире. Не этот конкретный, а вообще. На этот можно купить вот такой замок. И вот он мне это подарил. Почему?
— Хэла, это говорит, что он тебя ценит! — ответила Милена всё ещё не до конца понимая, к чему ведёт разговор женщина.
— Потому что я первоклассная чёрная ведьма и ценит он меня за заговоры мои? Так что ли?
— При чём тут заговоры? — возмутилась девушка. — Любит он тебя!
— Тшш, — зашипела Хэла и глянула на выход. — С ума сошла? Ты что такое говоришь, а?
— Хэла, — насупилась белая ведьма. И не понимая, не понимая, что не так — шикарный подарок, который говорит о чувствах. И сидящая рядом с ней женщина не могла не понимать этого. Ведь правильно?
— Даже если и так, — прошептала Хэла. — Нельзя это. Думать нельзя, говорить нельзя. И камень никому лучше не видеть, потому что все увидят то, что ты видишь. И мне конец. И ему конец.
Чёрная ведьма взяла кулон из рук Милены.
— Тебе же он нравится, — отозвалась она тихо, обижено. — Неужели неприятно получить такой подарок?
Женщина горько усмехнулась.
— Я по-твоему холодная и бесчувственная что ли? — нахмурилась она и в глазах блеснули слёзы.
— Прости, Хэла, — прошептала девушка. — Я не хотела. Я просто не понимаю. Ты говорила, что никто ничего не скажет про мою связь с Роаром, а про твою…
— А про мою скажут, — отрезала женщина. — И это я тебе тоже говорила. Чёрные ведьмы это зло, болезни, смерть. А белые — это рождение, это радость, это дар… дар жизни. Ты несёшь в себе счастье, понимаешь? Ты как звезда с неба.
Милена покраснела, стесняясь.
— А я как камень кладбищенский, — договорила Хэла, вздыхая.
— Перестань! — и Милена никак не могла принять это, старалась понять, но принять не получалось.
Чёрная ведьма горько улыбнулась и отвела взгляд в поля. А потом запела:
— Когда ты грустишь — мне хочется петь,
И так вот всегда.
Упреком ли словом захочешь задеть –
Так я не горда.
Ты хмуришься вечно, а я так беспечна,
Не быть нам вдвоем.
Мы разные песни поём — ты о вечном,
А я о земном.
Хэла спела песню целиком и после того, как закончила, они посидели в тишине.
Мила отчаянно пыталась справиться с подступившими слезами, она не хотела плакать, но ей было так невыносимо жаль. Она тонула в этой жалости — к себе, к Хэле, к ферану… она теперь так отчаянно жалела этого человека.
Внезапно пришло осознание, что он не такой, каким она его видит. Он такой, каким его видит Хэла. Такой каким Хэла его любит, потому что она любила его. Любила… и от осознания безысходности, обречённости чувств двух этих людей становилось не по себе.
Милена раздавило это понимание, что они скрывают свою близость, не говорят о ней, даже взглядами стараются друг за друга не хвататься… Если бы не этот подарок и не вот эта болезненная откровенность Хэлы, то девушка действительно могла бы сказать, что между ними ничего не происходит и что в целом все разговоры серых о чувствах между фераном и чёрной ведьмой просто “то, чего очень хотелось бы, потому что романтика же” и не более того.
— Знаешь, иногда вот так тянет, что сил нет, — сказала Хэла, хмурясь, и вдруг над ней в районе солнечного сплетения замерцала странная точка.
— Что это? — испугалась Мила.
— Это… не знаю, — нахмурилась женщина. — Я подумала и… давай сделаю ещё?
Уж что именно чёрная ведьма там из себя вытаскивала и как это происходило, но точка вдруг стала превращаться в нитку. Такую словно шерстяную, как пряжа для вязания, красивую, толстую, плотную, двухцветную — такой изумрудный и насыщенный, тёмный фиолетовый или скорее индиго. Нить появлялась из ниоткуда, тянулась-тянулась и Хэла, взяв её, стала аккуратно наматывать на ладонь, делая моток. Лицо у неё при этом было невероятным, полным восторга, таким по-детски восхищённым и это было понятно, потому что это же было настоящее волшебство, да?
Она засмеялась и запела снова:
— Вертись-вертись, мое колесо,
Тянись-тянись, шерстяная нить…
Хэла пела и тянула нить, а Милена почему-то вспомнила, как Хэла пела в тот день, когда девушка только попала в этот мир. Почему-то всплыло то, как чёрная ведьма и феран тогда смотрели друг на друга и конечно же серые говорят о чувствах между ними, слепой бы заметил, что этих двоих тянет друг к другу.
Милена восхищённо смотрела на растущий на глазах моток, рядом с ними в плетёной корзине зауркал птенец, словно тоже восхищаясь происходящему, а потом Хэла допела и…
— Вот это да, чёрная! — внизу стоял маг, у Милы напрочь из головы вылетело его имя.
— Смотрите кого нелёгкая принесла! Малохольный? — склонила голову женщина, но вытягивать нить и наматывать на руку не перестала.
— Жива-здорова, как я погляжу? — ухмыльнулся магический гость. — И даже за пряжу взялась, ничего себе.
— Благодарствую тебе, уважаемый маг! — фыркнула Хэла. — А пряжа… а может это зараза какая на меня от тебя перешла, может ты чего напутал там, когда лечил?
— Благодарностей мне твоих не надо, — отозвался он. — И как бы самому чего от тебя не подцепить.
— Не переживай — зараза к заразе не цепляется. А благодарности, уж не обессудь, — она перестала мотать нить, оборвала её, сняла с руки моток и, завязав посередине, кинула магу. — На вот, смотрю тебе прям
