— Ты навел меня на мысль. Думаю, я действительно скучаю по безопасности. Не по нему. То есть, я скучаю по нему, потому что люблю его, но намного больше я скучаю по уверенности в завтрашнем дне, чем по отношениям в целом. Понимаешь?
— Это то, чего ты хочешь? Безопасности? Просмотров ТВ-шоу и дружеских отношений?
Улыбка не тронула ее глаз.
— Думаю, именно этого я и хотела, но теперь, спустя несколько недель я уже не так уверена.
— Ты слишком молода, чтобы застрять с милым постоянным парнем, не думаешь? Такие ребята, как правило, остаются друзьями, по крайней мере, до тридцати пяти.
На этот раз глаза Лидии засветились, когда она улыбнулась.
— Стюарт определенно оказался таким постоянным, как я думала.
— Почему он изменил? Это ведь не просто по пьяни.
— Ауч, — она прижала руку к груди в области сердца.
— Я не обвиняю, Лидия, люди изменяют. Мне просто интересно, почему он это сделал. Домашние парни не жертвуют всем ради случайного перепиха.
— Это сложный вопрос.
— Это простой вопрос.
— Если я отвечу, то потом будет твоя очередь.
— Я не заключаю сделки, не ознакомившись со всеми условиями, — сказал я резко. — Для начала мне необходимо услышать вопрос.
Она приподняла брови и положила в рот еще одну ложку мороженого. Крепкая хватка. Прекрасные пальцы. Как охренительно они бы сжимали мой член.
— Разве нельзя сделать исключение? Мы же не на работе, правильно? Не мог бы мистер Идеал хотя бы один вечер побыть Джеймсом Кларком?
Я уже был готов сказать «нет» и закончить эту идиотскую игру, даже не начав, но ее чертовы зеленые глаза снова завладели мной. Широко распахнутые, большие и слегка озорные, а еще ее сладкий ротик, плотно сжатые вокруг ложки губы и втянутые щеки, пока она всасывала остатки мороженого с ложки. Что, черт возьми, со мной происходит?
— Боюсь, «человек-Джеймс Кларк» так же осмотрителен, как и «главный технический директор-Джеймс Кларк».
Она пожала плечами.
— Хорошо. Итак, я составлю расписание внутренних совещаний, запланированных на следующую неделю. Может быть, позвонить Фрэнку для коллективного обсуждения, что думаешь?
Я наклонился вперед, пытаясь завладеть ее взглядом, «нет» с моего языка давным-давно исчезло.
— Почему Стюарт изменил тебе, Лидия? Что заставило его трахнуть какую-то блондинистую сучку из офиса?
Если она и опешила от моей грубости, то не показала этого. Выражение ее лица оставалось неизменным. Она была непреклонна.
— Потом моя очередь задавать вопрос.
— Хорошо, — в висках пульсировало, дискомфорт от моего собственного печального положения угрожал прорваться, и все же я знал, что смогу ответить ей. Так же, как и всегда следовал в кусты за Катреей. — Говори, пока я не передумал.
— Он чувствовал, что наши отношения выдохлись. Что наша сексуальная жизнь не приносила удовольствия, и что я не хотела его со времен проекта «Андерсона». Он сказал, что был слаб и возбужден, а она была очень сексуальной, обещала сделать ему минет и сосать очень хорошо. Только рот — не единственное место, куда он засунул свой член.
— Не приносила удовольствия?
— Это уже другой вопрос.
— Это просто углубленность в уже заданный вопрос, — сказал я, пренебрежительно махнув рукой.
— Я уставала и была занята, думала, что он все понимает. Он говорил, что понимает, — в гневе она поджала губы, что означало первую трещину в возведенной ею стене, со времен разговора на кухне. — Я ответила на твой вопрос? Думаешь, его можно теперь оправдать, потому что я не соответствовала его требованиям о сексе два раза в неделю?
— Вовсе нет.
— Хорошо, потому что наша сексуальная жизнь потерпела фиаско, но это произошло не пару месяцев назад, как он думает. Это случилось задолго до чертового проекта «Андерсона» и даже не из-за усталости в течение нескольких довольно паршивых месяцев. Для меня все было разрушено еще пару лет назад, когда мы стали жить вместе, и он прекратил прикладывать какие-либо усилия, не считая секса в миссионерской позе и редкого минета в гостиной. Для него все закончилось, когда я прекратила щекотать его яйца поздними вечерами, но все пошло к чертовой матери намного раньше. Так что, это я должна была трахнуться с каким-то незнакомцем в переулке.
Я наблюдал, как она маленькими шажками пытается вернуть самообладание. Как ее грудь поднимается и опускается от ярости, боли и несправедливости. Она схватила бутылку вина из ведерка со льдом, налила себе полный бокал и моментально осушила его.
— Чувствуешь себя лучше?
— От чего? — отрезала она. — От принятия того, что мой парень хотел заняться сексом в другом месте, хотя был скучным и слишком консервативным в постели со мной?
— Отпуская боль. Чувствуешь себя лучше от этого?
— Не знаю, — вздохнула она. — Это ново для меня. Я не отпускаю, а просто пытаюсь смириться с этим дерьмом. Я даже не знаю, зачем говорю об этом.
— Попытайся отпустить, это поможет.
— Сказал тот, кто вообще не говорит о себе.
— Я отпускаю, — ответил я. — Только предпочитаю скорее физический способ выхода из эмоционального дискомфорта — в тренажерном зале или в спальне.
— В спальне? — улыбнулась она.
— Предпочтением для меня всегда есть и будет секс, хотя, должен сказать, в последнее время все больше использую тренажерный зал.
— Слышала об этом. Каждый обеденный перерыв ты ходишь в тренажерный зал, вниз по улице.
— Люди говорят об этом, да? — знакомое чувство ярости проснулось. Сплетни.
— Не такой уж это и секрет. Ты выглядишь, словно бронзовая скульптура.
Я заставил себя успокоиться и отбросил раздражение подальше.
— Итак, каков твой вопрос, Лидия Марш? Что ты хочешь знать о Джеймсе Кларке, техническом директоре? — откинувшись на спинку стула, я выдавил из себя небольшую улыбку, чтобы разрядить напряженную обстановку.
— Ты всегда был таким? Я имею в виду, скрытным.
Я улыбнулся такому относительно простому вопросу. Может быть, я смогу выйти невредимым после всех этих раундов игры «истина или правда».
— Нет, с Рэйчел я не был скрытным. Она видела все мои стороны.
— Ты скучаешь по близости?
— Это уже другой вопрос.
— Это просто углубленность в уже заданный вопрос, — улыбнулась она.
— Дай кому-то достаточно веревок и, в конечном итоге, они повесят тебя на них. Либо намеренно, либо нет, результат будет тем же. И нет, я не скучаю по близости.
— Так что теперь? У тебя больше никогда не будет отношений? Никогда не позволишь кому-то узнать тебя?
— Не в общепринятом смысле. Я слишком сильно дорожу своим здравомыслием.
