Естественно, приложены были колоссальные усилия, но... у них все получилось: днем работая каждый на своем месте, вечера же и ночи пара Миллиан-Снейп проводила только вместе, постепенно становясь настоящей парой... Четыре на неделе - в спальне Северуса в Хогвартсе, а уик-энды, каникулы и праздники - в просторном доме Гарри, пока принятый на новоучрежденную ими должность помощника декана Алан Хэмилтон деловито отрабатывал свою весьма солидную зарплату, бдительно присматривая за хогвартскими змеями...
Идиллия, скажете вы? Что ж, они ее заслужили...
Эпилог
Осень в этом году наступила внезапно. Утро первого сентября пахло морозом и похрустывало инеем, словно надкусываемое яблоко. По закопченной улочке к вокзалу Кингс Кросс шла семья из пяти человек, провожающая двух старших детей в Хогвартс. Сделать такой вывод можно было по стандартным ученическим сундукам и двум (что за непонятное роскошество, ведь ясно же, что дети все рано будут посылать свои письма вместе?) совам, подпрыгивающим вместе с гремящими клетками поверх багажа и вопящим от негодования.
Двое темноволосых мальчишек как раз хогвартского возраста бодро переругивались впереди, а рыжая девочка цеплялась за руку отца, мешая катить багажную тележку и завывая:
- ...Еще два года! А я хочу сейчас!..
Тот, мужчина в несколько нелепых круглых очках и со шрамом в виде молнии на лбу, пытался утешить ее, говоря, что осталось совсем чуть-чуть. Слегка отвисшее «пивное» брюшко и мягкое выражение доброго лица выдавали в нем заядлого подкаблучника и примерного семьянина: Гарри Поттер обожал своих домочадцев.
- ...Джеймс, перестань! - оборвала мать семейства, слегка расплывшаяся рыжеволосая дама лет под сорок, своего старшего сына. Достойный внук предводителя Мародеров с внушающей опасения кротостью замолчал, забрал у нее тележку со своими вещами и умчался в направлении прохода на волшебную платформу. Проводив его подозрительным взглядом, Джиневра Поттер обратилась ко второму мальчику, волнующемуся о частоте приходящих из дома писем: - ...Каждый день, если ты хочешь. Джеймсу в прошлом году мы писали три раза в неделю...
- Не верь всему, что он говорит о Хогвартсе, - попытался Гарри вставить хоть что-нибудь от себя. - Он... любит пошутить, твой брат... - Но на его слова привычно не обратили внимания.
Волшебная семья без эксцессов прошла антимагловский барьер и очутилась на платформе 9 3/4, полностью затянутой густой пеленой пара, выпускаемого Хогвартс-Экспрессом. Неясные тени перемещались в этом белом киселе, настолько плотном, что чьи-либо лица различить было невозможно, а голоса звучали ненатурально громко и совсем не с той стороны, где стояли говорившие. Гарри показалось, что он слышал одного из зятьев, Перси, громко рассуждавшего о правилах полета на метле, что уже являлось поводом для того, чтобы не останавливаться и не здороваться...
Стоявшие у последнего вагона фигуры стали различимы, лишь когда Поттеры подошли к ним вплотную: семейство Грэйнджер-Уизли тоже провожало в школу своего ребенка, уже переодевшуюся в форменную мантию девочку. Рон тут же начал плести какую-то никому не нужную ерунду о магловских машинах, правах на вождение и парковке задом, о лишении дочери наследства, если та попадет не в Гриффиндор. Шутку, если можно так выразиться, оценили лишь парочка девятилеток, а Гермиона с Джинни слаженно рявкнули хором «Он не то имел в виду!», что было принято мистером Уизли с поистине олимпийским равнодушием.
Чуть в стороне от них чета Малфой также отправляла на учебу своего наследника. Мальчик казался таким же слепком с одиннадцатилетнего Драко, насколько тот сам превратился в копию своего отца: до высокомерно задранного характерно-острого подбородка затянутый в строгую темную мантию и опирающийся на печально знакомую фамильную трость. Только залысины, глубоко забравшиеся в длинные светлые волосы, отличали его от Люциуса. Драко сдержанно кивнул семье гриффиндорцев и неприязненно отвернулся.
Рон сразу стал науськивать дочь и племянников на маленького Скорпиуса Малфоя, а Гермиона без энтузиазма одергивала мужа. Время отправления поезда приближалось, и уезжающие уже не чаяли отделаться от попыток провожающих припомнить еще что-нибудь из воспитательного репертуара...
Попрощавшись со старшим сыном, Гарри обнял младшего, сквозь ком в горле выдавил кое-какие дополнительные указания, растроганный тем, что именно ему мальчик доверил свой страх оказаться распределенным в Слизерин. Мужчина знал, что только отъезд вынудил считавшего себя «почти совсем взрослым» Альбуса показать, как много этот вопрос значил для него. Старший Поттер нагнулся так, чтобы лицо сына оказалось напротив его лица, два одинаково серьезных зеленых взгляда уперлись друг в друга. Джинни усиленно махала уже поднявшейся в вагон племяннице, традиционно не желая мешать «священному обряду общения отца с сыном», как она это называла.
- Альбус Северус, - тихонько сказал Гарри, чтобы никто не услышал: - Ты назван в честь двух директоров Хогвартса. Один из них был слизеринцем и, возможно, самым смелым человеком, которого я когда-либо знал...
- Но что если...
- В таком случае Слизерин заполучит замечательного студента, не так ли? Нам это неважно, Ал. Но если это важно для тебя, ты сможешь выбрать Гриффиндор, а не Слизерин. Распределительная Шляпа учтет твой выбор...
Двери вдоль всего красного поезда начали закрываться, расплывчатые контуры родителей устремились вперед, выкрикивая последние наставления и обцеловывая на прощанье свешивающихся из открытых окон отпрысков. Альбус еле успел запрыгнуть в вагон, мать захлопнула за ним дверь. Хогвартс-Экспресс исторг еще более густые клубы пара, раздался свисток к отправлению, и поезд тронулся.
Пока состав потихоньку набирал ход, Гарри шел рядом, глядя на маленькое, пылающее от волнения лицо младшего сына и не обращая внимания на огромное количество лиц внутри и снаружи поезда, повернутых к нему. Он продолжал улыбаться и махать, несмотря на то, что это была своего рода утрата - смотреть, как еще один его ребенок покидает его... Из паровозной трубы со свистом вылетел последний клуб пара, и волшебный поезд свернул за угол, а мужчина все еще держал поднятую в прощальном жесте руку.
- С ним все будет в порядке, - пробормотала Джинни.
- Я знаю, - посмотрел на нее Гарри, опустив руку и рассеянно касаясь шрама на своем лбу. Все было хорошо, знаменитый шрам в виде молнии не болел уже девятнадцать лет...
До тех пор, пока Герой не столкнулся взглядом с внезапным, быстро потухшим отсветом красного в карих глазах своей маленькой дочери...
