Облонский не общается со своими родственниками. Его отец — наследник дворянского рода Оболонских, был категорически против женитьбы сына, и наш босс даже потребовал убрать одну букву из его фамилии, чтобы не иметь ничего общего с отцом. Ведь его жена Амира была по национальности чеченкой, да еще и сиротой. Для родных Облонского такой выбор стал страшным ударом. Даже после развода и отъезда жены заграницу с родственниками Владимир Николсаевич не помирился.
Ирина — любовница Облонского — руководит рекламной компанией «Стела», которая сотрудничает с «НИГМОЙ», а еще Ирина очень комплексует по поводу своего возраста. Оказывается, она на год старше Облонского.
Накануне Ирина заходила в приемную, отдать Облонскому на подпись какие-то договоры. Стройная брюнетка в брючном костюме нежного лилового цвета оценивающе скользнула по моей фигуре острым взглядом зеленых глаз и только после этого сдержанно поздоровалась.
Ее образ больно ударил по моей самооценке. Белоснежная, почти фарфоровая кожа лица, очень короткая стрижка и плотно сжатые губы выдавали успешную деловую леди.
«Наверное, такой и должна быть подруга Облонского, — мелькнула горькая мысль. — Успешной, дорогой и готовой к любому повороту событий».
В строгой офисной блузке и черной юбке на фоне Ирины я показалась себе неопытной школьницей, одевающейся в бюджетном магазине. Что делать — выпускницам филфака в школе не платят хороших зарплат. Проводив ее взглядом, мысленно пообещала себе с первой зарплаты тоже купить красивый костюм. Да только мое обещание никак не подняло самооценку. Кроме обаяния и приятной внешности, мне было нечего ей противопоставить. Посему я приказала себе продолжать рассматривать Облонского как недостижимый и очень дорогой экспонат из музея и не реагировать на его улыбку. Ведь ясно, что я для него всего лишь милая секретарша, которая забавляет своей неопытностью и смущением.
Все изменило тридцатое апреля, пятница, последний рабочий день перед праздниками.
Первая трель будильника, 5.50
Пытаюсь выбраться из своего страшного сна. Я видела замок Абрамова. Его нехорошую улыбку, горящий вожделением взгляд любителя красивых девушек. Волкова я больше не видела. Зато видела Облонского. Как в тумане, за кадром. Он кричал, что не потерпит у себя никаких цветов от моих поклонников.
Будильник в телефоне сработал второй трелью, в 6.00, и я широко распахнула глаза. В голове прокручивался крик Облонского о цветах и поклонниках.
«У меня и поклонников-то нет. Какие цветы?» — нащупывая босыми ступнями пушистые тапочки с розовыми кроличьими ушами, подумала я.
Но сон испортил настроение. Как дурное предчувствие.
— Под пятницу сны вещие снятся, — ставя передо мной тарелку с тостами, философски подметила Жаннетта.
— Не надо нам таких вещих снов. Меня все и так устраивает, — испугалась я.
— Может, он на тебя запал? Твой босс?
— Что ты… — рассмеялась я и придвинула к себе чашку с кофе.
— А почему нет? Ты красивая.
— Видела бы ты его подругу Ирину! Я на фоне нее выгляжу как обслуживающий персонал отеля.
— Брось, ты все равно красотка, — приободрила меня Жаннетта. — А шмотки — дело наживное. Не думаю, что она в двадцать два имела такие возможности, как сейчас. Тоже, скорее всего, перебивалась от зарплаты до зарплаты. К тому же, она для него старая. Ты же сама говорила, что ей тридцать один. И вообще, сегодня пятница. Надень красивое платье. Кстати, у меня есть двадцать свободных минут и вдохновение, могу создать тебе легкий образ. Богаче от него ты не станешь, но зато будешь красивой. А что нужно женщине, чтобы быть увереннее? Правильно, хорошо наложенный макияж. Пусть твой босс уходит на выходные, думая о тебе.
— Звучит ободряюще, — хмыкнула я. — Только это не поможет. Облонский не думает о таких глупостях, как внешний вид его секретарши. Вернее, он, конечно, думает, но исключительно с точки зрения этикета. Для него важно, чтобы я не набрала лишний вес и соблюдала дресс-код.
— А ты сломай его стереотип, — оживилась подруга. — Соблазни его!
— Это смешно, — заулыбалась я.
На самом деле мне совершенно не хотелось сближаться с Облонским. Он нравился мне на расстоянии, так, как может нравиться человек недостижимый, вращающийся на другой орбите. Я — его секретарша, мне приятно, что у меня такой привлекательный босс, и на этом соприкосновение наших персон заканчивается. Для более близкого общения он был слишком сложным. Слишком жестким, слишком непредсказуемым. Я повторяла себе придуманную байку про музейный экспонат, потому что в глубине души я знала — об него можно очень больно обжечься. А не впустить Облонского не получится. С ним у меня будет или все, или ничего. И это «все» спалит меня дотла, не оставит камня на камне. Поэтому лучше пусть он будет музейным экспонатом, у которого есть взрослая Ира.
Но если подруга закинула удочку, а в глазах пылают чертинки, разве можно отказаться от смелой идеи свести босса с ума накануне праздников? Пусть даже потом за это меня разорвет на клочки его умудренная жизнью Ира…
Глава 14. Облонский
30 апреля, пятница
Раннее утро. Снова звенящая тишина в пустом доме.
Запахнув длинный махровый халат поплотнее, Облонский выглянул в окно на залитую ярким солнечным светом террасу. Весна пела, неслась навстречу лету со скоростью света, но ему не было до нее никакого дела. Он давно превратился в бесчувственную машину, ненавидящую людей и выполняющую свои функции исключительно потому, что так надо.
Иногда ему хотелось избавиться от этого огромного и роскошного особняка. Приобрести взамен хорошую квартиру в центре рядом с концерном и не окунаться каждый раз в пылающие болью воспоминания. Но он не мог. В этом доме жила Даша. Здесь она была счастлива. Ему казалось, пока он сторожит дом и смотрит фильм с ее участием, она живет. Если уйдет из дома — предаст ее память. Нельзя выбросить то, что дорого. Амира ушла, а он не имеет права. Кто-то из родителей должен остаться.
Сделал кофе и омлет. Включил новостной канал громче, чтобы заполнить жуткую пустоту, и принялся за завтрак.
Телефон завибрировал внезапно, заставив нахмуриться. Никому не позволено тревожить его раньше начала рабочего дня.
Высветившийся номер разозлил еще больше. Абрамов, черт бы его подрал. Зачем звонить в пятницу ранним утром? Их ничто не связывает. Ни одно дело, кроме последнего благотворительного фестиваля и редких встреч на общих тусовках для «избранных».
— Отдай ее. — Без приветствия произнес Абрамов.
— Кого? — не понял Облонский.
— Ту девчонку, которая была с тобой на фестивале.
— Машу? — чуть не поперхнулся омлетом Облонский.
Образ Марии, его новой секретарши, внезапно всплыл перед глазами, и Облонского бросило в жар.
— Забудь о ней, — удивившись собственной резкости, холодно отрезал он.
— Ну, для чего она тебе, Владимир Николаевич? Для души у тебя Ирина есть. А я спать по ночам не могу. Все мысли только о твоей диковатой секретарше. Она же и мужской ласки не знала, видно же по ней, что зеленая еще совсем, не распущенная… Такую приручать — одно удовольствие… Сколько ты за нее хочешь?
— Мы на рынке с тобой, что ли?! — рыкнул Облонский. — Ты о чем торгуешься?!
— Сам знаешь, о чем. Отойди в сторону, и я заберу ее себе. Сколько она стоит?
— Мою секретаршу не тронь! — вконец разозлился Облонский. — Она моя, и точка! А узнаю, что ты к ней свои лапы потянул, церемониться не стану!
— Твоя, значит? — медленно переспросил Абрамов. — Но мы ведь не на рынке, ты верно подметил. Если она по своей воле захочет моей быть, ты ничего не сможешь сделать.
И бросил трубку.
Облонский несколько мгновений смотрел на экран, все еще не веря своим ушам. Потом отложил телефон в сторону и принялся медленно жевать. Это же надо, как зацепила никому не известная девчонка мецената, что он ранним утром решил позвонить, поторговаться!
