Переводчик: Ксюша Ланская
Редактор: Светлана Симонова
Вычитка: Ольга Зайцева
Обложка: Екатерина Белобородова
Оформитель: Юлия Цветкова
Глава 1
Дьявол, по имени Сара
— Я ненавижу тебя, — бормочет моя лучшая подруга. Я слышу, как она скрежещет зубами всю дорогу из Калифорнии.
— Не стискивай зубы, — небрежно говорю я ей. — Ты собираешься превратить их в клыки. — Прикрывая телефон рукой, я поднимаю взгляд на кассиршу на кассе. — Пожалуйста, убедитесь, что моя заправка для салата будет отдельно.
Девушка кивает, и я возвращаю свое внимание к Элли.
— Ты любишь меня и знаешь это, — напоминаю я ей. — Как твоя подружка невесты, я планирую для тебя самый крутой девичник, который когда-либо видел Вегас. И я помогаю тебе с деталями свадьбы. Даже не пытайся спорить. Ты знаешь, к чему это тебя приведет.
Элли вздыхает — долгий, прерывистый звук, который заставляет меня улыбнуться. Она всегда уступает мне и знает это.
— Когда ты приезжаешь? — устало спрашивает она. — Мне нужно встретиться с поставщиками провизии и продавцами тортов… и я получила твое электронное письмо. Но категорически не хочу, чтобы торт жениха был в форме пениса. Никаких споров, ни за что.
Я пока оставляю это без внимания и смотрю на часы. Сейчас только двенадцать тридцать.
— Мне просто нужно заехать домой и закончить собирать вещи, а до твоего дома всего час езды. Итак…
— Значит, ты будешь здесь к наступлению ночи? — дразнит Элли. Потому что она знает, сколько времени уйдет на то, чтобы упаковать всю мою обувь.
— Нет, умница, я буду там самое позднее к четырем. И принесу тебе много интересного.
Я бросаю взгляд на заднее сиденье, где сложены коробки с нижним бельем и игрушками для взрослых.
— Тебе это понравится, — добавляю я.
Элли снова вздыхает.
— Что-нибудь из этого законно?
— Разве это имеет значение? — я стреляю в ответ. — Мне пора, нужно еще кое-что упаковать.
Я бросаю телефон на сиденье и нажимаю кнопку, опускающую крышу моего дерзкого красного «Мерседеса» с откидным верхом. В этом году это был мой подарок самой себе на день рождения. В конце концов, девушке в первый раз исполняется тридцать пять только один раз, верно?
В следующем году, на мой второй тридцать пятый день рождения, я подумываю о том, чтобы купить мотоцикл (пр. переводчика: сленговое выражение, имеется в виду мотоцикл. Дословный перевод: ракета для промежности). Потому что моя промежность заслуживает ракеты. И еще потому, что я потрясающе выгляжу в кожаных брюках. Я все еще думаю о том, что сделаю на свой третий тридцать пятый день рождения.
Я мчусь сквозь пробки, поедая свой салат за рулем, и к тому времени, когда сворачиваю на вымощенную булыжником подъездную дорожку, уже готова взяться за дело. Проходя мимо, я выбрасываю контейнер из-под салата в мусорное ведро и врываюсь в свой дом, готовая упаковать все и уехать.
Я не готова к голому мужчине, сидящему на моем диване.
Беру свои слова обратно. Он не совсем голый. На нем галстук-бабочка.
— Чез, — вздыхаю я, проходя мимо красивого молодого человека. — Сколько раз я тебе говорила… мы закончили. Я больше не нуждаюсь в твоих услугах.
Нанимать его в прошлом году было весело, но, честно говоря, я с этим покончила. Мне больше не нужно нанимать мужчину для сопровождения. Я занимаюсь другими дикими вещами.
Чез смотрит на меня с сомнением, приподнимая одну красивую бровь.
— О, правда? Тогда кто же сунет свои пальцы в твою…
— Не ты, — решительно перебиваю я. — Было очень мило с твоей стороны продолжать встречаться со мной бесплатно, но я меняю свои привычки, Чез. Отныне я буду встречаться только с мужчинами для отношений. Больше никаких увлечений юношами.
— Мне двадцать четыре, — указывает он, и его пресс, как у стиральной доски, напрягается в такт его словам. Я почти уверена, что он делает это нарочно. И уверена, что в любую минуту он начнет теребить свои соски.
— Мне тридцать пять, — говорю я ему и не могу смотреть на его живот. Не могу. Я не хочу терять свою решимость. — Я серьезно, Чез, — предупреждающе говорю я ему, когда он приближается ко мне, его тело длинное и твердое.
Взглянув вниз, я вижу, что его тело все длинное и твердое.
— Как ты можешь уже быть твердым? — недоверчиво спрашиваю я.
Он улыбается, в его глазах озорство.
— Мне двадцать четыре.
Он прижимает меня к уголку для завтрака, и гранит холодит мне спину. Чез, однако, горячий, и прижимается ко мне спереди. Его кожа теплая, упругая и гладкая, и внезапно у меня слюнки текут.
— Мне нравятся твои волосы, — мягко говорит он мне, его голос подобен меду, а глаза — как у волка.
— Я отрастила свою стрижку «пикси», — говорю я ему без всякой необходимости, проводя пальцами по своему гладкому бобу.
— Тебе идет красный, — говорит он мне. — Это дико и вспыльчиво, совсем как ты.
Он берет мою руку и кладет ее на свой пресс, и, Господи помилуй, кубики такие же твердые, какими кажутся, такие же твердые, какими я их помню.
— Чез, — говорю я, но мои слова теперь вялые, как тряпка для мытья посуды или макароны. Потому что я знаю, что сдаюсь. Кто бы этого не сделал? Мышцы пресса у этого мужчины не останавливаются.
— Да? — усмехается он, притягивает меня к себе и самозабвенно целует, как целует двадцатичетырехлетний парень… полон страсти, потому что мир еще не растоптал его.
— О, черт возьми, — сдаюсь я и сметаю все со стойки одной подтянутой рукой. Я не зря надрываю задницу на кроссфите каждую неделю.
— Так я и думал, — понимающе говорит он, поднимая меня. — Ты мне как раз подходишь, детка.
— Ты знаешь, что нельзя называть меня деткой, — говорю я ему в губы. — Это унизительно.
— О, я собираюсь унизить тебя, — понимающе говорит он, разворачивает меня, наклоняет и засовывает палец именно туда, где мне нравится. — И тебе это понравится.
Я ненавижу, когда он прав.
Глава 2
Если ты сексуальна и знаешь это
— Ладно, планы меняются, — говорю я в трубку четыре часа спустя. Мои виски влажные, и от меня пахнет непристойным сексом.
Элли сознательно ждет на другом конце провода.
— Я как раз сейчас выхожу из своего дома.
— Чез был там, не так ли? — требует Элли. — Я слышу отголоски оргазма в твоем голосе.
— Боже, я не знаю, почему он так одержим мной, — жалуюсь я, сворачивая на шоссе. Элли громко смеется.
— Ты продолжаешь заниматься с ним умопомрачительным сексом, вот почему.
— Я ничего не могу с собой поделать, — бормочу я, пока ветер сушит мои вспотевшие волосы. — Ты видела его пресс?
— Ты поклялась себе, что остепенишься, — напоминает мне Элли. — И собиралась встречаться с мужчинами своего возраста, с теми, кто подходит для брака.
— Но мужчины моего возраста скучные, — ною я. — Все, что они хотят делать — это сидеть в сигарных барах или смотреть футбол по телевизору. Я хочу, чтобы кто-нибудь сам захотел поиграть в него, или прыгнуть с парашютом, или станцевать сальсу на Кубе.
— Это нелепо. — Элли не испытывает сочувствия. — Значит, ты будешь здесь… в полночь?
— Нет, — поправляю я ее. — Буду там к восьми. Я вожу «Лолиту». Она любит ездить быстро, как и я.
— Это все еще нелепо, — вздыхает Элли. — Не убивай себя по дороге сюда. Ты мне нужна.
— Тебе так же нужно то, что у меня на заднем сиденье.
— Мне страшно, — почти хнычет она. Я ухмыляюсь.
— Так и должно быть.
Я хихикаю и вешаю трубку, включаю музыку погромче и позволяю пейзажу Лас-Вегаса расплываться вдалеке, направляясь к калифорнийскому дому Элли. Мы все спланируем там, потом отправимся обратно в Вегас на девичник, а затем вернемся на ее винодельню на церемонию.
— Я все равно не знаю, почему она переехала в Калифорнию, — ворчу себе под нос. Но я знаю. Она переехала, потому что они с женихом купили винодельню, а кто бы ни захотел управлять ей? Лично я бы напилась и ушла из бизнеса, но это ни к чему.
