С приходом января треска устремилась на нерест в открытый ветрам Вест-фьорд у Лофотенских островов. По ее следу двинулись флотилии рыбацких суденышек, команды которых состояли в основном из нанимающихся на сезон фермеров, наслаждавшихся короткой передышкой от работ на земле.
Так было во времена викингов и будет продолжаться, пока есть рыба. Примерно сто пятьдесят миллионов фунтов рыбы будет поднято на борта этих судов в течение следующих трех месяцев. Однако для рыбаков это была не только возможность заработать, это была их жизнь, их традиция — вот что толкало их в плавание по безжалостному штормовому океану.
Капитан Ол Ларсен стоял на мостике «Суелты» и задумчиво смотрел на серое небо и свинцовые воды океана. Изредка он поглядывал на команду, вытаскивающую на палубу сеть. Это было его последнее плавание, и Ларсену было безразлично, сколько рыбы они привезут в Нарвик.
Уныние капитана не скрылось от глаз матросов, которые проплавали с ним долгие годы и хорошо знали его. Темно-синие глаза потеряли свой блеск и интерес к жизни, он не ходил, как прежде, по палубе, рассматривая улов. Его плечи ссутулились, голова опустилась и густая борода поседела.
Он стоял на мостике, уставившись на серое море, где шныряли его несколько небольших траулеров. Ларсен завидовал их капитанам. Они будут приплывать сюда еще не один раз.
Его руки судорожно сжимали перила, пока костяшки пальцев не побелели. На какое-то мгновение серое небо словно почернело, резкая боль пронзила его грудь, Она прошла так же быстро, как пришла, оставив лишь боязнь очередного такого приступа, которым Создатель предупреждал Ларсена о краткости дарованной ему жизни. Капитан посмотрел вверх, разжал потрескавшиеся губы, но из них не вылетело ни звука. Это была молчаливая молитва, просьба к богу, что если уж ему суждено умереть, так пусть это произойдет здесь, на море, где и началась его жизнь.
Капитан стал медленно спускаться в каюту, которая была расположена на нижней палубе. Он знал все эти признаки, эту резкую боль — так умерли его отец, дед и три брата. Эта болезнь передавалась по наследству во многих семьях. В семье Ларсенов эти симптомы тоже были одинаковы. Боль словно шла из рук и распространялась по всей груди; большее, на что можно было надеяться, — это три недели жизни.
Ол Ларсен, не снимая своего тяжелого синего морского свитера и непромокаемых штанов, бросился на койку, Его глаза закрылись, и почти сразу же он уснул. Этот приступ ослабил его больше, чем все предыдущие.
Некоторое время спустя Ларсен был разбужен стуком в дверь каюты. Стук становился все настойчивее, и Ларсену стоило немалых усилий открыть глаза и опустить ноги на пол. Все тело болело. Когда он встал, боль усилилась.
— Что там еще?
Дверь открылась. На фоне сгущающихся сумерек Ларсен увидел силуэт молодого матроса. Этот был фермер, впервые вышедший в море, и Ларсен не мог вспомнить имени этого парня.
— Капитан Ларсен, — сказал матрос, войдя в темную каюту, — вы… вы в порядке?
— Что случилось, парень? — сердито проворчал Ларсен, пытаясь скрыть свое состояние. Он должен оставаться самим собой до конца и не выказывать слабости перед своими подчиненными.
— Краб, сэр, — фермер бросил взгляд назад, на палубу. — Мы… поймали краба.
— И ты разбудил меня, чтобы сказать это?
Парень затаил дыхание. Он слышал от остальных о характере этого старика. Ол Ларсен никогда не позволял себя дурачить.
— В сети часто попадаются крабы, — прорычал Ларсен, продолжая бороться со слабостью. — Тралы частенько вылавливают то, чего ты совсем не хочешь поймать. И чаще всего попадаются крабы. Выбрасывай их в море. Иди и —…
— Но это необычный краб, капитан.
— Необычный краб? — чтобы не упасть, Ларсен прислонился к стене. — Что ты несешь, парень? Крабы есть крабы…
— Он очень большой, сэр. Очень. Наверное, фута четыре в диаметре. Его зацепили на глубине почти триста футов.
— Покажи. — Казалось, к Ларсену вернулись прежние силы, и матросы, выгружавшие улов, не заметили ничего необычного в своем капитане, шедшем за молодым фермером по мокрой палубе.
Ночь быстро опускалась. Керосиновые лампы тускло освещали палубу, где валялись бочки, веревки, снасти и блестела чешуя только что выловленной трески. Ларсен глубоко вдохнул ночной воздух, свежесть которого словно вернула его к жизни, — боль отпустила.
— Он здесь, сэр. Вы только взгляните. Это просто чудовище.
Ларсен подошел к тяжелому тралу, в котором остались мелкие рыбешки и краб. Несколько рыбаков стояли чуть поодаль.
— О боже! — Ларсен вытаращил глаза, на какое-то мгновение ему показалось, что это лишь плод его галлюцинаций, вызванных болезнью. Все было наяву, краб был действительно не меньше четырех футов в диаметре. Но не его огромные размеры и угрожающе клацающие клешни заставили Ларсена схватиться за перила. Причиной тому был взгляд существа, взгляд его оловянных неморгающих глаз, отражающих тусклый свет керосиновых ламп.
Это и еще что-то, чего он не мог объяснить. Что-то дьявольское было в этом крабе. В нем не было ни капли страха. Обычно обитатели морей старались скрыться при приближении человека. Этот же и не двинулся с места. Наоборот, он пытался приблизиться к людям, и только прочные снасти удерживали его. Он злобно шипел.
— Это чудовище, капитан.
Ларсен не ответил. Да и что можно было сказать, стоило лишь посмотреть на это существо.
— Выбросить его, в море, сэр?
Ол Ларсен заколебался с ответом.
— Нет, — он медленно обвел взглядом матросов, — Мы заберем его с собой. Осторожно перенесите его в сеть поменьше и подвесьте за кормой. Завтра к этому времени мы будем в Нарвике.
Ларсен вернулся на свою койку, но теперь не спал. Несмотря на холод, его прошиб пот. Он подумал о том, чтобы связаться по рации с Нарвиком, но едва ли это было необходимо. Рыболовецкие власти увидят все своими глазами через двадцать четыре часа.
Он вспомнил еще одного краба, выловленного в водах Вадсо. Он весил двенадцать с половиной фунтов и был около ярда в поперечнике. Трал зацепил его на глубине двести семьдесят футов. Возможно, сейчас этот краб находится в музее… О том случае быстро забыли.
Ларсен знал, что его краб был больше, но от этого он не испытывал никакой радости. Это существо было не просто многолетним обитателем моря, выросшим в его глубинах до невиданных размеров. Это было настоящее исчадие ада! Это была словно какая-то ужасная ошибка природы.
Неожиданно старый капитан вскрикнул от новой волны острой боли, пронзившей грудь. Его судорожный крик был заглушен ревом волн, бившихся о борт траулера.
