Я хмурюсь, совсем не впечатленная его юмором.
— Ты смотрел на меня, едва сказал и слово, а теперь ты говоришь мне, что я красива.
— Я был потрясен.
— Потрясен?
— Да, совершенно потрясен.
— Чем?
— Тобой. Я почувствовал, как мои внутренности сжались, впервые увидев тебя через три жалких года.
Мои щеки покраснели, и он тоже это понял, смотря на мое лицо с призраком улыбки.
— Твои внутренности сжались? — скептически спрашиваю, подавляя улыбку.
Он приближается ко мне и наблюдает, как расширяются мои глаза. Я не хочу, чтобы он был рядом со мной, и, несмотря на это, он продолжал двигаться.
— Да, — мягко признал он. — Они сжались.
— Как поэтично.
Он ухмыльнулся.
— Я певец. Поэзия в моих венах, Ангел.
Ангел.
Я застыла, и на мгновение он смотрит с сожалением, используя это прозвище. Возникло чувство, что нас отбросило назад в прошлое. Печальная мысль. Словно понимая, что он перешагнул границы, он поворачивается к балкону и смотрит в ночь, проглотив еще немного пива. Все это время я смотрю на него, принимая тонкие различия, удивляясь, почему мне казалось, что я смотрю на него впервые.
— Ты никогда не возвращалась ко мне, — рассеянно заметил он, скрывая эмоции.
Я ерзаю.
— Я знаю.
— Кажется, я послал тебе четыре письма через год, и ни разу ничего не получил.
— Я знаю, — нервно повторяю.
Он смотрит на меня с изумленным видом.
— Почему?
Я наклоняю голову в сторону, позволив ему увидеть поражение в моих глазах, когда отвечаю:
— Ты знаешь почему.
Я не хотела отвечать на письма. Я не смогу двигаться дальше, если буду открыта. Тогда моему кровоточащему сердцу нужно было время.
— Ты прочла их? — говорит он.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы собраться с мужеством и слабо сказать:
— Нет.
Он удивленно моргает и произносит:
— Ну, если ты не прочла их тогда, сейчас тоже не стоит.
Он отворачивается в ночь, и я выдыхаю.
— Я игнорировала тебя от злости, — пытаюсь объяснить. — Я просто... я хотела прочитать их, когда была бы в лучшем месте.
— Но ты все еще этого не сделала.
— Нет.
— Значит, ты не в лучшем месте.
Казалось, день, когда я буду в лучшем месте, все больше и больше становился недоступным. Боль никуда не исчезала, я просто нашла способы отвлечь себя, чтобы чувства были не такими сильными.
— Я в другом месте, — в конце концов говорю я. Он хмурится, и, хотя это кажется смутным ответом, думаю, он понимает, что я имею в виду; нужно было разбираться с картой, когда она была на руках.
— Ты была с кем-то с тех пор, как я ушел? — внезапно спрашивает он, даже не моргнув в мою сторону.
Я колеблюсь, и он поворачивается ко мне, тщательно изучив мою реакцию. Его лицо выглядит лишенным эмоций.
— Правильно, — бормочет он, делая еще один глоток. — Конечно была.
— Картер…
— Ты сейчас в отношениях?
Мое сердце захлопывается у меня в груди, и на долю секунды я думаю о том, чтобы сказать правду. Но тогда я могу выглядеть уязвимой.
— Да, — я лгу. Мне нужно доказать, что все в порядке. По какой-то причине мне хотелось, чтобы он думал, что я двигаюсь дальше, особенно после того, как увидела его девушку. Я хотела, чтобы это было ясно — даже для меня — что я никогда больше не буду жертвой своих желаний.
Он замер, как будто это совсем не то, что он ожидал услышать.
— Как его зовут? — спрашивает он.
Я беру минутку, прежде чем ответить, и думаю о последних неудачных отношениях.
— Коул.
Его лицо корчится.
— Как вы познакомились?
— Школа.
Еще один странный взгляд.
— Он изучал бухгалтерский учет, как и ты?
— Инженер.
— Инженер, — он издает низкий свисток. — Прекрасно, Лия. Как долго ты с ним?
Придерживаясь своей лжи, я сказала:
— Пять месяцев.
Картер внезапно отодвигается от балкона и подходит ближе ко мне, с сомнением во взгляде.
— Он хорош?
Я с трудом сглатываю, осторожно смотря на его близость.
— Да.
— Смешной?
Я делаю паузу.
— Бывает.
— Он заставляет тебя чувствовать?
— Как?
— Знаешь как.
Мои губы дрожат.
— Да, — неуверенно шепчу.
Ложь, все ложь.
— Все это звучит неубедительно, — саркастически говорит он.
— Картер…
— Как насчет того, как он тебя чувствует, — он делает еще один шаг ближе, — физически.
Я делаю шаг назад в удивлении, мое тело пылает, и теперь я чувствую его запах рядом со мной. Он подходит еще ближе ко мне, пока его тело почти не касается моего. Мое дыхание ускоряется. Он так часто воздействовал на мое тело, работал на струнах, управляя моими чувствами, которые я так старалась скрыть. Я вздрагиваю, когда он наклоняет лицо к моему.
— Он... лучше? — Его голос низкий, серьезный.
Я не отвечаю.
— Давай же, — настаивает он, пока его лицо в нескольких дюймах от моего. — Я хочу знать, Лия. Я должен знать, что о тебе заботятся. Он тебе помогает? Прикасается к тебе в нужных местах? Делает это достаточно грубо? Он заставляет тебя дрожать прямо перед тем, как войти, заставить тебя кричать прямо перед тем, как шлепнуть?
Я хочу ответить, но мой рот раскрывается на полпути. Святое ебаное дерьмо. Хотя, если говорить откровенно, Картер всегда был таким.
Он ухмыляется, как будто доволен моим молчанием.
— Да, я подумал, что он не может так, как я. Никто не знает твое тело, как я.
Я щурюсь.
— Все еще дерзкий.
— Всегда.
— Хорошо, пока не убегай со своим эго. Я не говорю об этой части своей жизни.
— Почему?
— Это личное.
— Личное? — усмехнулся он. — Херня.
— Почему это херня?
— Потому что я знаю, если бы ситуация была другой, ты бы задала мне тот же вопрос и захотела бы узнать ответ. Но теперь я бы сказал, что это довольно очевидно, а?
Мои брови сужаются.
— Почему мы говорим об этом?
— Потому что часть тебя хочет знать.
— Что именно?
— Двигаюсь ли я дальше.
Я резко вздыхаю. Он прав, конечно.
— Не оскорбляй мой разум, Картер.
— И как я это делаю?
— И так ясно, что для тебя это так.
— Правда?
Я устало смотрю на него. Его всегда так трудно читать; закрытая книга, о которой нельзя судить по обложке.
— Что ты нашел в ней? — вдруг думаю я, ссылаясь к Молли. — Она тупая, и я не имею в виду грубость или что-то еще. Она великолепна, я понимаю. Но она выглядит действительно глупой.
Он усмехается.
— Да, Лия, это так.
— И тебе все равно?
— Девочки, как она, забавны.
— Забавны?
— Ничего серьезного.
Я хмурюсь, просто подумав об этом.
— Еще ни одного свершения, хах?
Казалось, это сразу омрачило его настроение, что справедливо. Я просто разгромила его замечанием, но он также интересовался моей сексуальной жизнью.
Он бросает на меня горький взгляд, его ноздри расширились, когда он отвечает:
— По крайней мере, они не трахаются со мной, так же...
— Как я, — заканчиваю, кивая.
Через несколько минут мы уже дополняем друг друга. Насколько радостным было это воссоединение?
Он шевелится, скорее всего, мы думаем об одном и том же, и медленно стена, которую он так умело поднял, опустилась.
— Все не так, — бормочет он, извиняясь. — Прости, Лия. Я не видел тебя три года, и что мне делать? Я возвращаюсь, и веду себя, как придурок, как раньше. Как будто я не могу себя контролировать.
Проклятье.
— Ты не сумасшедший, — тихо отвечаю. — Ты имеешь право на свое... веселье. В этом между нами разница в итоге.
— Мило, — задумчиво шепчет он. — Это то, чем ты считаешь проведенное время со мной?
Верно? Я не отвечаю. Он пьет еще немного пива и хмурится.
Когда-то он был моим лучшим другом. Когда я поняла, что больше не хочу иметь с ним ничего общего, я не смогла его огорчить. Правда, я скучала по нему.
