— Корал. Помнишь того мерзкого мужика из «Поместья» в тот день, когда мы обнаружили общую комнату?
— О, да! Джесси его просто размазал. Страшное зрелище, Ава.
Я смеюсь про себя. Могу себе представить.
— Это ее муж. Она попросила Джесси поучаствовать в тройничке. Влюбилась в него, бросила мужа и теперь осталась ни с чем. Она хочет Джесси. Приперлась в «Луссо» и звонила ему по телефону. Я не сказала Джесси ни о том, ни о другом, но ответила на звонок. Она меня предупредила.
— О, мой гребаный бог! — Кейт плюхается обратно на стул, а я делаю еще один глоток вина.
Проговорив все это вслух, я понимаю, насколько нелепо, безумно и нереально это звучит.
— Так у Джесси был секс втроем? — спрашивает она.
Я хмуро пялюсь в свой бокал.
— Да, похоже на то. — Я об этом не думала. Была слишком занята, пытаясь понять, как отношусь к тому, что Корал влюблена в моего парня... жениха… как его ни назови. — Гребаный ад! — восклицаю я, с разинутым ртом глядя на Кейт.
Кейт начинает кивать.
— Тебе только что пришла в голову та же мысль, что и мне?
Ставлю бокал на стол, бегая глазами от широко распахнутых голубых глаз Кейт до пола и обратно.
Но потом разражаюсь смехом.
— Нет! Я видела лицо Джесси, когда Том щупал его в ночь запуска «Луссо». Он никак не может быть бисексуалом. Ни единого гребаного шанса. — Я снова хватаюсь за вино. — Двое мужчин и женщина могут заниматься сексом втроем без касания мужчин друг друга.
При воспоминании сцены в общей комнате делаю огромный глоток. Никто из тех мужчин не прикасался друг к другу. В голове, словно смеясь надо мной, начинает крутиться иной сценарий: две женщины и один мужчина. Вытираю лоб тыльной стороной ладони... хм, я вспотела. И, если честно, чувствую себя не в своей тарелке. Подняв глаза, вижу сияющее лицо Кейт, она смотрит на кого-то позади меня, приближающегося к нам. Мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, кто это.
— Дамы!
Вскинув голову, вижу ухмыляющегося от уха до уха Сэма. Что он здесь делает? У нас ведь девичник, а Кейт до сих пор не вынесла свой вердикт по поводу моей нынешней нелегкой ситуации.
Язык Сэма уже блуждает по ушной раковине Кейт, и я фыркаю про себя. Кейт ни одному мужчине никогда бы не позволила вторгнуться в ее девичник. Я возвращаюсь к вину, наблюдая поверх края бокала за приветствием Сэма, и тем, как Кейт охотно его принимает. Пусть только попытается мне завтра сказать, что это просто забава, я устрою ей взбучку... жесткую!
— Я в туалет, — сообщаю им.
— Хорошо, — лениво говорит Кейт.
Спустившись на пол, поворачиваюсь к выходу, но голова так раскалывается, что я тру виски в попытке успокоить боль. Когда я пробираюсь сквозь ревущую толпу, звуки вокруг меня стихают до слабого гула, и у меня начинается легкое головокружение. Миную размытые, как в тумане, фигуры множества людей и почти впадаю в припадок, когда в нескольких метрах впереди в дверях бара засекаю Джесси.
Вот дерьмо!
Замираю на месте. Так и знала, что он не сможет оставить меня в покое даже на несколько часов, чтобы насладиться несколькими заслуженными бокалами вина. Мое видение может быть спорно, но невозможно ошибиться в откровенной ярости, которая отражается в его красивых чертах. Не знаю, почему. Я не пьяна. Я выпила несколько бокалов вина, и наслаждалась ими. Это у него проблема с выпивкой, а не у меня.
И с этой мыслью я снова слегка пошатываюсь. Может, сегодняшние напитки приземлились на вчерашние дрожжи.
Несколько мгновений мы стоим, уставившись друг на друга, затем он начинает приближаться ко мне. Почувствовав дрожь в ногах, хватаюсь за стол, и смена выражения движущегося на меня лица от ярости до чистого ужаса — последнее, что я вижу, прежде чем меня накрывает темнота, и я становлюсь невесомой.
Глава 27
— Джесси, успокойся. Она выпила три бокала вина. Она не была пьяна.
Мои глаза атакует флуоресцентное освещение и ослепительная белизна стен. Такое чувство, словно меня несколько раз огрели по голове железным прутом. Где я, черт возьми? Снова закрываю глаза и тянусь к щеке, чтобы убрать щекочущую ее прядь волос. Легкое прикосновение руки к голове пронзает мозг.
— Ава? — Его голос тихий, рука сжимает мою руку. — Ава, детка, открой глаза.
Я стараюсь изо всех сил, но это чертовски больно. Черт! Что со мной? Неужели худшее похмелье на свете? Не помню, чтобы пила так много.
— Кто-нибудь, объясните, какого, ХРЕНА, происходит! — рычит он.
Я снова открываю глаза и оглядываю незнакомое окружение. Единственное, что мне знакомо, — сердитый голос, который странно успокаивает меня, но, боже, от него голова просто раскалывается. Я обхватываю руками ноющий череп.
— Ава, детка?
Я прищуриваюсь, пытаясь сосредоточиться, и встречаюсь с убитыми горем зелеными глазами. Ощущение его теплой ладони, поглаживающей мою голову, заставляет меня застонать в знак протеста. Мне больно.
— Эй, — пищу я. У меня пересохло в горле.
— О, слава гребаному богу! — Он осыпает мое лицо поцелуями, и я отбиваюсь от него. Я не могу дышать.
— Ава, цыпочка. Ты в порядке?
Я следую на звук другого знакомого голоса и вижу склонившегося надо мной Сэма, выглядит он так серьезно, таким я его никогда не видела. Что происходит?
— А похоже, что она, бл*дь, выглядит нормально? — кричит Джесси Сэму в лицо. — Ради всего святого!
— Успокойся!
Этот голос мне тоже знаком. Окинув комнату воспаленным взглядом, нахожу Кейт, сидящую в кресле напротив.
— Где я? — спрашиваю, стараясь преодолеть сухость в горле. Мне хочется пить.
— В больнице, детка. — Джесси гладит меня по лицу и снова целует в лоб.
Что, мать вашу, я делаю в больнице? Пытаюсь сесть, но Джесси силом укладывает меня обратно.
— Мне нужно в туалет, — ворчу я, пытаясь от него отбиться.
Отбросив его настойчивые руки, принимаю сидячее положение, и тут же хватаюсь за голову, когда боль со всей силы обрушивается на мозг. Срань господня! Это действительно худшее похмелье, которое когда-либо у меня было. Я стону и скрещиваю перед собой ноги, упираясь локтями в колени и все никак не отпуская голову.
— Я ей помогу, — слышу, как Кейт вызывается добровольцем. — Давай, Ава, пойдем.
— Ни хрена подобного!
Я закатываю глаза при звуке любимого неразумного голоса и жду, что Кейт ответит, но ничего не происходит.
— Я в порядке, — огрызаюсь раздраженно. Я сама могу сходить в чертов туалет.
Я сдвигаюсь на край кровати и спускаю ноги на пол. Туфель нет.
— Я так не думаю, леди. — Он поднимает меня с кровати. — Кто знает, что случится в ванной комнате? — бормочет он, вынося меня из комнаты в коридор. Свет здесь ярче. Я прикрываю глаза.
— Ах! Она пришла в себя.
— Я отнесу ее в уборную, — рявкает Джесси, продолжая большими шагами идти к ближайшему туалету.
— Сэр, пожалуйста, нам нужен образец мочи.
Джесси на мгновение останавливается, прежде чем продолжить свой путь. Меня ставят на ноги и держат, пока я наблюдаю, как Джесси свободной рукой обмакивает салфетку в антибактериальный спрей и протирает сиденье унитаза, бормоча оскорбления в адрес Министерства здравоохранения и дерьмовых уборщиков. Мне задирают платье, спускают трусики и усаживают на унитаз, держа подо мной емкость для мочи.
Я лишена всякой застенчивости и запретов. Расслабляю мышцы мочевого пузыря и, когда давление спадает, с облегчением вздыхаю. Поверить не могу, что сижу на его руке, пока он держит подо мной баночку с мочой.
— Итак, никакого страха перед зрителями? — тихо спрашивает он.
Я открываю глаза и вижу, что он присел передо мной, свободной ладонью держа за верхнюю часть бедра. Его лицо выглядит расстроенным и усталым.
— Ты трахал меня в задницу. Я справляюсь.
— Ава, ты будешь следить за своим гребаным языком? — вздыхает он, но в голосе слышится облегчение.
Меня так и подмывает сказать, чтобы он принес антибактериальный раствор и промыл им мне рот, но я слишком занята, ломая голову, пытаясь понять, как оказалась в больнице. Последнее, что я помню, — это Джесси в дверях с убийственным видом. Помню, когда он устремился ко мне, меня обеспокоило и одновременно разозлило выражение его лица из-за того, что он не мог оставить меня в покое на один вечер.
