- С чего ты это взяла, Тась?
- Ну а как же? Помнишь, в прошлом году он коня вызволил из болота и никому не сознался в том, что доброе дело совершил, пока его отец не рассказал? Вот и сейчас так!
- А может Петька?
- Да ну тебя! Он как петух бы утром перед окнами ходил!
Бабульки перебивали друг друга и все перебирали парней и молодых мужчин, которые еще остались в деревне, а Гром мрачнел с каждым их словом все больше и больше.
Больше он не улыбался.
Напротив, хмурил брови и чувствовал, как рокот негодования зарождается в груди, что было мало приятным.
Однажды в порыве ярости он разнес своей же собственный дом, хотя тот был добротный и большой.
Когда пришел в себя, то первым делом увидел недовольного Бурана, который сидел на верхушке сломанной крыши весь в опилках и кусках дерева, глядя на него так, что наверное кинулся бы драться, если бы не должен был защищать Грома ценой собственной жизни.
От того дома остался нетронутым только фундамент.
На нем они потом и построили новый дом через несколько месяцев. В нем сейчас и жили.
А вдруг Гуля послушает бабушек и решит, что ей помогает кто-то из местных мужчин?
Мысль об этом испортила настроение медведя так, что он рыкнул себе под нос, но получилось все равно достаточно громко - собаки в деревне услышали и начали лаять.
Не то, чтобы она была его девушкой, но делить он ее ни с кем не хотел!
Поэтому дулся и рычал, пока Гуля поила чаем бабушек и жарила на всех рыбу, растопив печь вновь привезенными дровами, а сам думал о том, что пора показывать себя, пока на горизонте не появился еще кто-то.
Он ведь себя хорошо знал, и понимал, что если кто-то посмеет замелькать перед глазами девушки, то жить ему останется крайне мало - как пойдет в лес, там пропадает и сгинет. Совершенно случайно, конечно же.
К тому моменту, когда бабушки-болтушки вышли из дома Гули и девушка осталась одна, Гром нервно пригладил свои длинные волосы, собранные в шишку на затылке, и даже причесал пальцами бороду, чувствуя, что вспотел от собственного решения пойти к ней в дом и…в общем просто пообщаться!
Ну а что?
Он же говорил, что придет на чай позже!
А тут и повод был - он проходил мимо, и неожиданно вспомнил про нее!
Очень неожиданно, ага.
И наверняка где-то посреди разговора она решит накормить его рыбой, как настоящая радушная хозяйка, а он невзначай скажет, что ловить ее совсем не сложно.
И он даже может научить ее, если Гуля, конечно, захочет этого.
А потом все встанет на свои места, и девушке не придется думать о том, что ее подкармливает кто-то из местных мужчин деревни.
Гром уж даже придумал, как пойдет их разговор, когда медленно поднялся со своего насиженного места и стал спускаться вниз по полю, направляясь в сторону деревни.
Все должно было пройти просто идеально по его скромной задумке, да и само дело было не хитрое – прийти и начать говорить.
Но сердце стучало глухо и волнительно, давая понять, что даже такие простые вещи в отношении этой девушки кусают его за живое.
Теперь Гром думал, что может и не так плохо было то, что ее дом был последним жилым - никто не увидит, как в гости к ней начнет ходить один большой волосатый мужчина. Лесник.
То, что он придет еще ни один раз, мужчина уже знал заранее.
Бабушки уже ушли достаточно далеко и явно не собирались возвращаться, когда Гром подошел к дому, прислушиваясь к тому, что делала девушка, и чуть нахмурился, потому что услышал всплеск воды.
Суп собралась варить? Или посуду мыла?
Он и сам не знал, какой черт понес его не на порог, чтобы постучаться в более или менее целую дверь, а к крайнему окну, где занавески были распахнуты и пускали солнечный свет.
Но стоило увидеть девушку, как мужчина понял, что весь его план сгорел к чертям медвежьим.
Девушка мылась.
Стояла обнаженной в углу комнаты в небольшом тазике, и поливала себя из кружки теплой водой, которую грела в железном ведре на печке.
У нее даже черпака не было нормального, но думать об этом Гром уже не мог - кровь вдруг хлынула по венам с такой скоростью, что нагрелась за чертову долю секунду, опалив его изнутри, отчего дыхание участилось, а в голове зашумело.
Такой реакции от себя он не ожидал!
Он возбудился, черт побери!
Нет, такое, конечно, и раньше случалось иногда, потому что силы было не меряно, и организм был большой и здоровый.
Но чтобы вот так, на конкретную девушку – такого давно не было.
А тут тело дало понять, что дело не только в жалости к ней, но и кое в чем другом.
И дало понять очень ярко!
Вот и как теперь было входить к ней и здороваться?
Да его стояк войдет раньше самого Грома, и не было ни одного шанса, что он успокоится в ближайшее время настолько, что сможет связать хотя бы пару слов, чтобы заговорить с ней!
Идеальный план встал колом и накрылся тем самым медным тазом, под которым было погребено много таких же планов всего человечества.
Чаепитие явно откладывалось на неопределенное время, и нужно было срочно уходить, но Гром стоял и смотрел на девушку, словно его прибили к этому месту, понимая, что эту картину он забудет ой как не скоро. И так же не скоро сможет успокоиться.
Черт, какая же она была нежная!
Кожа была настолько белая, что он точно знал - если прикоснуться губами слишком жадно, то она сначала она порозовеет, а затем на ней станут появляться синяки от прикосновений.
Она была такая хрупкая вся, что страшно было прикасаться.
Но, черт побери, как же нестерпимо этого хотелось делать ему!
Касаться, сжимать в руках, целовать так, чтобы ее вкус остался на языке и прошелся электрическим разрядом по венам, пробуждая в нем давно запрятанные в глубине души чувства.
Не смотря на свою худобу от пережитой душевной боли и явного недостатка нормального питания – её фигурка была очень ладная, и формы плавные и округлые.
Они манили взгляд, заставляли тело ныть в паху и тяжело сглатывать желание, которое разливалось в крови лавой.
Была только одна девушка до Гули, которая вызывала в нем такие же чувства – желания обладать и защищать. Но память о ней Гром пытался похоронить в себе настолько глубоко, насколько это только было возможно, а иначе мысли о смерти станут приходить так часто, что мир будет в тягость.
Он ведь понимал, что играть с собственной выдержкой занятие очень опасное.
И это сейчас он стоял у окна, словно статуя, внутри которой пробудился неожиданно вулкан, а в следующую секунду он ведь может легко проломить стену, чтобы войти. И забрать ее себе. В лес. И никогда больше от себя не отпускать.
То, что так оно и будет, если он сейчас же не уйдет, Гром осознал очень ясно, когда под его ручищей деревянный брус, посеревший от времени, затрещал и стал превращаться в крошку.
Вот черт!
Он же и правда ей дом сломает.
Девушка этот звук тоже услышала и вскинула голову, хоть и не поняла, что происходит за пределами ее домика. Но этого было достаточно, чтобы Гром отшатнулся и рванул снова в лес.
Подальше от нее.
Подальше от эмоций, которые она в нем разбудила так быстро и неожиданно, что в груди берсерка что-то рокотало и плавилось, опаляя жаром все внутренности. И с этим нужно было срочно что-то делать, чтобы не было беды.
Первым желанием было с кем-нибудь подраться. Срочно!
Но проблема была в том, что среди рода Бурых мало кто смог бы противостоять его силе, если не сказать, что не смог бы никто. Это могли сделать только Кадьяки королевской крови, но ведь поблизости их не было.
До своего дома Гром долетел за считанные минуты, но как бы быстро не бежал и сколько бы сил не прилагал, а образ обнаженной девушки с распущенными волосами, из головы так и не выходил.
Он жалил его. Кусал. Заставлял мышцы хаотично сжиматься, пробуждая внутри медведя. А это было слишком опасно для окружающих.
И чтобы не разнести свой дом в очередной раз, он решил, что всю эту страсть и силу нужно направить в мирное русло.
