Ознакомительная версия.
Мы, пошатываясь, идем по коридору и наконец добираемся до спальни.
– Кровать, – говорит он, ухмыляясь.
– Да, кровать. – Я подвожу его к краю, но он держит меня.
– Присоединяйся ко мне, – говорит он.
– Кристиан, думаю, тебе надо поспать.
– Вот так это и начинается. Я об этом слышал.
Я хмурюсь.
– О чем?
– Дети означают конец сексу.
– Уверена, что это не так. Иначе во всех семьях было бы только по одному ребенку.
Он с нежностью смотрит на меня.
– Ты смешная.
– А ты пьяный.
– Да. – Он улыбается, но улыбка его меняется, когда он думает об этом, и затравленное выражение мелькает на лице. Взгляд, от которого меня до костей пробирает озноб.
– Ну же, Кристиан, – мягко говорю я. Ненавижу это его выражение. Оно говорит об ужасных, кошмарных воспоминаниях, которых не должно быть ни у одного ребенка. – Давай уложим тебя в постель. – Я мягко подталкиваю его, и он плюхается на кровать, раскидывает руки и ноги и ухмыляется мне. Затравленный взгляд исчезает.
– Иди ко мне, – невнятно бормочет он.
– Сначала давай тебя разденем.
Он широко пьяно ухмыляется.
– Вот это другой разговор.
Ну и ну. Пьяный Кристиан милый и игривый. Таким он мне нравится куда больше, чем злой.
– Сядь. Дай мне снять с тебя пиджак.
– Комната кружится.
Черт… его что, стошнит?
– Кристиан, сядь!
Он глупо ухмыляется мне.
– Миссис Грей, а вы, оказывается, командирша…
– Да. Сядь, тебе говорят. – Я упираю руки в бока. Он опять ухмыляется, с трудом приподнимается на локтях, затем садится так неуклюже, так несвойственно Кристиану. Прежде чем он снова плюхается на спину, я хватаю его за галстук и стаскиваю серый пиджак.
– От тебя хорошо пахнет.
– А от тебя – крепким спиртным.
– Ага… бур… бон. – Он произносит слово так старательно, что я с трудом удерживаюсь от смеха. Бросив пиджак на пол рядом, берусь за галстук. Он кладет руки мне на бедра.
– Мне нравится, как эта ткань облегает тебя, Ана… стейша, – бормочет он. – Ты всегда должна быть в атласе или шелке. – Проводит вверх-вниз по моим бедрам, затем дергает меня на себя и прижимается ртом к животу. – А здесь у нас незваный гость.
Я перестаю дышать. О господи. Он разговаривает с Комочком.
– Ты не будешь давать мне спать, так ведь? – говорит он моему животу.
Да-а. Кристиан смотрит на меня сквозь длинные черные ресницы, серые глаза мутные и тусклые. Мое сердце сжимается.
– Ты предпочтешь мне его, – печально говорит он.
– Кристиан, ты сам не понимаешь, что говоришь. Не глупи, я никого никому не предпочту. И это может быть она.
Он хмурится.
– Она… боже. – Он плюхается спиной на кровать и прикрывает глаза рукой.
Мне удалось расслабить ему галстук. Я развязываю шнурки и стаскиваю туфлю и носок вначале с одной ноги, потом – с другой. Когда встаю, то вижу, почему не встретила сопротивления – Кристиан полностью отключился. Он крепко спит и тихо похрапывает.
Я смотрю на него. Он непозволительно красив, даже пьяный и храпящий. Его скульптурные губы приоткрыты, одна рука над головой, волосы взъерошены, лицо расслаблено. Он выглядит молодым – да он и есть молодой; мой молодой, пьяный, несчастный муж. Эта мысль камнем ложится мне на сердце.
Что ж, по крайней мере, он дома. Интересно, где был. Не уверена, что у меня еще есть энергия и силы передвигать его или раздевать дальше. К тому же он поверх покрывала. Вернувшись в гостиную, беру стеганое одеяло, которым укутывалась, и приношу его в спальню.
Он по-прежнему спит, все еще в галстуке и ремне. Я забираюсь на кровать с ним рядом, снимаю с него галстук и мягко расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки. Он бормочет что-то нечленораздельное, но не просыпается. Я осторожно расстегиваю ремень и тащу его сквозь петли на поясе. С некоторыми трудностями, но мне все же удается его вытащить. Рубашка вылезла из брюк, открывая дорожку волос на животе. Я не могу устоять. Наклоняюсь и целую его туда. Он шевелится, приподнимается, но не просыпается.
Я выпрямляюсь и снова смотрю на него. Ох, мои Пятьдесят Оттенков… что мне с тобой делать? Я пропускаю его волосы сквозь пальцы, они такие мягкие. Потом целую в висок.
– Я люблю тебя, Кристиан. Даже если ты пьяный и шлялся бог знает где, я все равно люблю тебя. Всегда буду любить.
– М-м-м-м, – бормочет он. Я еще раз целую мужа в висок, затем слезаю с кровати и накрываю его стеганым одеялом. Я могу спать рядом с ним поперек кровати. Да, так и сделаю.
Но сначала надо привести в порядок его одежду. Я качаю головой и подбираю носки и галстук, потом вешаю пиджак на руку. При этом его «блэкберри» падает на пол. Я подбираю и нечаянно разблокирую. Он открывается на списке эсэмэс. Я вижу свою эсэмэску, а над ней – еще одну.
Черт. Все у меня внутри холодеет.
Приятно было повидаться. Теперь я понимаю. Не бойся, ты будешь прекрасным отцом.
Это от нее. От миссис Элены Педофилки Робинсон.
Проклятье. Так вот где он был. Встречался с ней.
Я ошеломленно смотрю на эсэмэс, затем поднимаю глаза на своего спящего мужа. Он болтался где-то до полвторого ночи, пил – с ней! А теперь тихо похрапывает, как ни в чем не бывало, в пьяном забытьи. И выглядит таким невинным и безмятежным.
О нет, нет, нет! Ноги подкашиваются, и я медленно опускаюсь на стул рядом с кроватью, не в силах поверить в то, что только что узнала. Предательство, горькое и унизительное, пронзает меня. Как он мог? Как мог пойти к ней? Обжигающие злые слезы текут по моим щекам. Его ярость и страх, его потребность накричать на меня, выместить на мне свою злость я могу понять и простить. Но это… это предательство – это уж слишком. Я подтягиваю колени к груди и обнимаю их руками, защищая себя и защищая своего Комочка. Покачиваюсь взад-вперед и тихо плачу.
А чего я ждала? Слишком быстро выскочила за него замуж. Я знала… знала, что до этого дойдет. Почему? Почему? Почему? Как он мог так со мной поступить? Он же знает мои чувства к этой женщине. Как он мог побежать к ней? Как? В моем сердце медленно и болезненно глубоко поворачивается нож, разрезая меня на части. Неужели так будет всегда?
Сквозь слезы его распростертая фигура расплывается и мерцает. Ох, Кристиан. Я вышла за него замуж, потому что люблю его и в глубине души знаю, что и он любит меня. Знаю, что любит. Мне вспоминается его невозможно милый подарок на день рождения. «За все наши «впервые» в твой первый день рождения в качестве моей возлюбленной жены. Я люблю тебя. К.».
Нет, нет, нет, я не могу поверить, что вот так вот будет всегда, два шага вперед, три назад! Но с ним так всегда и было. После каждого отступления, после каждой неудачи мы продвигаемся вперед дюйм за дюймом. Он придет в себя… непременно. А я? Оправлюсь ли я от этого… этого предательства? Я думаю о том, каким он был в этот последний, ужасный и чудесный уикенд. Его тихая сила и поддержка, пока мой отец лежал в коме в отделении интенсивной терапии… его сюрприз на мой день рождения, когда он собрал всех родных и друзей вместе… как он опрокинул меня перед «Хитманом» и поцеловал на виду у всех. Ох, Кристиан, ты злоупотребляешь всем моим доверием, всей моей верой… а я люблю тебя.
Ознакомительная версия.
