Михаил Окунь
МЫШОНОК
Рассказ
Летучие мыши прочерчивали вечернее небо, неуклюже перелетая с сосны на сосну.
Курортный городок, расположенный на Немане, жил своей обычной летней жизнью: разгар сезона, приезжие, гуляющие по асфальтовой дорожке вдоль медленной воды, ярко светящиеся початки фонарей на длинных стеблях, желтые окна корпусов санатория, костер и веселые голоса на другом берегу. А над головой — тревожные траектории полетов ночных загадочных существ, и он будто чувствовал, как их ультразвуковые локаторы выхватывают из сумеречного пространства и его, и подобные ему медленно перемещающиеся двуногие объекты.
Накануне днем они с Таней нашли в кустах летучую мышь, вернее, мышонка. Глаза его при солнечном свете были прикрыты, но неплотно, он разевал ярко-розовый большой рот, вяло пытался расправить хрупкие перепончатые крылья и всем своим видом какого-то инородного, инопланетного существа вызывал столь сильное омерзение, что хотелось его немедленно уничтожить. И вдруг на один момент все внезапно сместилось — и показалось, что это не мышонок, а он сам дрожит в руках двух великанов, глядящих с отвращением и могущих в любую минуту из одной прихоти лишить жизни. И остается только бессильно смотреть на них сквозь щелочки век в этом жутком ослепительном свете: «Где ты, тьма ночная, почему не сумел я спрятаться?!»
Он попал в этот городок в общем-то случайно. Подошел отпуск, он не знал, куда ехать, и кто-то посоветовал ему это место. Жил на частной квартире, а обедал в санатории, где при выходе из столовой и познакомился с Таней. Это оказалось непросто, и он несколько дней не мог улучить момент, когда она будет одна, а не в постоянном кольце подруг. Все эти дни они переглядывались издали: белокурая девушка смотрела из-под полуприкрытых век, взгляд ее был манящим…
В санатории Таня делила комнату с пожилой соседкой. Как-то раз вечером, когда той не было, они зашли вдвоем.
В Тане, обычно разбитной и веселой, он сейчас чувствовал некое колебание — она то притягивала его, то, будто спохватившись, отторгала. В конце концов она что-то решила для себя, они оказались в постели, и через некоторое время он с удивлением понял, что стал для нее первым.
Стук в дверь раздался внезапно, возвратилась соседка. Таня убежала в ванную. Зайдя в комнату, соседка понимающе улыбнулась ему, забрала вязаную старушечью кофту и сказала, что придет с прогулки через час.
Выждав минут десять, он тихонько приоткрыл дверь ванной (задвижки не было). Таня сидела в ванне, струя воды била ей в живот, голова была запрокинута. Ничего не видя и не слыша вокруг, она самозабвенно мастурбировала, дополучая то, что он ей недодал.
У нее была нулевая кислотность, и родители с детства посылали ее в различные санатории, чаще прибалтийские. В одном из них Таня попала в компанию лесбиянок. Ей тогда было двенадцать лет.
Теперь, в свои двадцать, она была довольно примечательной фигурой в своем белорусском городке, известном более всего окружающими болотами. О ней ходили будоражащие воображение слухи, многие девушки набивались к ней в подруги («они все ждут от меня чего-то необычного»). Ее постоянная подружка почти каждый день оставалась ночевать у нее. Если отход ко сну задерживался (родители, скажем, что-то смотрели допоздна по телевизору и не спешили уйти в свою комнату), та начинала украдкой в нетерпении легонько поламывать Тане пальцы, тянула ее руку к себе на колено.
Таня верила, что в этих делах ей было что-то ниспослано свыше. А некоторыми секретами она делилась и с ним:
— Видишь, рука при ласке не должна залипать на коже: будто прикосновение есть — и в то же время его нет. Я тренировалась с водой.
— Но либо ты касаешься поверхности, и ладонь смачивается, либо не касаешься, — возражал он.
— Нет, ты не понимаешь, есть нечто среднее…
Он был первым мужчиной, всерьез ее заинтересовавшим, хотя вслед за девицами к ней, естественно, тянулось и множество парней.
Прошло несколько дней. В их отношениях она довольно скоро остыла к тому, по ее мнению, заурядному, что происходит между мужчиной и женщиной, и всему прочему предпочитала тонкое искусство рукоблудия. Он не возражал…
А потом наступило с ее стороны и полное охлаждение к нему. Таня стала его избегать. Он же, по привычке держась особняком, уязвленно наблюдал издали за ее бойким поведением в различных компаниях — городишко был совсем маленьким, не столкнуться случайно было невозможно.
Как-то раз вечером, проходя мимо одной из таких тусовок, расположившихся вокруг скамьи у ограды костела, он услышал за спиной взрыв смеха, который не без основания принял на свой счет. Не сдержавшись, он обернулся. Таня дернулась было к нему, но ее окликнули, и она вернулась к остальным. Назавтра он уехал.
Через месяц она внезапно объявилась в Ленинграде — на день, проездом в Карелию, где должна была проходить практику в пионерлагере (Таня училась в педучилище).
Они бродили по городу, и Таня рассказала, что у нее появился жених — курсант военного училища, и скоро она выйдет за него замуж. Было еще довольно рано, когда она заторопилась в общежитие, где остановилась. Он поинтересовался причиной такой спешки.
— Меня девочка ждет — мы учимся в одной группе и едем с ней.
— Девочка? — переспросил он. — Ах, девочка…
Она улыбнулась:
— Да. Будем работать вместе.
Он все понял:
— А жить, вероятно, в одной комнате. И как она?
— Пока грубовата.
— Ничего, воспитаешь. На то и практика…
Она прищурилась, как от яркого света, посмотрела на него, будто впервые, и рассмеялась.
© 2007, Институт соитологии
