«О, Франция! — писал почтенный летописец, — ты простираешься на земле, израненной многочисленными убийствами… Но вот появляется новая раса, вышедшая из Дании… Между вами был заключен союз, и эта раса будет носить твое имя и твою славу…»
«О, как плодотворно оказалось слияние, — продолжала древняя книга, — римской античности с новыми силами молодой расы!»
Сэр Ричард вздохнул и подумал, что теперь едва ли уснет. Очевидно, он сам и принадлежит к этой античности. А Джон Блэйн? Не является ли он носителем новой силы? Сэр Ричард положил книгу и погасил свет. Ему было холодно. Он подтянул одеяло к подбородку и неожиданно заснул тяжелым сном, прерываемым тревожными сновидениями.
Спустя несколько часов — а возможно, и минут — он проснулся из-за смутной и хорошо ему знакомой тревоги, которая предшествовала сильнейшей мигрени. Как избежать ее в этот раз? Он уже чувствовал, как боль начинает сжимать его виски и одновременно сознание погружалось во мрак. Свет! Ему нужен был свет! Он задыхался, его веки отказывались подниматься, руки и ноги, казалось, были скованы тяжелыми цепями. С трудом ему удалось встать с кровати, он на ощупь поискал лампу или спички, но усилия его были тщетны.
Сэр Ричард вспомнил, что за раздвигающимся панно всегда имелась свеча и спички. Прокладывая себе дорогу в темноте, он подошел к панно, где среди выступающих скульптурных украшений нащупал пальцами звезду и нажал на ее центр. Потайная дверь, о которой никто не знал, кроме него и Уэллса, со скрипом открылась. Он переступил порог, и панно задвинулось на место, не оставив следа. В нише стены он нашел свечу и спички. Из-за сырости ему пришлось чиркать спичкой несколько раз, прежде чем свеча загорелась. Разбитый болезненной мигренью, он вышел в коридор и по винтовой лестнице добрался до третьего этажа, двигаясь словно лунатик. Теперь он оказался в коридоре башни, таком узком, что и два человека могли там разойтись с большим трудом, и который заканчивался дверью с закругленным верхом. Он толкнул ее и очутился в комнате восьмиугольной формы.
В свете свечи он увидел истощенную фигуру Уэллса; его взлохмаченные волосы были полны паутины.
Старик опустился на одно колено и сказал:
— Добрый вечер, Ваше Величество.
Сэр Ричард протянул руку для поцелуя.
— Поднимитесь, лорд Данстен, — сказал он.
Уэллс повиновался, сделал глубокий поклон и, как бы подчиняясь давно установленному ритуалу, взял из рук сэра Ричарда свечу и поставил ее на стол.
— Не угодно ли Вашему Величеству сесть?
Уэллс пододвинул массивное дубовое кресло, покрытое старым бархатным плащом темно-красного цвета и таким широким, что его хватило, чтобы укутать плечи сэра Ричарда.
Сидя в кресле, сэр Ричард ждал в полной тишине, пока Уэллс направился к большому дубовому сундуку, стоявшему у стены. Он с трудом поднял его крышку и вытащил оттуда большую книгу, обтянутую кожей и снабженную серебряными застежками. Двумя руками он подал ее сэру Ричарду, сидевшему в кресле с закрытыми глазами. Уэллс вернулся к сундуку и вытащил оттуда массивный золотой скипетр, украшенный драгоценными камнями, который также двумя руками отнес сэру Ричарду и вложил ему в правую руку.
В очередной раз Уэллс достал из сундука корону, но она была не из золота, а из позолоченного металла. На четырех ее зубцах сверкали звезды, сделанные из серебряной бумаги. Это была не настоящая корона, а подделка. Уэллс надел ее на голову сэра Ричарда, затем, склонившись в глубоком поклоне, спросил:
— Ваше Величество желает еще что-нибудь?
— Нет, лорд Данстен, — ответил сэр Ричард, — вы можете удалиться.
— Благодарю вас, Ваше Величество.
Уэллс начал отступать, пятясь спиной, но сэр Ричард поднял руку и сделал ему знак остановиться.
— У меня к вам есть один вопрос, лорд… Данстен.
— Слушаю, Ваше Величество.
— Мой верный первый министр, удалось ли вам раскрыть заговор против моей короны?
— Ваше Величество может не опасаться, — уверил его Уэллс, но его худое лицо выражало тревогу, а впалые щеки были покрыты темными пятнами.
Глубоко вздохнув, сэр Ричард почти закричал:
— А! Мои враги хотят моей гибели! Они хотят положить конец моей династии! Вот увидите! Они убьют Ричарда IV, как убили остальных королей.
— Никто не знает, что вы находитесь здесь, Ваше Величество.
— Никто, кроме вас.
Уэллс поклонился и сказал:
— Мы в надежном укрытии, и я никогда вас не предам, Ваше Величество.
Сэр Ричард повернул к Уэллсу свою благородную голову и с королевской снисходительностью протянул ему правую руку. На указательном пальце блестел золотой перстень с печаткой, украшенный огромным рубином. Уэллс приблизился и поцеловал его.
— Вы заслуживаете титула лорда-хранителя, — с трогательным достоинством обратился к нему сэр Ричард. — Когда-нибудь я вас им награжу. И не только за вашу верность, но и за услугу, которую вы мне оказали много лет назад.
— Прошу вас, Ваше Величество, — сказал Уэллс, ломая свои худые руки. — Мы договорились никогда не возвращаться к этой теме. Мальчик умер.
Сэр Ричард поправил его:
— Принц умер… и я никогда не забуду… никогда… никогда.
Его подбородок упал на грудь, глаза на мгновение закрылись. Какая боль! Какая ужасная боль! Он старался побороть ее, пока она не овладела им полностью. Он уже чувствовал себя на грани смерти. Только ощущение этой боли говорило ему, что он был еще жив. Внезапно он вздрогнул, поднял голову, пододвинул к себе светильник и, открыв книгу, начал читать.
Уэллс наблюдал за ним некоторое время, затем, пятясь, молчаливо отошел к двери и остановился, глядя, как пламя свечи выхватывает из темноты задрапированный в темно-красный бархат силуэт, чеканный стареющий профиль, корону, скипетр, высокую спинку кресла, которое казалось троном.
В забытых темницах, глубоко в подвале, эхом прокатился глухой шум. Кэт испуганно подняла голову, прикрывая ладонью пламя свечи.
— Что это, миледи?
Леди Мэри, продолжая рассматривать трещины в стене, рассеянно ответила:
— Наверное, это хлопнула дверь.
— А мне кажется, крышка гроба.
— Абсурд! — бросила леди Мэри.
Пальцами она нащупала небольшой камень, нетвердо сидящий между двумя другими. Ей удалось его вытащить, и она заглянула в образовавшуюся дыру.
— Я вижу что-то! — воскликнула она и, протянув туда руку, вытащила погнутую и покрытую окисью серебряную ложку. — Только и всего? — разочарованно вздохнула леди Мэри. — Какой-то несчастный узник спрятал ее в щели, чтобы не есть пальцами!
