— Давай я тебе позже позвоню, хорошо? И тогда поговорим, — попросила тихо.
И я… сдался. Да. Вот так легко и просто. С одной просьбы. Впервые в жизни отступил. Хотя не в моих правилах пасовать, даже в простом разговоре. Бросил на Жанну ещё один оценивающий взгляд сквозь тёмные стёкла очков и, чуть помедлив, всё же кивнул.
— Спасибо, — улыбнулась мне благодарно куколка, придвинулась ближе, приподнялась и коснулась губами моей щеки.
В зелёных глазах — ни капли смущения, лишь твёрдая решимость. И явная демонстрация собственного решения. Не стал её разочаровывать — повернул голову и впился в пухлые губы жадным и откровенным поцелуем. Так, как давно хотел, но старался сдерживаться. Совсем недолго, но ответную дрожь девичьего тела прочувствовать успел очень хорошо. Собственное возбуждение не заставило себя ждать.
— Учти, верёвки, багажник и ЗАГС, если что, всё ещё в силе, — заметил негромко вмиг охрипшим голосом, отстраняясь. — Всего доброго, мама моей девушки, — попрощался с ошалевшей от происходящего Жанной. — Вечером увидимся, — повторно обозначил свои будущие намерения.
— Я позвоню, — всё-таки смутилась куколка, закусив нижнюю губу, нерешительно отступая от меня.
Отпускать девчонку категорически не хотелось, но пришлось. Хотя от новой шутливой фразы не удержался:
— Не позвонишь до шести вечера, буду считать, что злобная королева всё-таки взяла тебя в плен, и тут же приеду спасать.
— Договорились, — хмыкнула она с мягкой улыбкой, только теперь переступая порог своего дома. — Я буду ждать. Очень, — добавила, прежде чем дверь перед её носом с грохотом захлопнулась.
Подозреваю, не без помощи Жанны.
— Тоже мне, злобная мачеха, — фыркнул я себе под нос, отходя от дома, то и дело косясь на окна.
Конечно же, куколка так и не выглянула. Наверняка, уже нагоняй получала. Мысленно отругал себя за несдержанность. Вот чего мне стоило побыть милым и хорошим парнем? Ведь раньше легко мог обаять любую мать… Но не захотел. Сам дурак. Да и вообще странно это. Девчонке давно за двадцать, а мачеха всё ещё стережёт моральный облик падчерицы. Ненормальная.
Или же рассчитывает заработать на падчерице…
Такие, как Жанна, и мать родную продадут, если придётся. А тут даже не родная дочь. Хоть действительно воруй её из дома. Усмешка исказила мои губы, когда я представил себе такую картину и реакцию Жанны. Так и захотелось действительно вытворить нечто подобное. Впрочем, ещё не вечер.
Да и вернуться пришлось. Куколку-то я до дома проводить проводил, а вот чемодан отдать забыл. Так что пришлось злобной мегере ещё немного лицезреть мою счастливую физиономию.
Да, по-детски это, но не смог удержаться. Уж слишком забавно бесилась женщина. Выдержки никакой. Хуже, чем у меня.
Так и вошёл в родной дом с улыбкой. Которая тут же угасла, стоило осознать, что ни черта он внутри не изменился.
Воспоминания обрушились снежной лавиной, погребая под собой, возвращая в то время, когда наша семья была семьёй. Когда мы ещё не ругались с братом и были едва ли не лучшими друзьями с разницей всего лишь в один год. Уже после смерти родителей, когда мы переехали в загородный дом деда, я и Игнат отдалились. Брат вливался в дела семейной компании, а я… я постоянно сбегал из дома сюда, куражил на всю катушку с такими же друзьями-дебоширами. В общем, делал всё, что хотел, наплевав на чужое мнение, назло всему и всем.
Как давно это было…
Разулся и прошёл через небольшой холл, застыв у лестницы. Справа виднелась уютная гостиная, из которой можно было попасть в кухню-столовую, где обычно пропадала мама, готовя для нас с братом самые вкусные блюда, аромат которых был ощутим на всех трёх этажах таунхауса. На втором этаже я тоже невольно задержался, у родительской спальни, где также ничего не поменялось. И снова картины воспоминаний заполонили разум. Я ходил от комнаты к комнате, с этажа на этаж, пока не оказался в собственной.
— Даже плакаты остались, — пробормотал, ухмыляясь.
К слову сказать, мало приличные плакаты — полуголые модели на фоне мотоциклов и крутых тачек. И у всех дам бюсты размера не меньше четвёртого. Невольно подумалось, что у куколки хоть и меньше, но куда притягательней, пусть и скрыто одеждой.
— Надо было всё-таки соблазнить, — упал на кровать, глядя на потолок, где был приклеен ещё один постер, откровеннее всех остальных вместе взятых.
Что поделать, я был жутко озабоченным подростком. Впрочем, не сказать, что с возрастом что-то поменялось. Разве что я перестал размениваться на кого попало. Перед внутренним взором снова встал образ златовласой куколки и её глаза, от взгляда в которые в моей грязной душонке раз за разом что-то переворачивалось.
— Стареешь, мужик, — отчитал сам себя.
Но странные ощущения никуда не ушли и не уменьшились даже к вечеру. А к нужному времени только возросли. Вместе с предвкушением. Ведь куколка так в итоге и не перезвонила мне ни до, ни после обозначенного времени.
Что ж, так даже интереснее.
Вот только уйти из дома не успел. Домой явился брат. Мы с ним как раз на пороге столкнулись. Оба замерли, пристально разглядывая друг друга. Вспоминая. Знакомясь заново. Синие глаза против таких же, но с фиолетовым отливом. Похожие и в то же время совершенно разные. Если не знать, что братья, и не поймёшь. Я лицом больше в мать удался, а Игнат в отца. И надо сказать, он почти не изменился. Всё такой же напыщенный индюк. Деловой и важный офисный планктон высшего ранга. И явно подкачался. Не такой массивный, как я, но и не дохляк. Я рядом с ним даже наверное слишком перекачанным выгляжу. Но да пофиг.
— Ну, здравствуй, что ли, — ухмыльнулся. — Пижонище, — припомнил детскую обзывалку в его адрес.
Тот с видимым напряжением разглядывал меня ещё с пару секунд, а потом всё же шагнул навстречу, протянув руку, и, едва я принял жест, приблизился совсем вплотную в полуобъятиях.
— Добро пожаловать домой, брат, — похлопал по плечу.
— Добро, коль не шутишь, — хмыкнул, вернул ему похлопывание.
— Шутник у нас обычно ты, — отстранился родственник, внимательно меня разглядывая. — Давно вернулся? Почему не позвонил?
— Вчера, — не стал скрывать. — А звонить… некогда было. Да и сеть в лесу, знаешь ли, плоховато ловит. И даже не спрашивай, как меня туда занесло, — пресёк возможные расспросы, закатив глаза. — Ты мне лучше объясни, какого хрена я узнаю о смерти деда от посторонних людей? Причём два месяца спустя, Игнат! — повысил голос под конец.
Послышался обречённый вздох. Он ничего не стал говорить, лишь махнул рукой, негласно приглашая следовать за собой, а сам направился в отцовский кабинет. То есть уже его…
Внутри сохранилась обстановка минимализма: шкаф на всю стену, перед ним массивный дубовый стол, сбоку чёрный кожаный диван. В общем-то на этом всё.
Брат прошёл к столу, уселся в кресло и достал из верхнего ящика стола несколько тонких папок, которые придвинул ко мне, после чего потянулся к бутылке вискаря. Налил и мне, и себе. Но, в отличие от него, я пить не спешил.
— Мы с тобой шесть лет не общались. Ты за всё это время ни разу не приезжал даже проведать, как тут идут дела. А я такой, позвони тебе и скажи что-то вроде: «Хей, бро, как жизнь? Тут дед в мир иной отправился, иди, расхлёбывай оставшиеся после него дела!», так что ли? — взлохматил он волосы нервным жестом, залпом выпивая содержимое своего бокала. — Думаю, такое уж точно не по телефону сообщают. Собирался лично приехать, всё тебе объяснить. Не успел. Дела не отпускают, — кивнул на папки, которые я всё же взял и принялся просматривать. — Кто-то перекрывает нам кислород. По всем направлениям. Я едва справляюсь, если честно. Но сам знаешь, сколько лет и сил дед, как и отец, вложили в это дело. Я не могу допустить того, чтобы всё рухнуло. Тебя-то эти дела никогда особо не интересовали, так что на твою помощь даже не рассчитывал. Привык, знаешь ли, всё в одиночку расхлёбывать.
Что ж, упрёк попал в цель, и я нисколько не обиделся. На правду вообще глупо обижаться. И бессмысленно. Вот и принялся просто молча изучать предложенное.
