— Ты готова к этому, Моника? — спросил Трей, скользнув рукой вокруг моей талии и направляя к входной двери.
Я глубоко выдохнула.
— Готова как никогда.
Трей позвонил в дверной звонок, заиграла мелодия «Приветствую главного». Им действительно нужно было подумать об изменении этого звонка, но они полагают, что он уместен как никогда. Его мама, Минди, открыла дверь.
— Входите, входите. — Она пригласила нас внутрь, закрывая дверь позади нас.
— Никто за вами не следил, да? Вы двое одни? — спросила она.
Я приподняла бровь.
— Нет, насколько я знаю.
Она кивнула.
— Извини, просто я осторожна. Доктор Стадтлер задал пару вопросов в больнице насчет того, зачем нам понадобился ультразвуковой аппарат. У него обычно не возникает проблем с такого рода вещами, но теперь мы очень осторожны.
Это выглядело так, будто я была правительственной тайной. Я не была уверена, как к этому отношусь. Злюсь? Нервничаю? Была смесь из обоих чувств. Я была готова сделать что угодно, потому что не представляла, что делать, и я хотела, чтобы кто-нибудь мне помог в этом разобраться.
Мы последовали за Минди по помпезной лестнице вверх, где она вошла в одну из гостевых комнат. Казалось, что у них дюжина таких комнат. Я не знала, что было внутри и в половине. Только в одной, в которой я спала, когда мы с Треем навещали их в колледже. И знала, где была его комната, в которой я была однажды. Его мама застала нас после того, как у нас был секс в его гардеробной, и с тех пор хмурилась, когда заставала нас наедине. Что-то в мальчиках и их фантазиях о сексе в старых спальнях было странным, но одновременно захватывающим. Конечно, оба этих чувства привели нас к этому.
Я могла точно определить время, когда забеременела. Предложение. То, как он произнес мое имя, а потом я напротив стены. Это было на него не похоже, бросить осторожность на ветер и все отпустить вот так. Но, черт, это было так горячо. Конечно, забыв об осторожности, мы забыли и о презервативе.
Минди сделала глубокий вдох, а затем открыла дверь. В середине комнаты была кровать королевских размеров, а вместо ночной стойки был ультразвуковой аппарат с рыжеволосым мужчиной, сидящей перед ним. Как только мы вошли в комнату, он отвернулся от экрана и ярко улыбнулся.
— Здравствуйте, вы, должно быть, Моника и Трей. — Он встал и подошел, протянув руку. Трей пожал ее, а я застыла на секунду. Я даже не обратила на него внимание, меня заинтересовал экран, позади него. Экран, который скоро покажет то, что находится внутри меня. Докажет, что это все реально, и я не выдумала это себе.
— Давайте начнем, — сказал доктор Стадтлер и повернулся к кровати. — Моника, я хочу, чтобы вы легли здесь на спину. Трей, вы можете сеть рядом с ней на другой стороне, если хотите.
Я кивнула и сделала так, как мне сказали, а Трей сел рядом со мной. Как только я легла, он взял меня за руку и мягко сжал.
— Хорошо, Моника, я хочу, чтобы ты подняла свою рубашку и, если можно, расстегнула верхнюю пуговицу твоих джинсов.
Я медленно подняла рубашку и увидела взгляд Минди на своей татуировке. Я всегда держала ее закрытой, даже пошла дальше и купила закрытый купальник для дома у озера. Если она и осудила мою татуировку, то точно сделала это про себя.
Доктор Стадтлер взял тонкое бумажное полотенце и вложил его за пояс моих штанов.
— Это нужно сделать, чтобы мы не испачкали ваши штаны, этот гель имеет тенденцию оставлять пятна. — Он улыбнулся мне перед тем, как взять пластиковую бутылку и выдавить мне на живот синий гель. Я глубоко вздохнула.
— Ты в порядке? Это больно? — спросил Трей.
Я посмотрела на Трея, он был в панике. Его брови поднялись, и он смотрел на меня широко раскрытыми глазами.
Я улыбнулась ему небольшой улыбкой.
— Я в порядке. Просто новое чувство.
— О, хорошо. Извини. Просто нервы. — Трей стиснул мою руку.
— Я встречал много будущих отцов. В первый раз у всех были те же нервы. Вы оба переживете это. Вы готовы увидеть будущего маленького Чапмена? — спросил доктор Стадлер, поднимая маленький прибор, прикрепленный к компьютеру.
— Да, — сказали мы оба практически в унисон.
Доктор Стадтлер прижал прибор к моему животу, распределяя гель вокруг. Я глубоко вдохнула, когда он надавил на живот глядя на экран. Он нажал несколько кнопок на компьютере, а затем повернул экран к нам свободной рукой.
— Видите, это маленькое темное пятно? — Он обвел в круг пятно, имеющее форму фасоли, которая окружена серым фоном. — Это ваш ребенок.
Я смотрела на экран. Это было реальным. Внутри меня росла другая жизнь. Я чувствовала тошноту, которая характерна для беременности, сделала три теста, которые показали, что я беременна, но на самом деле то, что я видела на экране, делало все более реальным. Внутри меня что-то было, и я знала, что не позволю своей фасолине никуда деться.
Доктор Стадтлер нажал еще несколько кнопок и из колонок компьютера раздался громкий звук, похожий на звук волн океана.
— Вы слышите это?
— Да. Что это? — спросил Трей.
— Это сердцебиение вашего ребенка, — ответил доктор Стадтлер.
Я посмотрела на Трея. У него была самая большая улыбка, которую я когда-либо видела на его лице. Его глаза бегали от экрана вниз, ко мне. Они светились в отсвете экрана.
— У нас будет ребенок, — прошептал он. — Это реальность.
Слезы потекли у меня из глаз. Не слезы печали или волнений, как в последний раз, а слезы подлинного счастья.
— Да. У нас будет ребенок.
Глава 7
Трей
13 апреля. Доктор сказал, что это дата зачатия. Это значит, что срок был около семи недель.
Семь недель внутри Моники кто-то рос и впереди еще 33 недели. Понятие отцовства и всего, что с ним связано, были чужды мне. Конечно, я думал, что, может, в один день я захочу ребенка, дом и все такое. Просто это все ускорило. Это также подтолкнуло к свадьбе, которая, как я думал, не произойдет в ближайшее время. Я хотел подождать, пока закончатся выборы и папа примет присягу. Многие парни не думают о своих свадьбах и всем сопутствующем, но я представлял, что моя пройдет в загородном домике Давида или на ранчо Буша.
Теперь нам надо было сделать следующий шаг в продвижении нашей жизни: рассказать родителям Моники.
Я бы не сказал, что у меня плохие отношения с ее родителями, но отец Моники всегда кажется очень подозрительным, как будто он никогда полностью мне не доверял. Я знал, что у Моники было не совсем приятное прошлое, и поэтому я думал, что ее отец мог бы принять меня лучше. Я был тем парнем, которого девочки обычно мечтают пригласить домой, чтобы познакомить с родителями. По крайне мере, ее мама меня обожала.
— Мама сказала, что сделала для тебя яблочный пирог. Мне иногда кажется, что она думает, что ты женишься на ней, а не на мне. — Моника слегка рассмеялась на пассажирском сидении.
Мы уже ехали около двух часов к дому ее родителей, и я считал каждую минуту пути. В основном потому, что было тихо. Никто из нас не был готов к разговору с ее родителями, но это надо сделать. Я не думаю, что они оба будут рады, если мы позвоним им в день родов или если первыми узнают СМИ.
Мы оба были очень осторожны до сих пор, даже назначали встречи с нашим семейным доктором в доме родителей. Все это, казалось, превращается в политическое рандеву, а не в нашу будущую совместную жизнь. Были постоянные встречи, телефонные звонки о последующих шагах и хранении секретов и, в конечном итоге, уведомление общественности. Даже наша свадьба чувствовалась как политический шаг, а не святая церемония. Если на это похожа жизнь политической пары, то не похоже, что я хочу этого.
— Не-а. Я предпочитаю младшую Реми. Но если бы она сделала немного карбонары к пирогу, я бы был готов ей немного подмигнуть.
Моника подтолкнула мой локоть.
— Подмигнуть? Подмигивания доведут тебя до беды. Знаешь, следующее, что получишь, будет сообщение от управляющего социальными сетями твоего отца, которому придется провести часовую беседу с тобой о том, как ты должен выступать на публике, когда представляешь кампанию Чапмен.
