ГЛАВА 1
Элис
Я не понимаю, почему все так недовольны переездом. На мой взгляд, двигаться — это чертовски круто. Новый дом, большая комната — наконец-то из пригорода в большой город! Большинство детей были бы опустошены, если бы поступили в двенадцатый класс в новой школе, но я предпочитаю смотреть на это с положительной стороны. У меня уже есть список вещей, которые я хочу сделать в Чикаго до начала школы… и я не говорю о пицце во фритюре или Ригли-филд. (прим. Ригли-филд бейсбольный стадион расположенный в Чикаго).
Это то, что я делаю прямо сейчас.
Я делаю глубокий вдох, зашнуровывая коньки. Звук шнурка, проскальзывающего через люверсы, обнадеживает. Все девизы и мантры, которые каждый тренер вдалбливал мне в голову, повторяются в моей голове. Верь в себя. Представь себя победителем.
Потому что это не обычная практика. Это даже не игра.
Это пробы для Чикагских Соколов.
Я улыбаюсь своему брату-близнецу Александру. Он качает головой и проводит рукой по взлохмаченным каштановым волосам.
— Не нервничай, — говорю я.
— Тебе легко говорить, Эл, — бормочет он.
Я надеваю шлем. Когда мы такие, то почти идентичны. Тот же рост, та же улыбка. Наши старые товарищи по команде всегда путали нас.
Я надеваю одну из простых белых футболок, которые нам подарили. Черный номер — моя единственная идентификация. Я убираю свои длинные волосы в шлем и снова дышу. Коньки зашнурованы, колодки завязаны, а мой шлем надет. Остается только выйти на каток.
Когда мои лезвия касаются льда, мне кажется, что я могу дышать, как будто я тонула и, наконец, выплыла, глотнуть воздуха.
Все дело в свежем запахе катка, в холодном воздухе, обдувающем мое лицо, когда я делаю несколько кругов. Это может быть новая арена в новом городе, но когда я на льду, все по-прежнему. Моя палка как продолжение моих рук. Мои коньки кажутся частью меня.
Делая несколько кругов по льду, я мысленно представляю себе что: играю за «Чикагских Соколов». Мало того, что они являются одной из крупнейших хоккейных команд юношеской лиги во всей Северной Америке, их игроки также являются фаворитами скаутов НХЛ. (прим. НХЛ — Центральные скаутские службы, управление в структуре Национальной хоккейной лиги, которое оценивает молодых игроков для Драфта НХЛ в определённое время по ходу хоккейного сезона).
Укол тоски звенит в моей груди, но я сдерживаю его. Ладно, как бы то ни было, я знаю, что скауты НХЛ никогда не посмотрят на меня — из-за того, что у меня не те детали и все такое, — но это не значит, что я не могу здесь играть. В этой лиге по-прежнему высокая конкуренция, а игроки… ну, они хорошие.
И я знаю, что достаточно хороша, чтобы присоединиться к ним.
Возможно, в команде «Чикагских Соколов» никогда раньше не было девушки, но технически у лиги нет никаких правил, запрещающих это. Я знаю, что могу превзойти любого мальчика в этих пробах. Все, что мне нужно сделать, это показать тренеру, из чего я сделана.
Кто-то толкает меня сзади. Мне даже не нужно смотреть… двойное, шестое чувство и все такое.
Я улыбаюсь Ксандеру, но он не отвечает.
Я вижу это по тому, как он катается. Его колени соприкасаются, а шаги неровны.
— Эй, просто играй в свою игру, — говорю я.
Ксандер делает пару тренировочных бросков в сетку, но он каждый раз промахивается.
— Здесь все они такие большие, — говорит он.
Я оглядываюсь. При росте 5 футов 9 дюймов в нормальных условиях мы считались бы высокими. Но в хоккейном мире… ну, нам не помешало бы еще пару дюймов.
— Никто не быстр, как мы.
— Никто не может быть таким быстрым, как ты, — произносит Ксандер.
— Ага, — я хлопаю его по плечу, — ты всегда прямо за мной.
— Что, если я не успею… — тихо бормочет он.
— Тогда все эти годы… все было напрасно. Только не говори мне эте.
Я закатываю глаза. Ксандер иногда может быть таким мелодраматичным. Но я к этому привыкла. Мы всю жизнь вместе играем в хоккей. Я знаю, что мама предпочла бы, чтобы я осталась в фигурном катании, но есть что-то в клюшке, шайбе и чистом выбросе адреналина при попадании в сетку, перед чем я не могу устоять. А Ксандер — ну, он сопровождает меня во всем, что я делаю.
Ксандер всегда был сильнее меня, поэтому мне приходилось приспосабливаться. Научиться обгонять и обыгрывать парней было единственным способом удержать мои коньки на льду. Я была лучшей в своей прошлой лиге по очкам и пенальти.
Тренер выезжает на середину площадки; он большой, с наполовину лысой головой, у него есть усы и он седовласый и морщинистый, но сложен как вол.
Я сглатываю.
Ему не нужно представляться, чтобы я знала, кто он такой. Тренер Забински. Интересно, кто-нибудь из других игроков здесь проверил его полную историю, как это сделала я. Я могла пройти тест по «Статистике Забински с 1978 года». Как бывший игрок НХЛ, вы ожидаете, что у него будет одна из лучших команд в лиге, но «Соколы» уже много лет не выходили в плей-офф.
Я собираюсь это изменить.
Прямо сейчас он читает группе лекцию о том, что нужно, чтобы стать Соколом, но мне не нужно это слышать. Я знаю это. Я знаю, что у меня есть все, что нужно.
— Затем — начинаются учения! Катание, стрельба, защита. Схватка за схваткой.
Мое сердце колотится, работая сверхурочно в груди, а мышцы напрягаются с каждым отрезком катка. Я знаю, что мне нужно сосредоточиться на своей игре, но я не могу не следить за соперниками.
Здесь я думала, что буду играть с лучшими из лучших. Вместо этого меня окружают прославленные головорезы. Я должна знать все об этом, полагая, что мой собственный парень — один из тех головорезов, есейчас играют в Детройте. Но это не то, что нужно Соколам. Им нужен плеймейкер, спидстер, все звезды.
Удар!
Мой любимый звук. Моя шайба попадает в сетку во время контрольных бросков.
Я вздрагиваю, когда шайба Ксандера отлетает от штанги.
— Черт возьми, — ругается он, подъезжая ко мне.
— Ты убиваешь меня здесь, Эл.
Я толкаю его под ребра.
— Может быть, я сделаю тебя своим роуди.
Наконец раздается свисток, и мы окружаем тренера Забински.
Я делаю глубокий вдох, успокаивая нервную энергию внутри себя. Я концентрируюсь на свежем, знакомом запахе катка. Тепло моего тела. Ощущение моих ног, прикованных к конькам, прикованных ко льду. Это как спасательный круг.
Вокруг меня остальные шаркают и тяжело дышат. Несколько стреляющих грязных взглядов в мою сторону. Надо было кататься быстрее, тогда, может быть, я бы не украла у тебя шайбу. Лицо Ксандера покраснело, глаза опущены Он это знает. Он не выступал на уровне Соколов.
Я смотрю на рот тренера, почти скрытый за его усами. Скажи это. Назовите имена тех, кто это сделал.
Я стягиваю рукавицу вокруг палки.
Это мой момент.
— Хорошо, — говорит тренер хриплым голосом.
— Ты хорошо играла там. Некоторые сложнее, чем другие. Должно быть больше, чем потенциал, чтобы сделать Соколов. Вы должны иметь навык. Страсть. И ты должна кататься усердно.
Клянусь, он смотрит на меня сквозь сросшиеся деревьями брови.
— Только четверо из вас вошли в команду. Остальные — попробуйте в следующем году. Или не делайте этого, и избавьте меня от необходимости резать вас дважды. Готовы? Хорошо.
Мое сердце грозит разорваться прямо сквозь майку. Но он посмотрел на меня. Я тяжело каталась.
— Номер пятьдесят два. Говард. Поздравляю.
Вопли раздаются от толстого чувака.
— Номер двадцать пять. О'Доннелл. Поздравляю. Номер восемьдесят девять. Стакли. Поздравляю.
Мои губы дрожат. Осталось только одно место. Какая-то часть меня чувствует, что я должна протянуть руку и взять Ксандера за руку… но не здесь. Не сейчас.
— Номер семнадцать. Белл. Поздравляю.
На меня нахлынул поток облегчения и адреналина. Улыбка грозит сломать мне лицо.
— Ты сделала это! — говорит Ксандер, заставляя меня крепко обнять его. У него такая же улыбка, но я знаю его лицо лучше, чем свое. Его глаза опущены, рот слишком широк.
