– Брат. Старший.
Тарнавский кивает.
– Тоже звонишь ему вот так? – Спрашивает, подбородком указывая на телефон. Я улыбаюсь и мотаю головой.
– Нет. Владик не такой, как вы. Это скорее он мне позвонит. У нас разница небольшая. Он работает в родном городе. Механиком. А я…
– А ты молодец, Юля.
Совсем немного раскрывшись, чувствую себя одновременно глупо и свободней. Понимаю, что Тарнавский добился своего.
Улыбаюсь. Прокашливаюсь и снова ерзаю.
– Я принесла резюме.
Сообщаю, хотя он не спрашивал.
– Давай.
Достаю из сумки, протягиваю и с волнением слежу, как лист в файле берут из моих рук красивые мужские пальцы. Тарнавский изучает его недолго и без явных эмоций.
Просто скользит взглядом по моему не фееричному послужному списку. Я достичь высот никак не успела бы, а все равно неловко.
Судья откладывает. Смотрит на меня. Вокруг нас сгущается серьезность.
– Я не уверена, что вам поможет такой сотрудник, как я…
– Почему? – Я очень благодарна Тарнавскому, что он не расценивает мое сомнение, как попытку повысить собственную ценность. Спрашивает, немного сведя брови.
– У меня совсем нет опыта. Да и процесс я не очень люблю, если честно…
Судья расслабляется, отмахивается и откидывается на спинку кресла.
Телефон снова жужжит – даже не смотрит.
– Я видел твою зачетку, Юль. Мне Василенко поставил тройбан и сказал, что из меня максимум получится какой-то замшивый следак. А у тебя – красивая пятерочка.
В разговоре пауза. Что ответить-то? Приятно. Воодушевляет. А для него – ужасная ошибка.
– Давай попробуем… – не дождавшись, Вячеслав предлагает. Я молчу. Ему быстро надоест меня подталкивать? – Ты можешь не дотягивать как юрист, Юля. Я тебя научу. Отпуск дам. С сессией помогу. Но мне нужна абсолютная лояльность. Изменишь парню…
Глаза расширяются, я на опережение ляпаю:
– У меня нет парня.
Перебив, чувствуя себя глупо. Тем более, что судья-Тарнавский равнодушно отмахивается.
– Без разницы. Заведешь, изменишь – твой выбор. Изменишь мне – пожалеешь.
Пульс учащается. Судя по строгому тону – это не шутка и не попытка запугать. Так и будет.
В прямом взгляде читаю, что преданность – это и есть единственное условие.
Еще понимаю, что предложение Тарнавского – это в большей степени помощь мне, чем его нужда. Я ему правда понравилась. Как человек. Он решил дать возможность сделать мощный старт.
И вот сейчас я еще могу встать и уйти. Он поймет, а я и не собиралась устраиваться помощницей судьи. Но почему-то не ухожу.
– Думать некогда, Юль. Да или нет.
Тарнавский подталкивает. Я до боли впиваюсь ногтями в кулак. Где же ваше терпение, господин судья?
Раз. Два. Три, Юля.
Три. Два.
– Юль…
– Я буду преданной, – обещаю и как в обрыв лечу.
Глава 6
Глава 6
Юля
«Крысиные» будни далеко не так кинематографичны и романтичны, как можно было бы предположить.
Последнюю сессионную и первую рабочую неделю я мотаюсь между университетом и судом. Тарнавский меня не грузит. Даже несколько раз спрашивает, как дела. Это когда замечает. Но и замечает далеко не всегда.
Наверное, это к лучшему для всех.
Когда я отдаюсь в его власть полностью, дает парочку мелких задач.
Было бы наивно ждать сходу сложных и юридических. К документам меня пока никто не подпускает. Я знакомлюсь. С работодателем, судом, его сотрудниками.
Из важного: сняла дурацкую картину. Еще веду переговоры с подчиненными руководителя аппарата суда (если цитировать Тарнавского – ленивого козла-Петровича) о решении вопроса с кондиционером.
С непосредственным начальником почти не общаюсь. Он преимущественно занят.
Мой максимум на данный момент – не мешать.
Вячеслав Евгеньевич позволил мне несколько раз поприсутствовать на судебном заседании. Прошлый секретарь Денис, с которым Тарнавский не сработался, вяло ввел меня в курс суддейских дел.
Мне было сказано, что в любой непонятной ситуации я могу звонить и уточнять, но чувствую, что нет. В чем была причина разногласий между судьей и прошлым помощником я напрямую не уточнила. Подозреваю, она на поверхности: Денис – медленный и ленивый. А пинать бесконечно у Тарнавского нет времени.
В этом я уже убедилась. Со временем у моего судьи беда.
Я бы хотела, чтобы главным переполняющим меня чувством был энтузиазм, но в реальности – настороженность и тревожность.
Отличница во мне хочет угодить. Хороший человек – спетлять. Будущий юрист – не упустить возможность.
На этой неделе я каждый день прихожу на работу к восьми тридцати, Тарнавский пролетает мимо ближе к десяти. Здоровается, спрашивает, все ли хорошо, заверяет, что помнит о своем обещании вдумчиво со мной поговорить… И забывает, захлопнув дверь в свой кабинет.
Иногда раньше уходит он. Иногда я. Слава богу, ни единого шанса на хотя бы какую-то важную информацию у меня нет. Разве что…
Я сверлю взглядом широкий монитор стационарного компьютера, чувствуя себя бестолковым элементом мебели. Заданий на сегодня господин судья мне не давал, сама я ничего не придумала. В возможность тета в кабинете Тарнавского не верю, потому что кабинет занят. Там…
Елена. Та самая рыжая девушка, которая вышла из его автомобиля.
Вот про нее я знаю, пожалуй, больше, чем хотела бы. Спасибо прекрасным сотрудницам из судебной канцелярии. Не могу сказать, что я нашла здесь кого-то себе по душе. После истории с Лизой поиски дружбы вообще на паузе. Может быть я ужасный, слабый человек, но отделить подругу от ее отца не могу. Опасаюсь и ее тоже.
Она шлет мне фотографии из Греции. Я отвечаю реакциями вяло и с задержкой. Спрашивает, как там моя стажировка. А я не могу отделаться от мысли, что наше общение отныне токсично.
Сейчас телефон снова жужжит. Я бросаю взгляд на экран и не открываю. Даже предпросмотр сделать не тянет. Мне не интересно.
И что за дверью происходит тоже лучше не думать.
Но если верить разговорчивым сотрудницам канцелярии, мой Тарнавский закрутил интрижку с Еленой из соседствующей с судом прокуратуры.
Елене двадцать восемь. Она не замужем и совсем не против. Он… Что он – никто не знает. Но ебет. Это под сомнение не ставится.
Взгляд сам собой соскальзывает на часы. Шестнадцать тридцать семь. Они внутри уже тридцать минут.
Я искренне не знаю, что прокурорше может быть нужно в кабинете судьи хозяйственного суда в профессиональном плане. Поэтому… Я тоже почти уверена, что ебет.
Оставляю вот это «почти» как люфт для веры в чудеса. Во мне ее совсем немного, но а вдруг?
Из-за двери не разносятся двузначные звуки. Только иногда смех. Смазанные слова. Я различаю тональности. Подташнивает от ее сладкого голоса. Его — низкий — делает больно.
Я не стану рыдать в подушку, что у моей безответной любви есть личная жизнь. Я бы и себе хотела, честно, но сейчас либидо на нуле. Стресс.
Паранойя не позволяет даже гуглить со стационарного компьютера не касающиеся работы вещи. Об играх я вообще молчу.
Чтобы не циклиться на мыслях о том, что за дверью, откидываюсь на кресле и беру в руки телефон.
Открываю переписку с Лизой. Без горящих глаз и эмоциональной отдачи просматриваю новую серию фотографий возле бассейна. Строчу безразличное:
«Круто, Лиз»
Она очень быстро читает. Я даже на это злюсь.
«Зай, ты на меня обижена? За что? Я извинюсь»
Шумно выдыхаю и откладываю мобильный. Основания ладоней вжимаю в глазницы. Становится темно-темно. Борюсь с чувством вины и гашу злость.
Собираюсь снова взять мобильный и написать, что не обижена, но застываю с протянутой к мобильному рукой.
Ручка той самой двери едет вниз. Из кабинета выходит Елена.
Я смотрю на нее. Она – в ответ. Улыбается. Светится. Мне безосновательно хочется назвать ее наглой сучкой. В голове я это и делаю. В реальности просто слежу, как она закрывает дверь за своей обтянутой юбкой-карандашом задницей. Подходит к зеркалу в моей приемной. Поправляет помаду. Волосы. Тянет подол ниже.
