Ида Кайзер
Книга: Возможная жизнь
Серия: Отнятые жизни
Номер серии: 1
«Сможешь ли ты остаться прежним,
Раскрыв чужие тайны?»
Аннотация
Вернон, бесстрашный гонщик, целью которого было получение ярких эмоций, граничащих с безумием и питающих его существование. Он презирал женщин, и отрицал всякую возможность, испытывать к ним нечто большее, чем просто желание затащить в постель. Но встреча с Леодеганом Оуэном приводит его к женщине, способной разрушить не только привычный и безопасный для него образ жизни, но и его самого.
«Игра началась!» – сказал он себе, в момент, когда решил влюбить в себя девушку этого заносчивого и высокомерного Лео, лишь для того, чтобы отомстить за его невинную шутку. Но чем больше он погружался в замкнутый и таинственный мир этой парочки, тем яснее становилось: победа это не то, за что он сможет бороться.
С каждой новой встречей, Вернон осознает, что все сильнее погрязает в водовороте разрывающих его чувств к той, которая раз за разом уходит к другому и оставляет после себя сотни вопросов. Но при попытке выяснить правду, запутывается еще больше, так как в жизни тех двоих есть еще одна женщина, прекрасная до сумасшествия и отдаленно напоминающая ту, что не покидает его мысли.
«Отнятые жизни» – это история мужчин, совершенно разных по своей сути, непохожих в любви, но покоренных одной женщиной. Женщиной, телом которой хотели обладать многие; лицом, сводившим с ума тысячи; но душой, принадлежащей одному-единственному.
Пролог
Лос-Анджелес, 2001 год.
Закрывая глаза, я погружался в уже до боли изученные тексты песен группы Evanescence, которые так прекрасно заглушали звук аппарата жизнеобеспечения, показывающий, что сердце моей бабули все еще бьется. Только эта женщина, уже не была и никогда не станет той, с которой я брал пример и восхищался.
Четвертая степень комы – это был предел, за которым ничего не следовало, но понимали это все, кроме моей мамы. Семь месяцев она провела в ненужной борьбе, отгораживаясь от меня и отца все дальше.
Будучи центром любви своей семьи, я стал сиротой при живых родителях. Деньги – единственное, чего я не был лишен и в чем никогда собственно не нуждался. Мне просто хотелось помочь, поддержать ее в трудный для нас всех момент, но выходило так, что кроме учебы меня не должно было ничего волновать. Я злился, сильно, но постепенно все чувства и эмоции сошли на нет, погружая мой мир в полное безразличие. Безысходность сковала со всех сторон, меняя меня до неузнаваемости. И сейчас, сидя в больничной палате, я прокручивал в голове события последних месяцев.
Моя душа, как называл я бабушку Энн, отметив свое шестидесятилетие, решила навсегда оставить работу, временно передав бразды правления одного из богатейших фондов помощи развития современного искусства моему отцу, и осуществить давнейшую мечту – проколесить всю Европу и Азию. Но случилось то, что стало шоком для всех, кто знал ее – инсульт головного мозга, сделавший из, как казалось, несгибаемого человека «овощ». Мое сердце разрывалось каждый раз, стоило увидеть ее во всех этих проводах и трубках. И спустя несколько месяцев, за которые не произошло никаких улучшений, я потерял всякую надежду.
Но оставался человек, который боялся посмотреть правде в глаза. Мама закрылась, посвящая себя работе в галерее и ежедневным визитам Энн. Не позволяла облегчить свою ношу, думая, что защищает, но на самом деле это только заставляло чувствовать себя ничтожным и незначительным. Погружаясь все больше в собственную драму, я не заметил, как начала рушиться еще одна важная для меня вещь.
Отец. В моих глазах он всегда был тружеником, несклонным к сантиментам, и, наверное, поэтому я не сразу заметил, как он стал отдаляться от мамы, увлекаясь новым ритмом жизни, который давало ему кресло председателя. Появились скандалы, прекрасно слышимые из закрытых дверей; обоюдные придирки. Пропасть между ними разрасталась день ото дня, становясь все непреодолимее. Это продолжалось до тех пор, пока мой незапланированный визит не расставил все по своим местам.
Зайдя в его кабинет, я стал невольным свидетелем того, как он стоял с расстегнутой ширинкой над полуголой девицей, являющейся его личным помощником. Банально?! Но это не значит, что менее болезненно. В итоге я хорошенько начистил его холеное личико, прекрасно осознавая, что тот терпел и бездействовал только по одной-единственной причине – фонд. Этот денежный мешок принадлежал мне, и по завершению учебы должен был перейти в мое полное владение.
Помню, как смотрел в его глаза, а внутри все сжималось от едкого чувства мерзости. Ему было безразлично, что творилось с мамой или же со мной. Этого человека всегда волновало одно – деньги и собственное удовольствие. Он не мог долго находиться там, где требовалось участие и забота. «Только ему, только его». Жаль, только, что я понял это так поздно, но сумел навсегда попрощался с ним, похоронив глубоко в сердце.
Вот так мой мир рухнул в одночасье. Каждый день мне приходилось терпеть, осознавая, что единственным, оставшимся у матери – был я. Но как же сильно мне хотелось сбежать оттуда, где все напоминало о происходящем и каждый раз вырывало что-то из моей груди.
Ощущая напряжение и возбуждение, я нервно тряс ногой, мечтая выбежать из палаты и выкурить сразу пару сигарет. Но факт, что поблизости находилась родительница, не имеющая понятия о моей появившейся пагубной привычке, сдерживал меня.
-Лео, милый, уже поздно, поезжай домой – выдернув наушники, я посмотрел на осунувшееся лицо женщины, с глубоко пролегшими под глазами синяками из-за недоедания и недосыпа, и почувствовал, как злость вновь нарастает внутри меня.
-Когда ты ела последний раз? – твердым голосом поинтересовался я, убирая свой MP3-плеер.
-У меня нет аппетита – устало выдыхая, и, потирая переносицу, шепотом сказала мама, вполне развернуто отвечая на мой вопрос.
-Дай мне десятку, пойду куплю тебе что-нибудь – закинув рюкзак на плечо, я отдернул рубашку, взлохматил волосы и выжидательно уставился в родные глаза.
