Расстояние от меня до берега, метров пятьсот! Вижу только точечки ребят, да яркие, полосатые зонты. А ведь говорили нам, вспоминаю назидательные слова, купайтесь осторожно и не вздумайте заплывать далеко. Течение и унесет! И ведь, точно! Меня уносит в море!
Следующие полчаса трачу на то, что все машу и машу без остановки руками и плыву отчаянно, загребая воду, к берегу. Ну, все, можно передохнуть. Так решаю. Поднимаю голову и вижу, что все мои усилия чуть ли недаром прошли. Я в море и мое место так и осталось почти без изменения. Ну, хорошо, что не снесло! Теперь из меня вылетает дурь, и я, как учили, чему научился в юности, в спортивной школе, в бассейне, работаю по полной. Гребу и гербу.
Только коснувшись ногой дна, осознал, в какую беду я мог попасть. Ну, и кто бы меня здесь спасал? Вот я дурак, так, дурак! Тьфу, ты! Даже противно за себя стало. Еще раз подумал, что тут нельзя расслабляться никак и ни когда. Все время надо ухо держать востро!
Вышел. А мужики, как сидели и пили, так и пьют. Ну, что я говорил? Подумал, кто же из них меня увидел и разглядел там, в морской дали? Они ведь расслабились. Расслабились так, как у нас, у себя дома на родине. А здесь так нельзя! И я тому яркий пример. Толи заплыв, толи испуг, который я только сейчас испытал, меня отрезвили. И я, опять усаживаясь в шезлонг, категорически отказываюсь пить.
— Нет. Спасибо. Пейте сами.
А они даже не пристают. Все, подумал, перепивают, но что я могу в этом случаи сделать? Ничего. Разве что проследить за ними и не допустить очередной глупости. И вижу, что мне теперь не интересно с ними, переключаюсь на эту нищенку.
Начинаю разговаривать и тут же понимаю, что мой английский язык по сравнению с ее языком, это язык детский. Она мало того, что все слова произносит чисто и хорошо, так еще и фразы строит классически. Интересно, откуда же у нее, этой нищенки и такой английский?
Вспомнил, как жизнь заставила меня заговорить по-английски. До этого я даже не пытался. Так, отдельные слова или вопросик мог задать. А тут, так сложилось, что мне не приходилось выбирать. Пришлось вспомнить английский язык и заговорить! Так получилось, что я остался практически один, в гостинице. И никого кругом из наших. Хоть волком кричи. А есть-то, хочется. Пробовал покушать на улице, куда, там. Я такое не ем. Какие-то сушеные рачки, рыбки и еще что-то вонючее. Потом я, правда, узнал, что это обычная пища для рикши. Да и еще в придачу печеный банан. И почему-то я не спустился в ресторан при гостинице, а снял трубку и стал, впервые за долгие годы, как-то пытаться объясниться. Бе, да бе! Позор, да и только! Я никогда и не думал, что начать самому говорить по-английски это будет для меня так сложно. Но голод не тетка! Слава Богу, на ресепшене, куда я позвонил, сообразили и прислали ко мне в номер такого же грамотея по-русски, каким я был по-английски. Вообще, встретились глухой со слепым. Но потом он первым сообразил. Сунул мне под нос меню и я, путаясь в понятиях, заказал ему чикен и что-то еще. Он склонился и, проводя линию от моего пальца к странице, где то же самое было записано на вьетнамском языке, закивал одобрительно головой. Ну, слава Богу! Спасен.
И вот теперь она сидит и все говорит и говорит. Поначалу я даже пытался ее перебивать, но потом застеснялся своего нелепого английского языка и продолжал только слушать. Она начала мне рассказывать и я так же все время, что-то понимал, чего-то не догонял, но все-таки разобрался, наконец, и вот, что я от нее узнал.
Линь, то есть весна, так я для краткости стану ее называть, была раньше невестой офицера. И все это происходило, когда из Вьетнама американцы уже вывели свои войска, оставив только несколько тысяч советников. И ее жених, продолжал служить офицером в марионеточном правительстве Южного Вьетнама. Сама она, как мне сказала, была из богатой семьи принцесс. Отец устроил ее работать к американцам, где она встретилась, потом, со своим женихом.
Потому она и знает английский так хорошо. Подумал я.
Потом все стремительно произошло. Наступление, Национальный Фронт освобождения Южного Вьетнама и вот она уже одна. Вокруг нее никого, ни родителей, ни жениха, одна. А тут стали всех разбирать. Кто и что? В конце, концов, Линь, постигла та же участь, что и тысячи других. Тех, кто остался в Южном Вьетнаме. А так как она работала на марионеточное правительство, то ей потом никогда и нигде не разрешали работать ни в школе, ни в офисе, а только все работу выполнять тяжелую. И уже потом она узнала, что все ее родственники в Америке, а она так здесь и осталась, и ее не отпустили. Теперь она, что бы себя прокормить, ходит по пляжу и продает туристам сувениры. И потом сказала, что не рада тому, что раньше была из рода принцесс. И еще сказала, что скоро умирать и она уже никакая не весна, а старая. Вот какая судьба у таких как она.
А ведь если подумать, так очень похожа ее судьба на наших, из бывших.
А потом произошло то, что опять во мне все к ней изменило. И в этом опять, усмотрел я коварство вьетнамцев.
Пока она мне все это говорила, я сидел и слушал, но потом меня отвлекли ребята. Что-то спросили. Отвернулся, потом повернул голову к ней, назад, а она, эта принцесса, сделав шаг, за мой шезлонг, присела и писает. Я невольно замер, а она голову подняла и довольно приветливо мне улыбнулась!
Ну и принцесса, подумал я! Принцесса с голой…
Уж если бы она была таковой, то я думаю, что бы она никогда себе такого унижения не позволила! Вот такие дела.
Либо я болван, либо такие принцессы встречаются в Южном Вьетнаме, в сорока километрах, южнее бывшей столицы Сайгоне, которую победители все равно так и назвали — Хо Ши Мин.
Хотя такое имя, мы теперь знаем, как имя Ленин и Сталин, оно ведь не настоящее, а псевдоним, вроде той принцессы, о которой я вам рассказал.
Ну, а как у них, все на самом деле, нам не разобрать!
Ведь даже принцессы и те нищие, но чешут, как в Оксфорде по-английски, но при этом, такие принцессы у них сидят у вас за спиной, с голой…
Гога, так зовет своего сына добротная и красивая грузинка. Мы, как только приезжаем на обед, все время видим как она, так и сидит у входа. Здороваемся.
— Вы, русские? Хорошо. Будем знакомы.
И представляется. Слово за слово. Она говорит, что в гостинице пятиэтажной только мы. Больше нет никого. Так, что вечером заходите в гости, в номер, что рядом с нашими номерами на этаже.
Вечером решаем, что визит нанесем, но только кто-то один из нас. Неудобно все же, нас-то много. Потому я принят тепло, фрукты и вино. Все вкусно и добротно, как и сама очень обаятельная хозяйка. С ней в номере, помимо ее мальчика, вьетнамка. Ее переводчица. Потихонечку знакомимся и начинаем рассказывать о себе. Вот, что я о ее судьбе узнаю.
