— Я стараюсь, пап, — скромно потупила взгляд и выдохнула от облегчения. Ругать меня никто не собирается.
— Надеюсь, это не кратковременные перемены.
— Конечно, нет, пап, — с готовностью изображая хорошую дочь, произношу я.
— А где ты пропадаешь после пар? Я уже неделю прихожу раньше с работы и не застаю тебя.
— Я… я в мастерской же. Вдохновение вернулось, вот и решила плотно заняться живописью.
— Ясно, — произнёс отец, но при этом так на меня посмотрел, что сразу стало ясно: не поверил.
— Ладно, я пойду, мне ещё к зачету готовиться надо. — Быстро вскакиваю со своего места, пока папа не начал задавать ещё какие-то вопросы.
Дождаться нового дня было безумно сложно, ещё и Лидка как-то раз уговорила Егора пригласить своих друзей вместе прогуляться, а Давид не пришёл. Настроения вообще не было, и казалось, что все мои попытки обрести свою любовь были зря. Теперь я запасалась кофе и конфетами, включала музыку в салоне авто и подолгу пялилась в одну точку. Давида встретить так и не удалось. Надежда умирала с каждым днём. Вся эта затея мне уже начала казаться безнадежной, а все вокруг злило. Даже мои идеальные волосы раздражали. Так продолжаться не могло. Я вдруг разозлилась на себя до такой степени, что захотелось сбросить с себя дорогую дизайнерскую одежду, вернуть зелёные пряди и вновь засесть в мастерской с кистями и красками, забыв о мужчинах, учебе и отце.
Что я здесь делаю? С каких пор стала глупой влюблённой девчонкой, которая бегает за парнями? Понимание того, что я делаю, внезапно отрезвило меня, а тот факт, что я абсолютно не интересую понравившегося мне мужчину, заставил вернуться а реальность.
— Это был последний раз, Лера, когда ты притащилась сюда, — говорю своему отражению и с грустью поворачиваю ключ в зажигании.
Пора возвращаться к своей обычной жизни. Стоит наконец-то признать, что мы с Давидом настолько разные, что никогда не будем вращаться в одной вселенной. Он так и останется моей недостижимой юношеской любовью. Не более.
Я выворачиваю на узкую улочку, но, проехав всего несколько метров, замечаю краем глаза у тротуара маленького грязного котёнка. И так за него сердце обливается кровью, словно это меня выбросили, как ненужную вещь, что я просто не могу проехать мимо. Я останавливаюсь у обочины, полная решимости спасти этого малыша. Перебегаю дорогу и приседаю рядом с крохой, который при виде меня съежился, готовый сбежать в любую минуту.
— Кис-кис, иди ко мне, малыш. — Протягиваю к нему руку, но котёнок пугается и бросается в сторону дороги. Я решительно бегу за ним, не замечая ничего, кроме чёрного комка шерсти, как вдруг слышится пронзительный сигнал клаксона, скрип тормозов, а чьи-то сильные руки дергают меня за капюшон, утягивая назад, и тем самым практически вытягивают меня из-под машины, с бампером которой я чуть не встретилась.
Глава 14. Лера
Мне не удается удержать равновесие, и я падаю на асфальт, обдирая до крови ладошки.
— Ай, — всхлипываю я, в этот же момент со стороны водительского места плавно опускается окно, и на меня смотрит разъяренный водитель.
— Тебя на дорогу смотреть вообще учили, курица слепая? Или жить надоело? Если надоело, то иди убейся в другом месте, убогая, я из-за какой-то дуры садиться за решетку не собираюсь!
У меня глаза от шока расширяются после такого обращения, и все, что я могу, — открывать рот и глотать воздух, словно рыба, выброшенная на берег.
— Эй, мужик, лучше заткнись, пока не поздно, — доносится угрожающе из-за моей спины, и я второй раз за день переживаю шок, потому что голос определенно принадлежит Давиду.
— Это что, твоя девка, вояка? — окидывает его презрительным взглядом. — Хочешь мне что-то сказать? Так давай я выйду и разберемся!
Позади его автомобиля уже образовалась пробка. Незнакомец выходит из машины, я резко оборачиваюсь к Давиду. Сердце пропускает удар при виде мужчины в форме. Он выглядит невозмутимо. Стоит, расставив ноги по ширине плеч, в глазах пляшут смешинки.
— Ты, прежде чем такие речи задвигать, посмотри на номера ее тачки и пораскинь немного мозгами, чтобы понять, чью дочку чуть не прокатил на бампере своего корыта, превысив допустимую скорость на этом участке дороги. — Давид кивает на мой внедорожник, припаркованный всего в нескольких метрах от нас.
А я не верю, что это все еще работает. На моей машине стоят прокурорские номера. Я в этом вообще не разбираюсь, это Илюха из нашей группы заценил подарочек папы и заявил, что мне повезло, можно ездить как хочу и меня никто не остановит. Его энтузиазм я, конечно, не разделяла, но зато поняла, почему, когда случайно пересекла две сплошные прямо перед глазами гаишников, за мной никто не стал гнаться, требуя остановиться.
Незнакомец переводит взгляд с моего внедорожника на меня, потом обратно. Хмыкает. В глазах скрытая угроза, но говорить что-либо больше не решается. Молча садится в свой седан и дает по газам.
— Почему каждый раз, когда мы встречаемся, ты попадаешь в какое-то дерьмо? — недовольно интересуется Давид, осматривая меня с ног до головы. — Уйди с проезжей части, второй раз из-под машины тебя вытаскивать я не собираюсь.
Вот так всего несколькими предложениями этот мужчина уничтожает меня полностью. Я всхлипываю, подношу ладони к лицу, морщусь от того, насколько сильно жжет. Делаю несколько шагов к тротуару, сама же вглядываюсь в противоположную сторону улицы, куда сбежал от меня котенок.
— Спасибо, что спас. Снова, — тихо произношу я, стоя спиной к мужчине. Чувствую, как его взгляд выжигает дыру в лопатках. Давид недоволен, впрочем, разве он когда-то испытывал что-то другое по отношению ко мне?
— Это вошло уже в привычку. Еще несколько раз, и можно считать себя твоим личным телохранителем, — его слова хлесткие, без намека на тепло или шутку.
Какая же я все-таки дура. Правду говорят: когда мы влюбляемся, теряем голову напрочь и не видим, что происходит вокруг. Единственное чувство, которое я вызываю у Давида, — раздражение. Без преувеличений.
— Сильно болит? — уже более мягко спрашивает он, и я поднимаю на него свой удивленный взгляд.
Не могу ничего с собой поделать, на несколько секунд зависаю на его выцветшей голубой радужке. У него такие необычные глаза, что можно влюбиться только из-за них. Несколько раз я даже пыталась изобразить их на холсте, но получилось далеко от оригинала.
— Нет, не сильно, — наконец-то вспоминаю, что мужчина ждет от меня ответа.
— А плачешь тогда чего? — усмехается он, а потом делает немыслимое. Протягивает к моему лицу руку и стирает со щек слезы. Резкими жесткими движениями, конечно, которые далеки от ласки, но он это делает!
— Так это… котенок убежал, — жалобно произношу я, а сама даже не двигаюсь. Хочу, чтобы этот момент длился вечность. От его прикосновений меня током прошибает и коленки подгибаются. И кожа у него такая горячая, что и не скажешь, что на улице прохладно.
Господи, какой же он мужественный, сильный и невероятно сексуальный. Особенно в военной форме.
— Какого котенка? — с недоумением спрашивает он.
— Здесь котенок был, я поэтому притормозила. Хотела забрать его. Совсем кроха еще, кто-то выбросил на улицу, скорее всего. А он меня испугался и рванул через дорогу. — Кивком указываю в сторону забора военной части. — Я за ним побежала и не увидела машину. А теперь где его найти? Он ведь замерзнет и умрет, бедняжка. — К глазам вновь подступают слезы.
Я скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь от Давида. Стыдно смотреть ему в глаза, когда выгляжу настолько жалко.
— Пойдем. — Внезапно он осторожно хватает меня за кисть руки и тянет за собой.
— Куда? — растерянно спрашиваю я.
— Котенка твоего искать. — И он так тяжело вздыхает, словно ему больше нечего делать, кроме как за котятами бегать, а я его заставила.
— Правда? — оживляюсь я, не веря в происходящее.
