Посмотрел на Ашурран Руатта и, хоть никогда ее не видел, сразу узнал.
Постаравшись скрыть свое волнение, чародей обратился к королю и сказал нарочито безразличным тоном:
—Помните, ваше величество, вы обещали мне любую награду за праздничный фейерверк? Подарите мне эту девушку.
Король улыбнулся благосклонно и ответил:
—Верно, лгут злые языки, говоря, что ты предпочитаешь юношей. Однако и дева эта больше похожа на юношу. Лишь такой искусный чародей, как ты, мог пожелать бешеную тигрицу в рабыни. Что ж, если ты ее желаешь, она твоя. Только помни слова поэта:
О ты, что выхаживать львенка готов!
Добра от своих не дождешься трудов.
Лишь когти окрепнут, он прежде всего
Набросится на пестуна своего. (Фирдоуси, «Шах–наме»)
Повелел король прекратить бой. Ашурран, ослабевшую от ран, унесли с ристалища и доставили в замок чародея Руатты на острове Кумано.
Никто не знал, откуда появился в Иршаване Руатта. Одни говорили: с луны, другие: из морской пучины, третьи: из–за края мира. Говорили, будто бы вышел он из столба пламени; будто бы порожден он не матерью и отцом, а молнией, ударившей в морскую пучину. И даже то, когда это произошло, стерлось из людской памяти, то ли под действием колдовства, то ли просто от времени. Если спросить, давно ли живет в Ланкмаре чародей Руатта, каждый ответил бы без запинки: «Всегда».
Подлинная же его история такова.
На пустынном морском берегу Орженда среди скал и водорослей, жил в пещере бедный отшельник, ищущий духовного совершенствования. Прежде был он великим ученым, а потом постиг, что во многом знании много печали, и удалился от мира. Питался он яйцами чаек и ракушками. Лишь изредка удавалось ему поймать рыбу. Как известно, небрежение телесными нуждами развивает внутреннее зрение. Так и этот безымянный отшельник достиг просветления.
Однажды на берег выбросило остатки разбитого корабля, а вместе с ними человека с медно–рыжими волосами. Он был худ и бледен, измучен голодом и жаждой. Видно, много дней носило его по бурному морю. Отшельник укрыл человека в своей пещере и выходил его. Поначалу тот говорил на незнакомом языке, и только одно удалось разобрать отшельнику — что зовут его Руатта. Постепенно спасенный выучился немного говорить на ланкмарине, но речи его все равно были темны и непонятны, потому что он почти совсем утратил память о своем прошлом.
Однако отшельник чувствовал, что ждет его чудесная и удивительная судьба, и что скрыта в этом человеке огромная сила. Тогда рассказал он Руатте легенду о трех вратах. Отшельник открыл ему тайну, скрытую в старинных книгах: как найти гору Альбурз. Сам он никогда тайной этой не воспользовался, потому что не нуждался ни в славе, ни во власти, ни в знании.
Легенда эта запала в душу Руатте. Он распрощался с отшельником и отправился в долгое странствие, зарабатывая в пути азартными играми, фехтованием и фокусами. Вело его желание обрести утраченную часть своей души, и неутомим он был в странствии, без жалоб, без сожалений терпя голод и холод, нужду и лишения.
Упорство его было вознаграждено. Он нашел гору Альбурз и прошел Вратами Знания.
В мгновение ока обрел он не только память о своей прошлой жизни, но и мудрость веков, знание магии и прочих тайн мироздания, власть над временем и пространством. Безродный бродяга Руатта умер, и родился всесильный чародей Руатта, которому не решались приказывать самые надменные короли.
Первым делом он перенесся обратно в Орженд, чтобы отдать дань благодарности своему спасителю. Но старый отшельник тихо скончался за несколько лет до того. Руатта похоронил его кости и воздвиг над могилой обелиск из золота и драгоценных камней, с надписью:
Я познание сделал своим ремеслом,
Я знаком с высшей правдой и низменным злом.
Все тугие узлы я распутал на свете,
Кроме смерти, завязанной мертвым узлом. (Омар Хайям)
В великой гордости своей он даже не думал о возвращении на родину. Что для него прежняя жизнь, если перед ним лежала новая, полная неизведанных удовольствий и неиспытанных ощущений.
Другой бы на его месте начал разгул и разврат, соря деньгами и кичась обретенным могуществом. Но не таков был Руатта. Совершил он деяние, воспетое в стихах не одним поэтом: остановил эпидемию чумы, обрушившуюся на Ланкмар, грозившую каждого десятого жителя, будь то бедный крестьянин или богатый аристократ, отправить в холодную тьму могилы. И за деяние свое прославился он по всему Иршавану, обрел благодарность простых людей и благосклонность правителей, и все уверовали в его всемогущество. Так велика была любовь к нему народа, что клеветника, посмевшего утверждать, будто бы Руатта сам вызвал чуму, забили насмерть в Кинсале.
Однако был Руатта своенравен и суров характером. Сам он решал, кому помогать, а кому нет, и никто ему был не указ. Случалось, являлся он ко двору короля или кого–то из князей и проводил там несколько лет, а потом снова исчезал в уединении. Бывало, брал он огромные деньги за лечение бородавки на носу аристократа, а за то, чтобы исцелить умирающего крестьянина, не брал ни гроша. И все ему было подвластно — вызвать дождь, остановить наводнение, утроить урожай на полях, исцелить болезнь или предсказать судьбу. Изредка участвовал он и в войнах, сражаясь врукопашную, как простой смертный. Шли годы, а он не менялся, оставаясь юным и прекрасным. Мог он предстать юношей лет шестнадцати или мужчиной в расцвете лет. В прочем внешность его оставалась прежней. Был он среднего роста, стройный, как кипарис, с изящными ладонями и ступнями. Глаза его были цвета молодой листвы, мокрой от дождя, волосы цвета меди, кожа цвета бледного золота. Глядя на его лицо, не одна женщина загоралась желанием. Говорили про Руатту, что не гнушается он и мужчинами, но никто не решался осуждать его за эту недостойную страсть, ибо воистину чародеи стоят намного выше простых смертных, и нельзя их судить по тем же законам.
К тому времени, как Ашурран повстречалась с Руаттой, исполнилось ей восемнадцать лет. В непрестанных боях она закалилась, как закаляется железо в горне. Рука ее стала тверда, как сталь, плечи сильны, как у молодой львицы, и движения быстры, как у скорпиона. Но в глазах уже не было прежнего огня, только холодное презрение к миру. Ибо слишком часто видела она предательство и злодейство, людскую алчность и глупость.
С тем же презрением взглянула она на Руатту, когда он склонился над ней, чтобы залечить ее раны. Не было в ней ни почтения к власть предержащим, ни к мудрости уважения, ни трепета перед могуществом. Даже благодарности она не испытывала, ибо думала, что Руатта спас ее для своего развлечения.
