— Ты устала, — сказал я.
— На этой неделе мне было трудно заснуть, — она подошла к ведрам с краской, изучая цветные точки на крышках. — Не захотел оставить её оранжевой, да?
— Отвратительный цвет, — я поморщился. — Может, перенесем на другой вечер?
— Нет, — она встала во весь рост и повернулась, её позвоночник напрягся. — Ты правда уедешь, если я попрошу?
— Да, — я дернул подбородком в сторону квартиры. — Не возражаешь, если мы поедим на диване? Или так, или стоять у кухонной стойки.
— Диван — это хорошо, — внутри она сняла пальто и положила его на подлокотник. — У меня не было времени зайти домой и переодеться.
Я прошел на кухню, открывая коробку с пиццей.
— С твоей одеждой всё в порядке.
— Я не ношу ничего другого в эти дни, — она присела, распуская волосы. — Хорошо, что я прилично выгляжу в синем.
Прилично? Она была, блять, сногсшибательна.
Я замер, боясь моргнуть, потому что пропустил бы, когда она поправляла свои волосы.
Она была здесь, в моем доме. Она была настоящей, одетая в медицинскую форму после долгого рабочего дня. Ногти были коротко подстрижены, потому что она никогда не была женщиной, суетящейся над маникюром. Никаких украшений, потому что они ей не нужны, чтобы сиять.
Она оглянулась и поймала мой взгляд.
Я отвел глаза и потянулся за бумажными тарелками, которые взял вместе с пиццей.
— У меня нет ничего изысканного.
— Мне это и не нужно.
Да, ей это и не нужно.
За исключением того, что я думал, что ей нужно всё изысканное. Или, может быть, это было только со мной. Это было моё собственное скрытое желание иметь хорошую жизнь, которое подтолкнуло меня к обрыву.
Я нарезал пару кусочков, затем взял их и положил на журнальный столик.
— Воды? Или Gatorade?
— Воды, пожалуйста.
Я взял две бутылки из ведерка со льдом, затем пару бумажных полотенец и присоединился к ней на диване.
— Ты не пользуешься холодильником? — спросила она.
— Я открыл его на прошлой неделе. Потребовался целый день с открытыми окнами, чтобы выветрить вонь. И вместо того, чтобы пытаться выяснить, что умерло внутри, я купил новый. Должны привезти в пятницу.
— А, — она кивнула, откусив кусочек.
Я сделал то же самое.
Она жевала.
Я жевал.
Она откусила ещё кусочек.
Я тоже.
Она не смотрела на меня.
Но я мог смотреть только на её профиль.
В памяти всплыло воспоминание о том, как мы вдвоем были в одной маленькой пиццерии в Вегасе. Это было вскоре после того, как мы начали встречаться. До того дня я и не подозревал, что женщина может так сексуально жевать.
Но то, как двигались её губы, изгиб челюсти и щек… Нахлынуло ещё одно воспоминание — как она берет меня в рот. Мой член дернулся под джинсами, и я сдвинулся, чтобы скрыть растущую эрекцию.
— Как Сиэтл? — спросил я.
Она посмотрела на меня, приподняв брови.
— Я здесь не для случайных разговоров, Фостер.
— Просвети меня, пожалуйста, пока мы едим.
Она вздохнула.
— Сиэтл был дождливым. Школа отнимала много времени, поэтому я не часто выходила на улицу, но я мне было тяжело в серые дни зимой.
— Тебе всегда нравился солнечный свет, — это была причина, по которой она переехала в Вегас для получения степени бакалавра. — Помнишь, как мы ходили в поход и по дороге нашли гремучую змею на тропинке?
— О, не напоминай мне, — она вздрогнула. — Ненавижу змей.
— Ты заставила нас ждать, пока она уползет. К тому времени, как мы добрались до машины, я сгорел до хруста.
— А я говорила тебе пользоваться солнцезащитным кремом.
— В моем пикапе теперь всегда лежит бутылка. Я усвоил свой урок.
Уголок её рта приподнялся, пока она жевала. Не улыбка, но начало улыбки.
Вот она. Вот она, моя девочка.
Может быть, если я смогу рассказать о хороших временах, это поможет смягчить последствия плохих.
— Я останавливался в «Элоизе» на прошлой неделе. Хорошее место. Видел твою сестру в кафе.
Её глаза расширились, и пока она говорила, её слова заглушались едой.
— Лайлу?
— У неё была другая девушка за стойкой, поэтому я с ней не разговаривал. Вы не так похожи, как я думал.
Видя близнеца Талии только на фотографиях, я думал, что они будут более идентичны.
— Что ты имеешь в виду?
— Она на самом деле улыбалась. Смеялась. У неё не было убийственного оскала на лице.
— Мой убийственный оскал предназначен только для тебя. Другие люди считают меня вполне приятной. И мне говорили, что в уходе за больными мне нет равных.
Я хихикнул, нервы немного успокоились. Может быть, это будет не так сложно, если мы сможем продолжить дразнить друг друга.
— Хочешь ещё кусочек? — я встал и взял коробку, положив её на журнальный столик. Затем положил себе на тарелку ещё кусочек, пока она делала то же самое. — Тебе нравится здешняя больница?
— Нравится. Но я всё ещё пытаюсь показать себя.
— Кому?
— Всем. Я из Иденов. Моя семья основала этот город много поколений назад. Большинство людей знают меня с детства, включая моего босса и большинство штатных медсестер. Не все смотрят на меня и видят взрослого человека, которым я стала.
Грусти в её голосе было достаточно, чтобы я убийственно нахмурился. Как кто-то может не смотреть на неё и не видеть блестящую и способную женщину?
— Я нянчила детей доктора Эрреры, когда училась в школе, — сказала она. — Время от времени он называет меня малой. Сегодняшний пациент, мужчина, который порезал руку, спросил, есть ли кто-нибудь ещё, кто сложет наложить ему швы. Когда я ответила, что нет, он сказал, что не хотел обидеть, но он помнит меня как чирлидершу футбольной команды его сына.
Мудак. Поэтому она выглядела такой уставшей?
— Мне жаль.
— Такова жизнь в маленьком городе. Но это хороший город. Отличное место для того, чтобы растить детей.
Я на это рассчитывал.
Талия закончила есть раньше меня. Она отставила тарелку в сторону, свернула салфетку и, когда повернулась ко мне лицом, непринужденная часть нашего вечера была закончена.
— Почему ты купил это кольцо?
Я отставил свою тарелку в сторону.
— Потому что я не мог смириться с мыслью, что оно будет на руке любой другой женщины. Это кольцо твоё. И всегда было твоим. Поэтому я купил его. Пообещал себе, что если увижу тебя снова, то отдам его тебе.
— Ты потратил тысячи долларов только на случай, если мы снова увидимся?
— Да, — это кольцо было самой дорогой покупкой, которую я когда-либо совершал до этого момента в своей жизни. — Я бы хотел, чтобы оно было у тебя.
— Я не могу, — она покачала головой. — Я просто… Я не могу. Продай его. Отдай деньги на благотворительность.
Никогда.
Либо она оставит его себе.
Либо оно останется у меня.
— Итак, — она снова сдвинулась с места, выпрямляясь. Я провел свою жизнь, читая язык тела. В поисках удара. В поисказ того, что сделает мой противник. Талия была неподвижна, словно готова принять удар. — Твоё объяснение.
Просто выложи всё, как есть.
Всё, что потребуется.
Я открыл рот, готовый углубиться в прошлое, но тут зазвонил мой телефон, лежащий на журнальном столике, — мелодия была включена на полную громкость, потому что я не хотел пропустить ни одного звонка, пока работал над этим местом.
— Черт. Прости.
На экране появилось лицо Вивьен. Она высунула язык и скрестила глаза. Она называла это своим придурошным лицом.
Я отклонил его, затем снова повернулся лицом к Талии. Но её глаза не ждали моих. Они были устремлены на экран. На фотографию Виви.
— Ты часто с ней разговариваешь?
Твою мать. Честный ответ ей не понравится.
— Да. Каждый день.
— Но вы же разведены.
— Вивьен — моя подруга. Мы больше не женаты, но она часть моей жизни.
Она была моим союзником на протяжении многих лет ада.
Между бровями Талии образовалась складка.
