Автора нет - Сборник рассказов о порке

Это было в 1978 году. У меня с соседской девчонкой было 8 лет разницы: мне было 5 лет, ей – уже 13 (почти маленькая женщина, с развитой попкой и красивым бюстом, акселератка). Мы переехали в коммуналку в 1978 году, в мае. В июне, кажется в начале, к нам постучалась соседка – тетя Галя, которая попросила меня и маму зайти к ним в комнату. В комнате стояла в ночной рубашке ее дочь Инга; посередине комнаты стояла невысокая короткая гимнастическая скамейка, рядом с ней, в корыте, мокли прутья, связанные в пучки (по два прута). На скамейке лежали: маленький диванный валик и три веревки. Тетя Галя пригласила нас с мамой сесть на диван и сказала: "Поскольку Инга себя вела из рук вон плохо, то я собираюсь ее высечь розгами при свидетелях. Прошу Вас, она обратилась к моей маме и ко мне, быть свидетелями наказания моей дочери, ей это будет стыднее, а тебе – она повернулась в мою сторону, послужит наукой."

Моя мама не возражала, поэтому порка началась. Инга подняла подол рубашки на спину, обнажив свою пухлую попку и лобок. Затем, она подошла к скамейке и легла на живот, лобком на валик. Тетя Галя привязала дочь за ноги (у щиколоток), подмышками и связала ей руки. Потом спросила мою маму, секла ли она когда-нибудь меня? Мама ответила, что порола меня пару раз ремнем через трусики. Тогда тетя Галя обратилась ко мне: "Смотри, что бывает с детьми, когда они грубят родителям", потом взяла пучок прутьев, стряхнула с него воду, с размаху ударила Ингу посередине попки. Инга вздрогнула, но молчала; на ее попке начали вспухать две яркие полосы. Затем последовали новые сильные удары. Тетя Галя порола от вершин ягодиц к ляжкам, особенно сильно – по нижней части попки, выпиравшей на валике. После десятого удара Инга стала вскрикивать: "больно-ооо, не буду-ууу, прости-ииии, а-ааааааааааааяй…" тетя Галя дала ей рукой по губам и предупредила, что дети должны молча терпеть порку, иначе будет добавка. Но Инга ее не слушала, дергала попкой и протяжно выла. Ей дали 30 розог, но наказание не окончилось – после этих розог Ингу подняли со скамейки за ухо, тетя Галя дала ей пять сильных ударов по губам, пристыдила за трусость, потом подняла Инге рубашку почти на плечи и нагнула дочку к полу. Затем она отошла в сторону и с силой врезала по ногам Инги розгами, всего десять раз. Только после этого Инга, придерживая рубашку на спине и пузе, стала на колени, поцеловала розги и мамину руку и поблагодарила за наказание, попросила прощения. Тетя Галя простила ее, но напомнила: "Теперь иди на колени на горох. Рубашку не опуская, будешь стоять полчаса." Инга пошла в угол их комнаты и стала на колени. Мне хорошо был виден ее голый красный зад.

Меня испугала строгость порки, но Ингу я не жалел, потому что она была виновата и сама признала правильность наказания. Дальнейший разговор уже происходил в наше комнате и сводился к тому, что тетя Галя убедила мою маму в правильности публичной порки ля ребенка. Потом она посоветовала маме пороть меня по голой попке, а не через трусы: "больнее, значит полезнее; видно, что делается на попке – не переборщишь; после порки ставить на колени, поэтому либо трусики пачкать о пол, либо потом снимать, так лучше сразу…" с этого дня меня по голой и наказывали. В тот же вечер тетя Галя договорилась с моей мамой, что Ингу теперь за особо плохие проступки будут сечь при мне, а меня при Инге. За почти четыре года таких прилюдных порок было где-то двадцать (кроме особых случаев). Четыре раза Ингу секли при мне совершенно голую. Первый раз был в 1979 году. Инга провинилась на пляже, поэтому в комнате она перед поркой была в купальнике. По приказу своей мамы она сняла трусики и купальный лифчик и осталась совсем голенькая. Самое интересное, что она даже не пыталась закрыть от меня груди или лобок. После наказания Инга стояла посередине комнаты на коленях совсем голышом. Мне она потом призналась, что больше стесняется порки на кухне, при всей коммуналке, чем при мне; я был для нее почти младшим братиком, кроме того, меня секли при ней.

Это снимало чувство неловкости. Вообще, на мой взгляд, если в семьях есть разнополые дети, то не надо стесняться наказывать их друг при дружке. Кроме обычного педагогического стыда, это еще и урок спокойного уважительного отношения к голому телу. Два раза я еще видел Ингу совсем голую в 1980 году (она получала розги за шалости в школе и раздевалась догола, снимая школьную форму). Но самый крутой случай был в 1981 году, когда не только Ингу, а и ее подругу Лену наказали при мне за срыв урока химии.

Теперь об Инге и Лене. Это было в 1981 году, в октябре. Инга и Лена, чтобы избежать контрольной по химии, устроили пакость учительнице: на доске написали – "химичка блядь". Дурочки думали, что их не вычислят, поскольку писали вместе (по букве); зато они были дежурными в классе, поэтому никто без них не смог бы это написать. От тети Гали я знаю, что обеих мерзавок хотели выдрать перед всем классом, но решили выпороть дома, зато увеличить количество ударов розгами. Первая порка походила в нашей коммуналке. Когда я вошел к ним в комнату, обе были уже раздеты до трусов и лифчиков. На столе рядом со скамейкой лежали раскрытые дневники с двойками; в тазике лежала куча розог. Первой секли Ингу. Она разделась догола, подошла к скамейке и молча легла. Тетя Галя быстро привязала ее и начала отчитывать за провинность. Потом приступила к порке; Инге всыпали пятьдесят розог, после которых ее ягодицы и ляжки были сплошь вздувшимся синяком. Инга выдержала молча только пять ударов, а потом безостановочно кричала. Тетя Галя после первого крика дала ей пощечину и сказала: "молчи или уши оборву и ляжки без мяса оставлю". Она была жутко обозлена на Ингу. Так сильно она ее никогда не драла. Попа Инги ходила ходуном и вертелась как юла. После порки Инга получила двадцать розог по ляжкам за крики, десять раз по губам (с замахом), левое ухо ей тоже хорошо накрутили. Она стояла на горохе и ревела.

Но цирк начался, когда приготовились драть Ленку. Она была крупнее Инги: толще и мясистей; попа – километр сзади, бедра широкие, груди как дыни. Когда ей сказали раздеться и лечь, эта толстуха начала визжать и умолять простить. Мне было противно смотреть на эту жирную трусиху. Только угроза выдрать в школе заставила ее раздеться и лечь. Ее привязали крепче Инги, и правильно сделали: ее Тело свисало киселем со скамейки, а во время наказания она чуть не перевернула скамейку своими дерганиями. Розги она перенесла с визгом, криками, ревом и мольбами: "проститееееееееееееееее, ааааааааааааааай, у-ууууууууууууууууууууууй, йоооооооооооооооооой" и т.п. После порки это был кусок рыдающего и сопливого мяса, мне было противно и смешно. На горохе девчонки простояли целый час (с 3 до 4 часов), потом час просто на коленях. В пять часов их повели драть домой к Ленке. В пять часов Ингу и Ленку повели драть домой к Ленке. Им одели только халатики, руки связали, чтобы не мешали наказывать. Рассказываю по информации от тети Гали. Девчонок не сразу пороли; сначала поставили голых на колени и выясняли, сколько им дать и кто будет пороть.