Но когда она в квартире рассказала о визите отца, я едва ли не взвыл от злости. Нет, отношения у нас были прекрасные, даже более чем. И тут я понимаю, что он подумал будто эта девушка одна из тех, что обычно меня радуют. Но как он мог подумать такое о Насте? Он же знает, что шлюх я в эту квартиру никогда не приводил. Черт! Как посмел выгнать мою девочку.
― Ты не шлюха, Настя. Слышишь меня?
Я подхватил ее на руки, и понес на кровать. Девочка дрожала и была вся холодная. Я боялся, что она может заболеть, и это могут иметь серьезные последствия.
Уложив Настю на постель, стянул с нее вещи и принялся растирать. Срочно нужно было согреть, и я очень надеялся, что это поможет.
― Настя, пожалуйста, разминай пальцы, ты должна двигаться, тебе нужен теплый кровоток. Немедленно! ― закричал я, заметив ее безразличие.
Сам быстро смотался в кухню и включил чайник. А потом вспомнил, что при охлаждении важно окунуть руки в теплую воду.
― Пойдем, милая, руки надо намочить теплой водой.
― Дим, зачем ты со мной возишься?
Я замер и посмотрел ей в глаза, в которых отчетливо читалась боль.
― Я люблю тебя, дура.
Ее ротик приоткрылся в изумлении, но не смог произнести и слова. Не удивительно. Да и обратных признаний я не ждал. Тем более сейчас.
Помог ей встать на ноги и провел в ванную. Настя некоторое время стояла у раковины и мочила руки теплой водой. Я успел приготовить для нее чай, и поставил варить бульон.
Еще не хватало, чтобы она заболела! Черт, не прощу себе этого. Не прощу.
Целый день на нервах. Сначала у друга жена попадает в больницу, их потеря ребенка, потом Настя. Ну почему все это происходит вообще? Еще и как раз перед праздниками. Совсем все иначе должно было быть, но нет же, кому‐то свыше нужно было, чтобы все случилось именно так.
Закурил. Спустя час Настя заснула. Я закутал ее в одеяло, и включил приглушенный свет.
Какой‐то сюр, честное слово.
Набрал номер отца.
― Слушаю, сын.
― Па, ты накосячил.
― Ты о чем? ― представил ее нахмуренные брови, и хмыкнув, затянулся сигаретой.
― Я о Насте. Это же она, моя Настя, которую, которую я люблю, пап.
― Пи*дец. Ты сейчас не шутишь?
― Я не знаю, как ты будешь извиняться перед ней, но тебе придется это сделать.
Я сбросил вызов и устало откинулся спиной на стену.
Новый год, бл*ть!
Повернул голову к девушке. Она все так же тихо сопела укутанная в одеяло. Маленькая, хрупкая, нежная. Белокурые растрепанные волосы лежали на подушке, ладонь под щекой, слегка приоткрытые пухлые губки. Моя особенная.
Сука и какого хера она из‐за меня пострадала! Ненавижу себя. Идиот! Я должен быть с ней, а не шляться везде где только мог. Но и там друг с личной трагедией, и я не мог его оставить. А Настя, она даже не упрекнула меня, что я не рядом. Настолько привыкла быть одной? Привыкла сама себя отстаивать и защищать? Но разве это правильно? Красивая молодая девушка и всю жизнь сама за себя. Нет, определенно нужно что‐то менять. Она не должна страдать ни по моей, ни по чьей‐либо вине. Она должна быть счастлива. Ее глаза должны сиять от радости, а не от слез. Она такая особенная и так сильно страдает.
Вдавил окурок в пепельницу, и потушив на кухне свет, пошел к Насте. Утро вечера мудренее.
Сбросил одежда, и улегшись на кровать, притянул девочку к себе. она что‐то прошептала во сне, и сама удобнее разместилась на моей груди. Господи, как же приятно, когда девушка, от которой ты без ума, прижимается к тебе как к самому родному.
Знал бы, что это действительно так.
А утром пришел отец.
― Доброе утро, сын.
Я открыл двери пропуская его в квартиру. Развел руками и отошел в сторону.
― Привет.
― Извини, накосячил я.
― Ты не передо мной извиняйся. Настя вчера едва не погибла от холода.
― Черт. Придурок, подумал, что это одна из твоих…
― Пап, я ни разу не привел домой шлюху.
― Мне так стыдно. А самое интересное, что она говорила, что мне будет стыдно.
― Так тебе и надо.
Он сбросил верхнюю одежду и прошел в квартиру.
― А где она?
― В ванной. Сейчас пойду скажу, чтобы оделась, а то снова будешь пялится на нее.
― Сын, я же…
― Иди ты к черту со своими намеками.
Я постучал и зашел в ванную. Настя принимала душ.
― Дима? Ты чего?
― Насть, там батя с извинениями пришел.
― Что? ― она напряглась и мочалку в руке крепко прижала к груди, отчего по телу полилась густая пена.
Бл*ть как вовремя соблазняться.
― Зачем он пришел? Мне не нужны его извинения.
― Мне нужны. Он виноват перед тобой. Поэтому как закончишь здесь, оденься. Не хотел, чтобы ты в полотенце вышла.
Настя неуверенно кивнула, а я голодным взглядом осмотрел ее тело. Какая же заманчивая. Кожа прямо блестит от воды.
― И не бойся, он тебе ничего не сделает.
Еще один кивок.
Я бросил взгляд на ее грудь и вышел за дверь.
― Кофе? ― уточнил у отца, который уж сидел на кухне за столом.
― А что ты стучишься к ней в ванную? Не поверю, что вы еще не спали.
— Это наше личное дело. Настя из‐за тебя и так напугана.
― Не припомню тебя таким взвинченным из‐за девушки.
— Это потому, что у меня не было раньше девушки.
Я включил кофе машину, собираясь приготовить для нас кофе.
Даже сейчас я переживал за Настю. Понимал, что ей трудно решиться выйти, но это нужно было сделать. Может ей и не нужны извинения, а вот мне нужны. Отец обязан перед ней извиниться за свое поведение.
Прикурил, отбрасывая зажигалку на стол. Сделал глубокую затяжку и выдохнул густой дым.
― Интересно, как же удалось такому бабнику завоевать настоящую женщину?
― Не спрашивай лучше. Но я собираюсь сделать Настю своей.
― Хорошо, что я не насильник, ― хмыкнул батя, задумчиво почесав подбородок, ― иначе бы глупостей наделал.
― Глупостей? Я бы тебя лично засадил.
Как скажет что‐нибудь, хоть падай. Тоже мне, шутник.
Со стороны входа послышался щелчок. Настя вышла из ванной комнаты, и медленно прошла к нам на кухню. Она молчала, глядя в глаза моего отца. С вызовом смотрела, с гордо поднятым подбородком. Моя красивая блондинка. Сожрал бы ее сейчас.
― Здравствуй, Настя, ― произнес папа, взмахнув руками. ― Я даже не знаю, что сказать.
― Например то, что я оказалась права? ― спросила она, спиной прижавшись к моей груди.
Я обнял ее за талию, положив руку на живот. Хотел, чтобы она знала, что я ее поддержу, я на ее стороне при любом раскладе.
― Да, ты оказалась права, и мне очень стыдно. Прости, что повел себя как придурок. Я и вправду думал, что ты одна из… этих.
― Возможно в этом правы вы?
Я нахмурился и склонившись к уху, тихо прорычал:
― Еще одно подобное выражение в свою сторону, и я тебя накажу. Обещаю.
― Нет, Настя, ты не шлюха. И я действительно искренне прошу прощения за эти слова. И за то, что посмел на тебя пялиться. Облажался идиот.
Настя была напряжена, но это неудивительно после всего произошедшего.
― Тут не поспоришь.
― Это тебе, ― он кивнул на цветы и пакет из ювелирного магазина.
― Зачем?
― В качестве извинений.
― Подарки не изменят мнение о человеке. Главное поступки.
― И то верно. Ты меня простишь?
― Я подумаю. А сейчас, вы не против, я бы хотела позавтракать наедине с Димой.
Я улыбнулся, довольно глядя на отца. Давай‐давай, вали.
― Конечно. Сын, проводи.
Я поцеловал свою малышку, и пошел с отцом к выходу.
― Что я хочу сказать, девушка тебе досталась не промах. Ох, сочувствую, если ты облажаешься. Она тебя расстреляет, ― произнес папа надевая пальто.
― Все возможно. Все, давай, иди. Некогда мне.
― Ну еще бы, ― хмыкнул он и выглянув из‐за плеча, произнес погромче: ― с Наступающим, Настя.
― И вам всего доброго.
Я снова улыбнулся, и пожав отцу руку, выпроводил его за дверь.
― Прости, милая.
― Дима, где елка?
