– Хорошо, я не собираюсь отнимать много времени, – благодаря мягкому и приглушенному освещению в кафе янтарные глаза мужчины казались равнодушными, отчужденными. – Не так давно я выяснил обстоятельства двухгодичной давности. Мой брат Иван Гончаров обращался к услугам суррогатной матери, которой являлись вы. Все верно?
– Все так, но...
– Так вот, – перебил меня мужчина и по взгляду в его волевое и решительное лицо, я поняла, что нужно помолчать и дождаться концовки его истории. – Антонина, сестра погибшей супруги Ивана, сообщила мне, что ребенок погиб при родах, и все это время я думал, что так оно и есть, пока случайно не обнаружил эти документы, – он положил перед мной на стол какие-то бумаги и ткнул вниз на подписи.
– Ваша подпись?
Вспомнить бы достоверно, что и как происходило в те дни. Все было, как в бреду. Я лишь отчетливо помнила свои метания из-за Нади и ее дальнейшей судьбы.
Бегло пробежавшись по строчкам, я удивленно приподняла брови. По документам выходило, что Антонина брала с меня расписку за молчание о том, что Иван и Лариса Гончаровы обращались к услугам суррогатной матери. Бред какой-то. Зачем ей это понадобилось? Я подписывала совершенно другие бумаги. Но утверждать не могла, потому как сумма в расписке стояла правильная. Часть этих денег ушла на операцию маме, а другая часть – на восстановление Нади. Я могла отчитаться за каждую потраченную копейку.
– Антонина действительно приходила ко мне в клинику, когда я позвонила ей и сказала, что забираю девочку себе и намереваюсь выходить ее, несмотря ни на что. Женщина приехала ко мне на следующий день, дала денег на лечение Нади и попросила подписать документ, что я получила сумму на руки и не претендую ни на какие части наследства и тому прочее. В тот момент я находилась в шоке, столько всего навалилось... Меня и ребенка едва вытащили с того света, я сильно переживала за дальнейшую судьбу девочки и приняла решение, что отказываться от нее не имею права, если ее биологические родители погибли. С тех пор я ничего не слышала о семье Гончаровых. До вашего появления, – я подняла взгляд, возвращая ему бумаги.
– Допустим... – он задумчиво смотрел мне в лицо.
– Тогда как вы объясните мне ваши слова, что моя Надя – ваша дочь? Насколько мне известно, Иван Сергеевич и Лариса имели проблемы именно по женской части.
– Все было как раз наоборот. Проблемы со здоровьем имел Иван. Он был бесплоден. Мы с ним сводные братья, у нас разные отцы.
– Я ничего не понимаю… Он, что же, заставил вас отдать ему свой биоматериал? Или...
– Нет, я не спал с его женой, – бесстрастным голосом перебил меня мужчина.
– Тогда как могло случиться подобное? Где вы были в этот момент? И почему узнали об этом, как я понимаю, только сейчас?
– У нашей матери незадолго до истории с суррогатным материнством обнаружилось серьезное заболевание. Я не стану вдаваться глубоко в подробности, потому что на самом деле заболевания никакого нет и не было, а мать пошла Ивану навстречу. Под предлогом, что я или Иван могли унаследовать страшный недуг, мы прошли полное обследование, и он воспользовался этим шансом, чтобы сохранить семью с Ларисой и свой бизнес. То есть взял мой биоматериал.
– Вы полагаете, что могли бы быть возможным отцом Нади? – усмехнулась я. – Пока это все ваши домыслы.
– Не возможным, – спокойно проговорил он. – Я и есть отец девочки. Иван абсолютно бесплоден – это подтверждают документы, которые я недавно нашел в его сейфе, а в клинике, в которой вам проводили ЭКО, я нашел подтверждения этому факту. Мы с Иваном особо не поддерживали связь, я и предположить не мог, что он решился на такие категоричные поступки ради сохранения семьи. Меня долгое время не было в городе, но, когда я вернулся и узнал, что Антонина рьяно взялась делить наследство моего брата и своей сестры, копнул глубже и выяснил эти подробности. Сестра Ларисы никогда не блистала большим умом, мне ничего не стоило вывести Антонину на чистую воду.
Я схватилась за голову и потерла пальцами виски, затем подняла лицо к глазам мужчины и поглядела на него решительным взглядом.
– Почему бы вам не оставить все, как есть? Давайте сделаем вид, что не было этого разговора и встречи? Надю я никому не отдам, родной вы отец, дядя или кем там ей приходитесь на самом деле. Мои дети останутся рядом со мной! Максим и Надя сильно привязаны друг к другу. Они считают друг друга родными людьми. Я столько всего пережила с дочкой: куча больниц, обследований, операция... Нам еще предстоит долгой путь к восстановлению, и я настоятельно вас прошу, если что-то там проснулось в вашей совести – оставьте нас в покое. Два года назад девочку никто не захотел забирать, хотя я звонила Антонине и говорила, что это ее родной человек, часть ее сестры. Но ее все оставили, понимаете? Как бракованный материал, списали со счетов. Только это живой человек. Я никому ее не отдам. Вам придется смириться с тем, что я ее мать – настоящая и единственная. Человек, который не оставил ее и не оставит никогда.
Мужчина прожигал меня глазами.
– Так понимаю, вы настроены категорично? – сухо осведомился он.
– Вы только скажите, зачем вам это все нужно? Как давно вы знаете правду? – этот вопрос мучил меня со вчерашнего дня.
– Совсем недавно.
– Мне бы хотелось сразу прояснить про ту ситуацию в клубе… – я выдерживала долгий и внимательный мужской взгляд. – Я образцовая и примерная мать, мать-одиночка. И в подобных местах никогда до того дня не бывала и оказалась в вашей комнате совершенно случайно. Мне очень стыдно за произошедшее и, если вы захотите каким-то образом использовать это против меня, знайте, вы тоже там были, но только сомневаюсь, что не по своей воле, в отличие от меня.
– Не по своей воле? – его глаза потемнели, а в тех промелькнуло недоверие.
– Именно. И... можно еще один вопрос? Вы узнали, что я мать Нади до того, как мы... Мы встретились тем вечером в клубе или уже после?
– После. В тот вечер я прилетел в Питер после разговора с Антониной и был озадачен, с чего начать свое мини-расследование.
– Спасибо за честность.
Я узнала ответы на все интересующие меня вопросы.
– Я хотел бы увидеть дочь.
В груди больно кольнуло от этих слов. Дочь... Надя – моя дочь!
– Встреч с девочкой я не запрещаю, но настоятельно прошу вас держать дистанцию, потому что это живой человек, а не игрушка. Да, я не исключаю возможности ошибки, и Надя может быть действительно вашей дочерью, но я в этом разбираться не собираюсь и ребенка вам не отдам. Ни вам, ни кому бы то ни было. А если вы обратитесь в суд, я буду вынуждена продать квартиру и оплачивать не лечение дочери, а наше проживание с детьми на съемной квартире и судебные тяжбы. Потому что я найду лучшего адвоката в этом городе, но сохраню за собой право, чтобы дочь осталась со мной. И я выиграю это дело любой ценой.
Я резко поднялась на ноги, меня немного потряхивало, но я сказала все, что хотела и, если мужчина был последним мерзавцем, он конечно начнет со мной войну за ребенка. А если нет... Я больше рассчитывала на то, что все это какое-то недоразумение и ошибка, а он вскоре исчезнет с наших горизонтов.
– Ксюша? – я услышала позади голос Алины и вздрогнула.
Она с интересом смотрела на меня и моего спутника. По зажегшемуся огню в глазах девушки я поняла, что ее визита ко мне домой похоже сегодня не избежать. Но только я не намерена ни перед кем держать ответа. Достаточно делать из меня дурочку!
– Какая неожиданность... – протянула она, не сводя глаз с Глеба. – Привет!
– Здравствуй, Алин, извини, но я тороплюсь. И вас тоже больше не смею задерживать, – взглянула мельком на мужчину. – Всего хорошего.
– До свидания. Уверен, это не последняя наша встреча.
Я заметила, как по его губам скользнула ухмылка и он тоже поднялся на ноги, вопреки моим ожиданиям, что мужчина останется и подождет, когда я уйду.
13. Ксения
Я быстрым шагом перешла на противоположную сторону улицы, мечтая, как можно скорее вернуться домой, к детям, чтобы почувствовать себя в привычной и уютной раковине. Меня все еще потряхивало от нашей встречи и разговора с Булатовым, и теперь мне требовалось время, чтобы осмыслить услышанное. Я на секунду обернулась в сторону большой и черной машины, которая стояла у кафе. Мужчина уже покинул стены заведения и стоял, облокотившись об капот, смотря мне в спину.
