Так что, если он планировал ее прогнать, вздумай Агния пожаловаться хоть на что-то — не выйдет! Она собиралась руками и ногами держаться за это место. Тем более, после того, как Семен Владимирович придумал это разделение по времени, они со Светланой почти не пересекались. И если первое время певица то и дело посмеивалась над ней и говорила всякие гадости, то сейчас такого практически не бывало в виду отсутствия встреч. А с некоторыми ребятами из официантов и поваров Агния даже подружилась, и у них сложились вполне приятельские отношения. Все это и заставляло ее отвечать и упорно вскидываться, настаивая на том, что она всем довольна и все просто великолепно.
Хотя, если честно, то все равно было сложно преодолеть этот странный, парализующий трепет, когда даже руки и ноги мешают и, кажется, становятся лишними.
Вячеслав Генрихович, вообще, вызывал в ней какие-то странные и непонятные чувства. Она его опасалась и меньше всего хотела бы напоминать о себе и своем присутствии, попадаясь на глаза. Однако Агния соврала бы, если бы сказала, что заходя каждый вечер в холл ресторана — не выглядывает его. И, Бог ее знает почему, но испытывает некоторое разочарование, пусть и глубоко в душе, когда не находит. Вроде бы и радоваться должна, что не пересекается с этим, очень страшным ведь, по сути, человеком. Да и радовалась. Но что-то внутри расстраивалось каждый раз, когда кто-то говорил, что он был вчера ночью, но значительно позже, и Агния его даже издалека, мельком не увидела.
Странное поведение и отношение. Она и сама так думала. И, быть может, имей больше времени, чтобы сесть и призадуматься, осмыслить, лучше бы поняла и разобралась, что с ней происходит при одном упоминании о Боруцком. Когда горло спазмом сжимается и хочется оглянуться, чтобы то ли убедиться, что его нет рядом, то ли, наоборот, хоть краем глаза посмотреть на этого непонятного и тем интересного человека. Но, поскольку, жизнь не оставляла ей так уж много времени на раздумья — все оставалось так, как есть.
И сейчас, уходя из ресторана, она радовалась тому, что он ее не прогнал. И что, несмотря на весь свой трепет и настороженность, смогла нормально отвечать, а не нечленораздельно мугыкать в ответ, или, того хуже, молчать.
Натянув на уши шапку, Агния вышла на улицу, с тоской подумав о кофе. Страшно хотелось спать, и она, если честно, не отказалась бы сейчас тоже выпить чашку чего-то горячего и бодрящего. Ведь еще предстояло добираться до дому. По темным улицам.
Это здесь, у ресторана, освещение хорошее и до остановки идти не страшно. А вот до своего дома Агния добиралась каждый вечер с колотящимся сердцем, до боли зажимая пальцы от страха. Она боялась каждой тени и любого шороха, не без причин опасаясь того, что может наткнуться на людей с «лихими» намерениями. И хорошо, если те ограничатся тем, что заберут ее деньги.
А сегодня с нее и брать-то нечего: зарплату Агния получила вчера, и сегодня взяла с собой минимум наличности, так рассчитав, чтоб хватило на проезд и на шоколадку. В последнее время она позволила себе баловать себя же саму, покупая заветную сладость раз в неделю. Для поднятия боевого духа, так сказать, чтобы не раскиснуть окончательно. Сегодня была пятница, и Агния имела право на маленькую радость — честно выдержала еще неделю, не сдалась.
Обычно она покупала шоколад в магазине около своего дома. Но сегодня, после этого странного, измотавшего ее еще больше, разговора с Боруцким, Агния решила купить конфету в магазине, недалеко от ресторана, и съесть по дороге домой, в маршрутке. Это придаст сил и, может, тогда ей будет не так страшно и добираться потом. Магазин стоял недалеко, надо было только свернуть за двадцать метров до остановки, и в торце первого же дома призывно светилась непритязательная надпись «Продукты».
Однако дойти туда она не успела. Еще на повороте, кто-то налетел на нее, вышибив дух, так, что Агния больно ударилась всем телом о кирпичную стену. В щеке, которой она задела кирпич, словно взорвалась маленькая бомба. Стало очень больно. И жутко страшно. Ничего еще не поняв, она ощутила новый толчок в плечо, заталкивающий ее в арку дома у того самого магазина, куда она направлялась, и до которого оставалось шагов пять от силы.
Что-то ткнулось ей в живот, и даже через слои куртки и свитера, Агния почувствовала острый укол лезвия ножа. По спине поползла липкая и противная дрожь.
— Гони бабки, живо. — Просипел ей кто-то в ухо покуренным басом.
Наши дни
Кто бы мог подумать, что ему будет так сложно это вынести? Просто смотреть на нее, понимая всю глубину боли, которую его Бусинке довелось пережить.
Боруцкий вжался затылком в штукатурку стены, сжав зубами сигарету, которую так и не подпалил. Он так давно привык так «курить», прекрасно зная о том, что его жена не переносит табачный дым, да и вреден тот для ее голоса.
Даже здесь, в одном из закутков коридора, этот голос был прекрасно слышен. Он еще минуту постоит здесь, и вернется. И выстоит концерт до конца. И пошлет ей розы. Может быть, тогда ей будет проще поверить в его «воскрешение»? И проще принять, простить все эти месяцы, которые он просто не мог к ней добраться. Только для самого Вячеслава собственная слабость не была оправданием.
— Нет, ты обалдел? Да она скопытиться от такой дозы. Нас босс потом живьем порвет на кусочки. У нее передозировка будет.
Чей-то шепот, доносящийся из основного коридора, заставил Вячеслава замереть и напряженно вслушаться.
— Да, ни фига с ней не будет. Точно тебе говорю. Ну, отключится, сучка, подумаешь, а я ее как раз трахну. А то, ишь какая гордая, посылает меня. То же, королева нашлась. Будет знать, как отказывать. Просто добавь больше, и все. Я и тебе ее потом дам.
Этот голос Вячеслав узнал. Говорил пацан, который приставал к его Бусинке перед концертом.
— У нее передоз будет, головой подумай, Клим. Точно тебе говорю, я же знаю, сколько ей уже сегодня дали. А Шамалко нас за нее так отметелит, что ты больше в жизни никого трахать не захочешь. Нечем будет. Мало девок? На кой тебе такие проблемы?
— Да че ты очкуешь? Дай мне. — Послышалась какая-то возня. — Сам все сделаю, не ной потом, что ничего не обломилось.
— Больной ты, на всю голову. Я к этому не хочу иметь отношения. — Второй парень, судя по звукам, оттолкнул собеседника и ушел.
— Трус. — Фыркнул оставшийся.
И пошел дальше. Звук его шагов приближался к Вячеславу.
От смысла того, о чем говори эти двое, у него заломило затылок и бешенство застучало в голове, напряженной судорогой спускаясь к плечам. Солнечное сплетение будто зажали, свернули в узел.
Он беззвучно выплюнул изжеванную сигарету и стиснул кулаки, ожидая, пока шаги приблизятся.
Боруцкий имел информацию о том, что его Бусинку подсадили на наркоту, просто еще не думал, как с этим будет бороться. Хоть бы вытянуть ее, вернуть, а там — разберется. Но то, что задумал этот подонок…
Для Боруцкого существовало мало моральных ограничений и норм. Наверное, не было такой, которой он не преступил за свою жизнь хоть по разу. Тем более, если это касалось безопасности Агнии.
Хрен им, а не его жену. Он ее сейчас же выдернет отсюда. Придется, конечно, переиграть план, но они допускали такую вероятность. Да и, судя по тому, что учинил Соболь, когда напали на его жену — тот поймет Боруцкого. Так что придется как-то иначе мутить с Шамалко, отвлекая эту сволочь до времени.
Вот сейчас он только с этим пацаном разберется…
Не оказалось ничего сложного в том, чтобы, заткнув рот кулаком, хорошенько приложить головой об стену не ожидавшего нападения парня. Он был мельче и слабее Вячеслава, и вряд ли сумел бы оказать сопротивление. Но эта мразь была сильнее его Бусинки, а уж если ее опоить…
Мысль об этом подстегнула его ярость. Не обратив никакого внимания на слабые попытки сопротивления, Боров сжал пальцами горло пацана. И держал до тех пор, пока не прекратилось даже конвульсивное подергивание мышц, а выпученные глаза не закатились. Тело в его руках обмякло.
