— Вы не уйдете дальше двора, дитя мое, вас тут же схватят, — прошипела одна из мерзавок, срывая с меня платье, так что покоритесь; ведь самое верное средство поскорей уйти отсюда — это не препятствовать нашим действиям…
О сударь, избавьте меня от рассказа об ужасных подробностях… Вмиг я была обнажена, крики мои были заглушены самым варварским способом, и меня потащили к тому недостойному человеку, коему вид слез моих и мое сопротивление поистине доставляли неизъяснимое удовольствие, и он только и делал, что подстрекал мучительниц моих к еще худшему обращению со мной. Две женщины крепко держали меня, дабы я не вырвалась из объятий этого чудовища. Господин совершил все, что хотел, и погасил преступный пыл свой единственно путем нечестивых прикосновений и поцелуев, оставив, однако, неприкосновенным главное…
Меня быстро одели и передали в руки гнусной Берсей. Униженная, сгорая от стыда, я чувствовала, как сердце мое разрывалось на куски от безмерной скорби и слезы, готовые потоком хлынуть из глаз, обращались в лед. В безмолвной ярости взирала я на мерзкую женщину…
— Мадемуазель, — в смущении произнесла она еще в прихожей этого мрачного дома, — я понимаю весь ужас содеянного мною, но прошу вас простить меня… или, по крайней мере, подумать, прежде чем поднимать шум. Если вы расскажете о случившемся господину де…, то он никогда не простит вам подобного рода ошибки и вы напрасно будете уверять, что вас обманом завлекли в этот дом. А это значит, что вы навсегда рассоритесь с человеком вашего круга, с которым вам совершеннейше необходимо поддерживать отношения, ибо похищенную им у вас честь можно восстановить лишь единственным способом, а именно побудив его жениться на вас. Но уверяю вас, что если он узнает о случившемся, то вам уже никогда не стать его женой.
— Коварная, зачем ты столкнула меня в эту пропасть, зачем вынуждаешь обманывать моего любовника, заставляешь выбирать между ним и потерянной честью?
— Потише, мадемуазель, не будем говорить о том, что уже сделано; времени мало, подумаем о том, что предстоит сделать. Если вы проговоритесь, вы пропали; если вы промолчите, мой дом по-прежнему к вашим услугам, никто вас не выдаст, и вы можете продолжать встречаться в нем с вашим любовником. Так что решайте сами, способно ли ничтожное удовлетворение от мести, вызывающей во мне лишь смех, ибо, владея вашей тайной, я всегда смогу помешать господину де… повредить мне, так вот, повторяю, способно ли ничтожное удовольствие от такой мести вознаградить вас за все те неприятности, кои повлечет она за собой…
Только тогда я поняла, с какой недостойной особой я поневоле связалась.
— Уйдемте, сударыня, уйдемте отсюда, — сказала я ей, убедившись в несокрушимости ее доводов, — не заставляйте меня долее оставаться здесь. Я никому не скажу ни слова, но и вы извольте хранить секрет. Я соглашаюсь на ваши условия, потому что не могу порвать с вами, не объяснив причин, а значит, не разоблачив всех гнусностей, о которых мне приходится умалчивать. Мне остается удовлетворяться тем презрением, кое испытываю я к вам в глубине души, и той ненавистью, кою вы, несомненно, заслужили.
Мы вернулись к Берсей… Праведное Небо, какое волнение охватило меня, когда я узнала, что господин де… заходил и ему сказали, что хозяйка ушла по срочному делу, а мадемуазель еще не приходила. Тут же одна из девушек, прислуживавших в доме, передала мне записку, которую любовник мой в поспешности написал мне. Вот что в ней говорилось:
«Я приходил, но не застал вас и решил, что вы не можете прийти в обычное наше время. Сегодня мы уже не увидимся, ибо мне невозможно ждать долее. До послезавтра, и непременно».
Столь холодная записка меня отнюдь не успокоила, а, напротив, показалась плохим предзнаменованием… Не дождался меня, не проявил нетерпения… Я так разволновалась, что просто не могу передать вам. Неужели он заметил, как мы уходили, и последовал за нами? Но если он так и сделал, то мне не на что более надеяться. Мерзавка Берсей волновалась не меньше моего; она расспросила всех домашних, и ей ответили, что господин де… пришел через три минуты после нашего ухода. Он казался очень взволнованным и, не найдя нас на месте, тотчас же удалился, а потом через полчаса зашел еще раз и написал эту записку. Чрезвычайно встревоженная, я послала за каретой… Но, сударь, вы только представьте себе, до какого бесстыдства докатилась эта порочная и недостойная Берсей!
— Мадемуазель, — сказала она, видя, что я собираюсь уходить, — еще раз напоминаю вам, молчите о том, что здесь произошло. Но если вы случайно рассоритесь с господином де…, то послушайтесь меня и воспользуйтесь свободой, дабы составить себе состояние: это гораздо лучше, чем иметь любовника.
Я знаю, что вы порядочная девушка, но вы молоды, и вам, разумеется, мало тех денег, кои вам дают. Вы же так красивы, что я вполне могу помочь вам заработать столько, сколько пожелаете… Ну же, ну, вы тут не единственная, я знаю множество девиц, которые поначалу обирали знатных и богатых любовников, а затем выходили замуж за графов и маркизов, как со временем сможете сделать и вы. Немало таких, как вы, уже прошли через мои руки сами или по наущению своих горничных. У меня много знакомых мужчин, охочих до таких куколок, как вы; одного вы сегодня уже видели: они обращаются с девочками, как с розами, вдыхают аромат, но не срывают цветок. Прощайте, красавица моя. Не будем дуться друг на друга, вы же понимаете, что я еще вам пригожусь.
Глазами, полными ужаса, взглянула я на это нечестивое создание и, оставив предложение Берсей без ответа, быстро вышла. Как обычно, я зашла к тетке за Жюли, и мы вернулись домой.
Я ничего не могла ни сообщить, ни написать господину де…, так как мы, встречаясь трижды в неделю, не имели обыкновения писать друг другу, и, следовательно, приходилось ждать следующего свидания… Что скажет он мне… что я ему отвечу? Скрыв приключение свое, не подвергаю ли я себя большей опасности, нежели рассказав ему все, ибо если все раскрыто, то не осмотрительнее ли самой признаться ему во всем?.. Эти тревожные мысли не давали мне покоя. В конце концов я решила последовать совету коварной Берсей и никому ничего не рассказывать, ведь мне казалось, что эта женщина более меня была заинтересована в сохранении тайны… О праведное Небо, как я ошибалась! Напрасны были мои тревоги, ибо мне более не суждено было видеть любовника своего, и гроза, разразившаяся над моей головой, уже бушевала со всех сторон!
На следующий день после случившегося старший брат спросил меня, почему я позволяю себе столь часто выходить одной и отсутствовать столь долго.
